Арчибальд Кронин - Песенка в шесть пенсов и карман пшеницы (сборник)

Однако наутро все мои обиды прошли, и после завтрака я, взяв удочку и сухой паек, отправился с Бейли Найколом к реке Спин. Мама, стоя на крыльце, пообещала присоединиться ко мне через час. Заводь, которую показал мне Бейли, была недалеко от верховьев реки и представляла собой глубокое горное озеро с водой коричневого оттенка в окружении сосен и каменных уступов – его питал стремительный водопад. Увидев, что я определился с местом, Бейли ушел вверх по течению к своей собственной засидке, напоследок, после того как с сомнением оглядел ясное голубое небо, заметив, что сегодня не день клева.

Действительно, успехи у меня были более чем скромные. За два часа я поймал лишь трехдюймового малька лосося, которого, конечно же, осторожно снял с крючка и бросил в воду. Поскольку совсем не клевало, я со все большим нетерпением стал ждать появления мамы. Что ее, черт возьми, там держит? Может, мои часы «Ингерсолл» врут? Нет, судя по солнцу прямо над головой, сейчас был полдень. Шея затекла оттого, что я все время глазел на лесную тропу, а от рева водопада у меня стала кружиться голова. Пошатываясь, я побрел к соснам и съел свою порцию ланча. Мамы так и не было видно. Сердито, лишь минуту поколебавшись, я съел и ее ланч. Она все равно его не заслужила.

Делать больше было нечего, и я снова принялся удить, но так равнодушно, что позволил угрю незаметно обглодать наживку на крючке – он так постарался, что мне пришлось выбросить склизкие останки червя и заново снарядить снасть. После этого, поскольку было далеко за полдень, я решил, что с меня хватит.

Я доплелся да края леса и был уже на дороге, ведущей от реки на холм, когда увидел наверху, на фоне неба, спускающуюся фигурку. Это была мама.

Тут же я отбросил уныние, дабы показать, что я оскорблен и обижен. Оставив без внимания ее слишком уж веселое приветствие, я холодно, тоном обвинителя, сказал:

– Ты не пришла.

– Мне очень жаль, дорогой. – Она улыбалась, запыхавшись. – Похоже, что наши планы расстроились. – Хотя я не дал ей никакого повода для этой бесполезной и запоздалой попытки объясниться, мама торопливо сказала: – Понимаешь, была такая интересная поездка в Банави. Почему-то меня уговорили поехать.

– Кто уговорил?

– Ну… Мисс Берд.

Разве она не замешкалась, прежде чем ответить мне? Мисс Берд была дородной женщиной, которой нравился Соммен.

– Значит, вы вдвоем и поехали?

– Господи, нет, дорогой. – Мама отвергла такую нелепость. – Две женщины, одни! С нами поехал твой друг мистер Соммен. На самом деле он организовал поездку и позаботился обо всем наилучшим образом.

Вечером за ужином я в оценивающей манере Скотт-Гамильтона пристально и критически изучал Соммена. Какой же он был клоун или, вернее, плут, постоянно всех перебивающий – якобы поддерживающий огонек, как, наверное, он бы это назвал, – и то и дело пускающий пыль в глаза. Притом что, когда мисс Кинкейд, нарезав вареную ветчину, похоже, не смогла справиться с разделкой одного из цыплят и, укоризненно глянув на мисс Айли, пробормотала, что нож затупился, он имел наглость вмешаться. Я едва поверил своим глазам, когда этот пустобрех со словами «Позвольте мне, мадам» наклонился и, взяв у нее нож, начал разделывать птицу. Как же мне хотелось, чтобы он совершил какую-нибудь ужасную оплошность, которая навлекла бы на него всеобщий смех и презрение! Я мечтал, что цыпленок спрыгнет с тарелки на пол или, еще лучше, подпрыгнет и даст этому мистеру в глаз. Но нет, с неожиданной ловкостью, показавшейся мне нереальной, он мастерски все разделал и разрезал. Для меня это было уж слишком, и, как видно, для Бейли Найкола тоже. Он продолжал что-то бормотать себе под нос и сердито посматривать на нашего врага. Я с радостью принял приглашение Найкола поиграть в шашки в комнате для курения; мне хотелось, насколько возможно, избежать развлечений в гостиной.

Бейли не был настроен на разговоры, но, когда мы расставили шашки на доске, он пристально посмотрел на меня и сказал:

– Похоже, ты толковый мальчик, и мама твоя кажется мне милой женщиной. На твоем месте я бы что-то шепнул ей на ушко насчет этого выскочки из низов. Может, я ошибаюсь, но, со своей стороны, насколько я его раскусил, я бы не стал ему доверять.

Это предупреждение встревожило меня. И по прошествии нескольких дней стало совершенно очевидным, что Бейли прав. Этот Соммен, этот англичанин, этот тип в шотландскую клеточку, – я поискал слово, которое бы не слишком сильно ранило меня, – «ухаживал» за моей мамой. Несмотря на обманчивую скромность найденного мною слова, оно наполняло меня жгучей ненавистью, которая только усиливалась при мысли о том, как на ухаживания реагирует мама. Поначалу она казалась просто польщенной: это была естественная реакция, по моему убеждению, простительная женщине, чья жизнь в последнее время была так грустна и тяжела. Но постепенно ее стало греть это ненавистное мне внимание, и теперь ни выражением глаз, ни жестами, ни всем своим существом она не могла скрыть от меня и от прочих перешептывающихся между собой обитателей пансиона того, что происходит с ней. Она выглядела моложе и красивее, и было что-то необычайно привлекательное в ее цветущем лике. Она стала бодрой, неестественно веселой, чуть ли не бесшабашной, чего раньше я за ней не знал. Хуже всего было то, как она стала относиться ко мне, то есть с чрезмерной заботой и открытым проявлением нежности, что я воспринимал как заискивание и даже притворство, поскольку бо́льшую часть времени, дабы избавиться от моих вопрошающих взглядов, она избегала меня или же отправляла ловить рыбу, лишь бы самой побыть с ним.

В начале второй недели, сидя у заводи на реке Спин, я решил, что больше этого не потерплю. Со мной ведь тоже надо считаться. Горя от негодования, я смотал свою снасть, с которой некогда уже был обглодан червяк, и отправился в «Ардшил».

Мама стояла на крыльце, но, похоже, ожидала совсем не меня.

– Как успехи? – воскликнула она с нарочитой яркой улыбкой.

– Никак.

– Ничего страшного, дорогой. Уверена, ты что-нибудь еще поймаешь сегодня после ланча.

Я не ответил. У меня уже созрел план. Я съел свой ланч с явным спокойствием. Поев, я извинился, встал и исчез. Но вместо того чтобы вернуться к реке, я спрятался в кустарнике на краю сада.

Они не заставили себя долго ждать. При виде их я почувствовал тяжесть на сердце: Соммен в своем идиотском пледе, мама в своем коричневом костюме из твида и в новом веселеньком шарфе, который она, конечно же, не покупала, а следовательно, получила в подарок от Соммена. Вместе, но пока как бы порознь они спустились с холма к городу. Следя сквозь ветви лавра за ними, я позволил им удалиться на приличное расстояние, а затем с независимым видом, хотя сердце мое колотилось как сумасшедшее, я срезал угол сада и пустился за ними.