Арчибальд Кронин - Песенка в шесть пенсов и карман пшеницы (сборник)

Только один человек из нашей компании, казалось, откровенно был против этой общей лести, и когда мы принялись за превосходный томатный суп с чечевицей, которую я любил, Бейли Найкол, бросив несколько колких взглядов из-под своих кустистых бровей на новый предмет одежды, вдруг заметил:

– Вы знаете, конечно, сэр, что ваша шотландка, этот ваш тартан, – от клана Маккензи [85] Тартан (tartan) – клетчатый узор на «шотландке», может символизировать определенный шотландский клан, местность или организацию. .

– Правда, черт возьми? Рад это слышать.

– И плед, которой вы носите, – он от Макгрегора. Ну а эта ленточка на вашей шапочке – от королевской династии Стюартов. Похоже, у вас нет другой цели, как стать профессиональным и единоличным «собирателем кланов».

– Что ж, удачи им, – легкомысленно сказал Соммен. – Мне нравится собирательство, и, судя по тому, как эти хайлендские девушки отплясывали шотландскую кадриль, я обожаю эти кланы.

– Но, помимо того факта, что щеголять в именном тартане почти противозаконно, чем вы занимаетесь, приятель?

– Когда я в Риме, я веду себя как старые добрые римляне, – ничуть не смутясь, добродушно рассмеялся Соммен. – Это мой девиз, когда я путешествую. Прошлым летом я был в Швейцарии. Когда я спустился с последней горы, вы бы не отличили меня от Вильгельма Телля. Недурно, да? Не отличили бы и не отличите.

Однако Бейли продолжал допытываться:

– У вас, должно быть, большой бизнес, чтобы так разъезжать.

Соммен наклонил голову и ответил с внезапной твердостью в голосе:

– Да, сэр, у моей семьи, пожалуй, самый старый табачный бизнес в Лондоне. Мы производим сигареты, сэр. Могу ли я показать вам наш продукт?

Он достал сафьяновый портсигар и открыл его, продемонстрировав ряд длинных плоских элегантных сигарет. Поскольку портсигар пошел по рукам, я увидел, что на каждой сигарете было синим цветом напечатано: «C. Р. Соммен. Особые № 1».

– Могу ли я предложить вам одну, сэр?

– Благодарю вас, нет, – проворчал Бейли, полностью отстранившись от этой демонстрации солидного достатка. – У меня трубка.

После этой пикировки, в которой производитель сигарет выглядел гораздо убедительней своего оппонента, все с еще большим аппетитом налегли на ужин. Когда мисс Кинкейд подала принятый здесь знак вставать из-за стола, мы перешли в гостиную, или, как ее назвала мисс Айли, в «лучший салон». Здесь уже были опущены шторы, защищая нас от вечернего холода, и в камине уютно тлел брикет торфа, испуская аромат болотных трав. Пока разносили песочное печенье и кофе, Соммен подошел к пианино и, стоя над клавиатурой, одним пальцем сыграл «Палочки для еды» [86] «Палочки для еды» («Chopsticks») – простая мелодия, аналогичная нашему «Чижику-пыжику». .

– Дамы и господа, прошу извинить меня за столь скромную увертюру. Нам очень повезло, что среди нас есть настоящий первоклассный пианист, и с ее любезного согласия я попрошу ее начать наш вечер.

Он вышел вперед и, согнув руку в локте, воскликнул под одобрительный смех:

– Мадам, имею ли я честь проводить вас до инструмента?

Должен признаться, что к этому моменту наш новый друг стал мне порядочно надоедать. Его внимание к маме за ужином было, пожалуй, слишком заметным, а эта дешевая галантность, казалось, подтверждала ее худшие опасения. Я с сочувствием посмотрел на нее, но, к моему удивлению, она не осадила его. Вместо этого она встала, уступив, даже не без изящества, этой непотребной клоунаде.

Она сыграла прелюдию Шопена, затем с большой живостью ринулась в «Danse d’Echarpes» и закончила играть под длительные аплодисменты. Я видел, что на этот раз Соммен был ошеломлен, как будто неожиданно столкнулся с чем-то совершенно ему незнакомым.

– Послушайте, – сказал он, чуть ли не преклоняясь, – это настоящий класс. – Затем, придя в себя, уже без этого ужасного придыхания, добавил: – Абсолютно поразительно. Достойно Альберт-холла.

– Чепуха! – рассмеялась мама и сказала, как бы подзуживая его: – А теперь ваша очередь. Давайте послушаем, как вы поете. Если умеете. Я вам подыграю.

Перебрав разные песни, остановились на «Русалке». К моему разочарованию, у него оказался неплохой голос, лирический тенор, и он с большим чувством спел:

Впечатление, которое произвели на нашу компанию эти два таланта, было настолько сильным, что, к моему неудовольствию, последовала единодушная просьба исполнить что-нибудь дуэтом. Конечно, теперь мама откажется, подведет черту, займет твердую позицию. Но нет, по-прежнему оживленная, как бы бросающая вызов и, похоже, получающая удовольствие, она уже выбрала песню «Парусиновый китель» [87] «Парусиновый китель» («The Tarpaulin Jacket») – песня на слова Джорджа Джона Уайт-Мелвилла (1821–1878), шотландского романиста и поэта. , даже первая строка которой – «Друзьям говорил, умирая, высокий и сильный улан» – вызывала у меня такое волнение, что я считал эту балладу своей собственностью. Они запели. Мне хотелось заткнуть уши. По крайней мере, я вперил взгляд в потолок и не присоединился к долгим аплодисментам.

К этому времени пение, разговоры и смех, растущая атмосфера близости, а главное, пустая болтовня и слишком навязчивая любезность этого липового члена клана подействовали на меня так, что мне стало душно, жарко и захотелось расстегнуть воротник. Я решил, что все зашло слишком далеко и надо это прекратить. Уловив момент тишины, я громко сказал:

– Мама, я собираюсь идти наверх, – полагая, что она пойдет со мной.

Вместо этого, занятая с Сомменом своей музыкой, даже не оборачиваясь, она ответила:

– Да, иди, дорогой. Тебе пора спать. Я скоро поднимусь.

Поскольку я уже встал, мне ничего не оставалось, как уйти. Она же вернулась не скоро, а поздно, гораздо позже, чем я надеялся. Тем не менее жажда выразить мои противоречивые чувства не давала мне заснуть. Я сел в постели:

– Ты была права, мама. Там было утомительно, ведь так?

Она улыбнулась мне. Ее глаза сияли, а щеки раскраснелись.

– Ой, я не знаю, дорогой. Вообще-то, там было довольно весело, а нам с тобой, Бог свидетель, было в последнее время не до веселья.

– Но, мама, все было так… так дешево и противно.

– Ты так считаешь?

– Он всего-то производитель сигарет.

– Ну, возможно, он довольно назойлив, но я думаю, что у него добрые намерения, поэтому мы не должны быть слишком придирчивы. Давай просто помнить, что мы здесь для праздника, первого у нас за четыре года, и постараемся максимально использовать его.

Это был не тот ответ, который я ожидал услышать от мамы. Повернувшись на бок, я не мог скрыть недовольства, желая ей спокойной ночи.