Марко Сосич - Балерина, Балерина

Элизабета выходит мне навстречу. Как когда-то. Я знаю, что всегда, когда Карло привозит меня к ней, потому что мама устала и плачет в кладовке за закрытой дверью, Элизабета выходит мне навстречу. Идет по узкой дорожке, усыпанной мелкими камушками. Я стою на камушках и держу сумку в правой руке. Я чувствую камешки под пальцами, через подошву их чувствую. Я знаю, что у меня тапочки с бабочкой, потому что мои пальчики меньше болят, если я в тапочках с бабочкой, как тетя Луция, которую сбила машина. Мама говорит, что она тоже на небесах. Я вижу ее там среди облаков в тапочках с бабочкой. Я не знаю, но может, и у нее тоже болят пальчики, там на небесах. Мама говорит, что на небесах замечательно, что мы можем быть счастливы, только если отправляемся на небеса. Она всегда так говорит, мама, когда мы вдвоем стоим у окна. Она рассказывает, что мы все отправимся туда, на небеса, и Карло тоже, если купит краску и покрасит дверь в белый цвет.

Я смотрю на Элизабету. Я думаю, что это мама, потому что она такая же как мама. И волосы у нее тоже такие же, глаза, нос, рот. И ходит она как мама и смеется как мама, только голос у нее другой. Иди сюда, Балерина, говорит она, берет сумку в одну руку и другой ведет меня по узкой дорожке к своему дому.

Я чувствую камушки, каждый в отдельности чувствую. Элизабета говорит, что их столько, сколько капель дождя в самую сильную грозу. Ой-ой-ой, сколько камушков, говорит она, пока мы идем к дому. Она всегда так говорит, когда я приезжаю к ней и мы идем по дорожке. Потом она смеется и рассказывает: Госпожа Спридж, уж она-то знала, сколько их, все пересчитала, прежде чем ее увезли домой. Элизабета говорит, что ее увезли в Англию.

Я знаю, кто такая госпожа Спридж. Когда мы стоим с мамой у окна и смотрим в сторону Ангельской горы, она рассказывает, что они с Элизабетой пришли в Триест, и что они были еще почти девочками, и что они гладили, стирали и убирались в других домах. Мама говорит, что Элизабета красиво разговаривает, что у нее я могу многому научиться, потому что она прочла много книг, и поэтому ее взяли на работу к госпоже Спридж, которая приехала из Англии и вышла замуж за богатого господина. Мама говорит, что Элизабета сначала ухаживала за растениями в оранжерее, пропалывала сорняки, а потом стала готовить, и убирать, и гладить. Йосипина тоже научилась гладить у Элизабеты, рассказывает мама, и, если бы ей не приходилось прятаться от Джакомино, она была бы лучшая гладильщица в Триесте, говорит мама.

Элизабета все еще держит меня за руку. Дорожка, усыпанная камушками, очень длинная, потому что сад очень большой, и деревья большие, и дом, в котором жила госпожа Спридж, тоже очень большой. Дом тети Элизабеты маленький, там, в конце дорожки, усыпанной камушками, которые пересчитала госпожа Спридж, прежде чем ее увезли домой в Англию. Мама говорит, что госпожа Спридж оставила этот домик тете Элизабете до самой смерти, что сейчас домик — тети Элизабеты, ее и только ее, пока не настанет время, когда она отправится на небеса, говорит мама.

Я смотрю на высокие деревья. Элизабета говорит, что это тополя и серебряные ели. Я смотрю на деревянные скамейки, рассеянные тут и там между клумбами, где сидели госпожа Спридж и ее муж, как говорит Элизабета, и я ступаю по камушкам к маленькому домику в конце дорожки. Элизабета обещает, что я увижу белок и дятлов, таких желтеньких. Она рассказывает мне, что белки никого не боятся, что они появляются каждый год в одно и то же время и берут орешки прямо с ладони. Вот так, показывает Элизабета, ты протягиваешь руку, открываешь ладонь, на которую кладешь красивый, большой орех, и она появляется, прыгнет поближе, посмотрит на тебя, возьмет орех, еще раз на тебя посмотрит и залезет на ель.

Мама рассказывает, что Элизабете всегда было хорошо у госпожи Спридж. Когда у госпожи Спридж были гости, Элизабета готовила для них, когда надо было убраться, она убиралась, когда надо было поливать сад, поливала его, когда надо было зимой растопить печку в оранжерее, она ее топила, когда госпожа Спридж посреди ночи звала ее при помощи специального электрического звонка в домике в конце дорожки, усыпанной камушками, Элизабета шла и рассказывала ей прекрасные истории, если госпожа Спридж чувствовала себя одиноко или ей было страшно одной в большом доме, потом, когда господин, ее супруг, умер, сразу же следом за псом, которого звали Хейви.

Элизабета все еще держит меня за руку. Сейчас мы поднимаемся по лестнице в ее домик, ее до самой смерти. Я осматриваюсь. Когда-то я уже осматривалась. Я знаю. Хейви всегда поднимался по лестнице, когда я была у Элизабеты, и мама говорила: Не говори ничего. Стоит на цыпочках и поет! Говорят, что иногда такое бывает с детьми! Подскакивал со своей большой мордой и облизывал меня, и я смеялась, потому что мне было щекотно. А потом Элизабета всегда закрывала дверь на веранде и говорила, что Хейви должен оставаться на улице. Мама рассказывает, что Элизабета еще говорит по-английски, потому что Хейви всегда понимал, когда она велела ему сит даун или кам хир! Мама рассказывает, что еще Элизабета собирала его кучи по саду и относила их на помойку за своим домиком. Мама говорит, что теперь Элизабета одна, что госпожа уехала обратно в Англию, после того, как пересчитала все камушки в саду, что ее большой дом и сад продаются, что Элизабета еще только ухаживает за клумбами и оранжереей, потому что сама так хочет. Элизабета говорит, что сад должен быть красивым, без сорняков, что дорожка с камушками должна быть всегда выровнена граблями. Мама говорит, что Элизабета уже больше тридцати лет в этом домике, что она так привыкла и что так правильно.

Дождь. Я сижу у кровати и гляжу в окно. Снаружи сад, большой, с большими деревьями, белками, клумбами и лавками, на которых сидела госпожа Спридж. Я не знаю, когда Карло привез меня к Элизабете. Когда-то, уже много раз, сейчас, сегодня, пока идет дождь и Элизабета рассказывает, что скоро зима, что уже очень холодно, и я должна носить носки, как говорит мама. Элизабета рассказывает, что я останусь здесь, пока мама не отдохнет. Здесь тебе будет хорошо, Балерина, вот увидишь. Ты ведь знаешь, что тебе действительно у меня всегда хорошо, говорит Элизабета. У нее тоже есть капельки, я знаю, в старом холодильнике, который ей подарила госпожа Спридж, после того как купила себе новый. Я вижу, как она открывает холодильник и берет бутылочку с капельками. Тогда я знаю, что буду глядеть в окно и не буду знать, где сад, где деревья с белками, где лавки, на которых сидела госпожа Спридж. Элизабета мне говорит, чтобы я полистала журналы. Она такая же как мама. Я держу журнал на коленях и листаю его, Элизабета стоит позади меня. Как мама. И разговаривает. У-у-у, посмотри, посмотри, какая красивая… И пальцем показывает мне молодую даму в длинной юбке. Я думаю, что это Грета Гарбо. Элизабета говорит, что это Джина Лоллобриджида, и что тот молодой человек рядом с ней киноактер, и что он очень красивый, прибавляет она…