Арчибальд Кронин - Песенка в шесть пенсов и карман пшеницы (сборник)

Уже готовый отказаться, я вдруг передумал. Второе мнение, а именно Ламотта, снимет с меня этот груз. Они никогда не усомнятся в его диагнозе – он будет решающим. А это все, что мне нужно. Я был спокоен, совершенно уверен в себе.

– Прекрасно. Согласен. Я позвоню и запишусь на прием на ближайшее время. Между тем, – обратился я к Хозяйке, – поскольку вы так беспокоились об ужине Даниэля, то, надеюсь, запомните, что ему можно бульон и пюре с мясным соусом.

Она хотела было что-то сказать, но сочла за лучшее промолчать. Когда она ушла, я встал и пошел к двери. Но Кэти преградила мне путь. Румянец на ее щеках исчез. Она выглядела решительной и напряженной.

– Я знаю, ты что-то затеял, Кэрролл, поэтому предупреждаю. Не пытайся использовать свои грязные трюки, или ты пожалеешь об этом.

Я холодно и молча посмотрел на нее. А как еще можно было обойтись с такой ведьмой?

Цюрихский Kantonspital удобно расположен на Цюрихберг, в жилом районе, на левом берегу Лиммата. Отличное место, выбранное, как всегда, крайне неудачно, поскольку вас еще на полпути в этом бесконечном восхождении по крутым ступенькам лестницы может хватить инфаркт. Больница представляет собой массивное здание в удручающем швейцарском духе, с современными пристройками, – ее изъяны нивелируются высокими и прекрасными старыми деревьями, и для тех пациентов, кому это интересно, из нее открывается поразительный вид на три старинные церкви: Предигеркирхе, Гроссмюнстер и Фраумюнстер, которые, соседствуя с бесчисленными банками, и намекают на раздвоение личности этого города, служащего Господу и мамоне.

В субботу днем, на следующей неделе, я прошел с Даниэлем через распашные двери в медицинское (терапевтическое) отделение и потом вышел оттуда. День был прекрасный, и, когда мы оказались на солнечном свету поздней осени в объятиях хрустящего прохладного воздуха, Даниэль глубоко вздохнул:

– Ну, доктор Лоуренс, я рад, что все закончилось.

Он усмехнулся и взял меня за руку, отчего – нужно ли пояснять? – я страшно растерялся; в Шотландии такое состояние называют гадливостью. Я был далеко не в лучшем настроении. После всей этой суеты с тем, чтобы попасть на прием к профессору, я застрял тут чуть ли не на весь день и лишь дважды в спешке смог позвонить Лотте, пытаясь объяснить, почему я в Цюрихе и не встретился с ней, и за все свои старания я получил от нее лишь выговор. Тем не менее в сложившихся обстоятельствах мне ничего не оставалось, как таскаться с мальчишкой.

– Что, правда нормально? – сказал я.

– Конечно. Мне понравился доктор Ламотт. Очень серьезный, и как он видит прямо насквозь. Но он мне так хорошо улыбнулся на прощание. Он умный, верно?

– Он – из лучших, – коротко сказал я. – Франко-швейцарец. Они самые большие интеллектуалы.

– Но я никак не ожидал, что он пошлет меня ко всем этим молодым леди, что занимались мной.

– Эти девушки – лаборантки, каждая обучена делать специальный анализ.

– Какой, например?

– Ну, в общем, любые: например, они изучают твои кровяные тельца и, конечно же, определяют группу крови.

– Но разве вы не могли бы сделать то же самое, доктор Лоуренс?

– Естественно, мог бы, будь у меня их оборудование. У тебя, если хочешь знать, группа крови АВ.

– Она нормальная?

– Абсолютно. Наименее распространенная группа крови.

– А у вас какая группа?

– У меня группа 0.

– Похоже, они действительно заинтересовались моей кровью, – размышлял он. – Возможно, она недостаточно голубая. – Он поднял глаза, словно ожидая, что я улыбнусь. – Надеюсь, доктор Ламотт высказал вам свое мнение обо мне.

– Конечно, – сказал я, освободив руку от его маленькой потной хватки и похлопав его по спине, чтобы он успокоился. – Мы поговорим об этом.

Мы шли по аллее платанов, сухая опавшая листва шуршала под ногами. Из еды у меня с собой ничего не было, кроме сэндвича с говядиной, поэтому я сказал:

– Нам надо поесть как следует, прежде чем мы поедем обратно.

– Хорошо! – весело сказал он. – Раз все закончилось, я готов чего-нибудь поклевать.

Это заставило меня замолчать.

Мы сели в наш «опель-универсал», который я припарковал у больницы, и я отвез его в «Sprüngli», где между ланчем и пятью часами вечера бывает свободно. Наверху, сев у окна, я заказал яйца пашот на тосте, горячее молоко для него, эспрессо для себя.

– И ни одного из этих прекрасных пирожных? – намекнул он. – Помните, мы о чем-то договаривались…

– Куплю тебе… когда съешь яйца.

Какого черта, не все ли равно? Пусть получает удовольствие, пока это еще возможно.

Его бледное напряженное личико посветлело, а я глянул в окно, смутно различив забитую транспортом Банхофштрассе и длинные приземистые синие трамваи, что, покачиваясь, катили по острову мимо газетного киоска на Парад-Плац.

Классическая лейкоцитемия. Злокачественная, миелоцитарного типа: причина пока неизвестна. Ламотт польстил мне, подтвердив мой диагноз и добавив к картине маслом парочку уточняющих мазков. Неуклонно прогрессирует. Аномальные клетки множатся и колонизируют печень, селезенку, почки, легкие; они усиленно размножаются в костном мозге, и все больше и больше их поступает оттуда в другие органы. Симптомы: слабость и истощение организма, вздутие живота, кровоизлияние в желудок и кишечник, отек ног из-за закупорки лимфатических сосудов. Лечение: специфические лекарственные препараты неизвестны; лучевая терапия в малых дозах неэффективна, в больших дозах уничтожает здоровые клетки; в чрезвычайных ситуациях показано переливание крови. Прогноз: неопределенный, но с неизбежно смертельным исходом – срок от шести месяцев до самое большее трех лет.

Разумеется, хуже некуда. Но он был не первым ребенком, получившим такой приговор. Вдруг вспомнилась эпидемия цереброспинального менингита [202] Менингит спинного мозга. , с которой я столкнулся в Рондде. Сколько грязных одеял я натянул на эти бедные маленькие трупики? Неудивительно, что в результате черствеешь. Необходимо было подготовить почву, и чем скорее, тем лучше. Когда он приступил ко второму яйцу, я наклонился к нему:

– Как закусон?

– Первоклассный.

– Хорошо. Это часть твоего лечения – больше никакого рыбьего жира, но много белка. Кажется, я говорил, что у тебя анемия.

– А, да. Вы действительно это заметили. А доктор Ламотт… он с этим согласен?

Я кивнул.

– И разработан план твоего лечения. – Я сделал паузу и весело добавил: – Очень жаль, что в Мэйбелле мы не можем вылечить тебя.

Его рот раскрылся, как у форели на крючке, и кусок яйца упал с вилки.

– Почему?

– У нас нет для этого условий.

Он медленно переварил услышанное.

– А я не могу посещать Kantonspital ? Как сегодня?