Ибрагим Аль-Куни - «Осень в горах» Восточный альманах. Выпуск седьмой.

— Ты можешь отдохнуть.

Но Ямуна даже не взглянула на него.

Она шла, как пьяная, вцепившись в мою руку. Я был счастлив, что иду домой. Когда лачуга Парбу скрылась из виду, я заметил кровь на перемазанном сари Ямуны и закричал:

— Ямуна, у тебя кровь течет.

Кровь капала на землю, и позади нас оставался кровавый след. Ямуна опустилась на землю. Я присел рядом, не зная, бежать за водой или нет. Через некоторое время Ямуна открыла глаза, но не проронила ни слова.

И тут я увидел Шастри, сына старосты и нескольких мальчишек–брахманов, которые приближались к нам. Я толкнул Ямуну и сказал:

— Вставай, вон они, идут сюда. Пойдем.

Она не ответила.

Я еще раз нетерпеливо толкнул ее.

— Пошли, Ямуна, я возьму тебя к своей маме. Она тебе поможет.

— Я так устала, мальчик мой. Ступай с ребятами.

— Ты что, не видишь, что они идут за тобой, Ямуна? Ну, пожалуйста, пожалуйста, встань.

Я начал плакать.

— Не в этом дело, милый. Пусть их…

Она гладила меня по щеке и приговаривала:

— Пусть их идут. — И они подошли. Ямуна, не поднимая головы, сказала: — Они отвезут тебя домой, к папе и маме, сыночек мой. Не плачь.

Они окружили нас. Я крепко прижался к Ямуне. Ее рука скользила по моей спине. Потом Шастри оттащил меня.

— Ямуна, Ямуна, — кричал я, отбиваясь, но ее устремленные к небу глаза были далеко отсюда.

Перевод с английского Э. Шустера

Джайнендра Кумар — один из старейших индийских писателей, прозаик, новеллист и эссеист, пишет на языке хинди.

Дж. Кумар родился в 1905 году в г. Алигархе, учился в Бенаресском университете. Литературная деятельность его начинается с 1928 года. Написал несколько романов: «Прошение об отставке» (1937), «Кальяни» (1940), «Сукхада» (1952). Его рассказы издаются в специальной серии: «Рассказы Джайнендры», в которой уже насчитывается довольно много томов.

Публикуемый ниже рассказ взят из сборника «Современные индийские рассказы», составитель и редактор сборника Ка Наа Субраманиям — © «Contemporary Indian Short Stories, selected and edited by Ka Naa Subramanyam», Vikas Publishing House Pvt Ltd. New Delhi, 1977.

Сегодня третий, да нет, пожалуй, не третий, а четвертый день после воскресенья. Проснулся я рано поутру, и взор мой вскоре уперся в соседнюю крышу, где среди каркающих ворон стояла девушка. Она созывала птиц. Множество ворон кружилось над ней, а новые все подлетали. Каркая и нетерпеливо хлопая крыльями, они начали рассаживаться на парапете. Казалось, девушке все еще мало этой стаи, потому что она продолжала повторять:

— Сюда, вороны, сюда, вороны!

Очень скоро парапет почернел. Некоторые вороны, расхрабрившись, бросались прямо на зовущую руку, другие шмыгали совсем рядом, задевая платье девушки. Она крошила хлеб, разбрасывала его и пела:

— Клюйте, вороны, целуйте…

И вороны старательно клевали крошки. Было впечатление, что девушка погружена в мечты и не замечает ничего вокруг.

Она все продолжала петь, но слов я уже не слышал — они тонули в карканье и шуме хлопающих крыльев. То одна, то другая ворона добывала хлеб из ее рук, отрывая кусок от буханки. Птицы наседали на девушку, как будто в немом обожании были готовы сожрать и ее. А она в упоении кружилась и танцевала, целиком захваченная своей песней.

Хлеб кончился, воронам это было видно. Держа последний кусок, девушка сделала пируэт и в экстазе подбросила хлеб вверх:

— Ешьте, вороны, ешьте!

Несколько птиц взмыли вверх и расклевали хлеб в воздухе. Глядя на ворон, девушка начала свою песню сначала, и в этой песне звучала неподдельная радость:

Хлеб кончился, и вороны начали разлетаться. Она проводила взглядом каждую. Через несколько секунд крыша опустела, и теперь девушка стояла совершенно одна под необъятным небом. Рядом были другие крыши, может быть, под ними жили люди, но ее это как будто не касалось, она наблюдала, как исчезают вдали вороны. Песня прервалась. Появилось солнце. Небо приобрело глубокий голубой оттенок. Рот у девушки был приоткрыт, глаза смотрели куда–то за горизонт. Я был поражен.

Немного погодя она огляделась кругом. Видела она меня или нет? Может быть, и видела, но наверняка не заметила; похоже было, что она вообще ни на что не смотрит, глаза ее были пустыми. Потом она спустилась по лесенке вниз.

Я высунулся из окна полюбопытствовать, далеко ли улетели вороны. Нескольких я разглядел — одни сидели на вершинах деревьев, другие бесцельно висели в воздухе. Я представил себе, какие они тупые и противные. Их черные тела и клювы просто омерзительны. Я не позволил бы клевать воронам свое тело. Неужели моему телу суждено быть расклеванным и пожранным воронами?! Мое тело — и эти вороны! Какая мерзость!

Я, наверно, просидел у окна довольно долго, потому что девушка появилась снова, неся на голове большой узел стираного белья. На сей раз она не пела. Она свалила узел на раскладушку; отделяя одну вещь за другой, она с силой выжимала их и встряхивала, чтобы расправить. Узел был большой, и, чтобы все белье развесить, понадобилось много времени. Закончив наконец работу, она отбросила назад свободный конец сари, которым была прикрыта ее голова. Она потягивалась и наклонялась из стороны в сторону, выжимая из волос воду, потом, слегка пригладив их руками, начала ходить взад–вперед. Время от времени она отделяла прядь, чтобы взглянуть на нее, а затем небрежно отбросить через плечо. У девушки были длинные черные волосы, но служили они для нее источником гордости или печали, мне сказать трудно. Некоторое время она перебирала волосы, потом собрала их в свободный пучок и, накрыв голову сари, ушла.

Я оторвался от окна. Свояченица явилась меня проведать. Она незамужем, живет в другой части города и учится в местном колледже. Я позвал ее.

— Поди на минутку, а?

— Куда? — засмеялась она.

Опять уставившись в окно, я спросил:

— Ты не знаешь, где дом Джахнави?

— Джахнави? А где она?

— Откуда я знаю, где? Но разве это не ее дом?

— Мне не довелось побывать у нее дома. Она с некоторых пор перестала посещать колледж.

Я переменил тему разговора, прежде чем она смогла бы начать расспросы о Джахнави. Дело в том, что я совершенно ее не знаю, если не считать моего мимолетного с ней знакомства, которое однажды состоялось у меня в доме по настоянию свояченицы. Мне сказали: «Познакомься — Джахнави», — и я принял это как факт. Вот и все. Потом я никогда не интересовался Джахнави. Учла бы свояченица этот существенный момент или он показался бы ей не заслуживающим внимания? Как бы то ни было, я постарался перевести разговор в другое русло. Я знал, что свояченица учится в одном колледже с Джахнави, но поборол искушение начать расспросы.