Иван Беркутов - Собибор. Восстание в лагере смерти

Заключенные влезли в кузов и сели вдоль бортов. Вслед за ними влезли охранники. Поехали через центр Минска. По дороге Александр смог разглядеть, что стало с городом. Минск был разрушен. По развалинам бродили сгорбленные люди, что-то искали среди обломков.

Заключенных привезли в лагерь на улице Широкой. По дороге эсэсовцы расстреляли пять человек, которые стали отставать. В лагере первым делом вновь прибывшие должны были пройти регистрацию в канцелярии. Регистрацию вела молодая красивая женщина. Впереди Печерского стоял парень, который говорил с кавказским акцентом. Когда подошла его очередь, и надо было назвать имя, парень сказал:

– Александр Шубаев, из Дагестана.

– Кто вы по профессии? – спросила регистраторша.

– Я транспортный инженер, – отвечал парень.

Тогда женщина понизила голос, чтобы их не слышали немцы, и почти шепотом сказала:

– Лучше запишитесь разнорабочим.

Инженер молча кивнул. Печерский понял смысл этого диалога. Очевидно, немцам не нужны были инженеры и вообще специалисты, им нужна была простая рабочая сила. Людям с профессиями инженера, врача, учителя, а тем более дирижера или режиссера грозило быстрое уничтожение. И регистраторша, дав парню совет записаться разнорабочим, тем самым спасла ему жизнь.

Поэтому, когда подошла его очередь, Александр записался столяром – хотя до этого никогда в жизни не держал в руках рубанка…

…Печерский собирался рассказать еще многое, но тут один из евреев – друзей Лео – перебил его. И стал что-то говорить ему, сердито и зло. Александр не мог его понять – тот говорил на незнакомом ему языке. В разговор вступили и остальные двое – и их тоже он не понимал. При этом эти трое все сильней возбуждались; они уже чуть ли не с кулаками лезли на Печерского. Но тут Лео поднял руку, и все трое сразу замолчали.

– Похоже, ты не знаешь идиш? – спросил Лео по-русски.

– Похоже, ты тут главный, вот что я знаю, – парировал Печерский.

– Зачем ты нам все это рассказываешь?

– Чтобы ты мог на меня рассчитывать, – объяснил Александр. – Да, я говорю вам вещи, которые никому не рассказывал. Но если мы с вами задумаем важное дело, мы должны друг другу доверять.

И тут один из друзей Лео, которого звали Шмуэль, обнаружил знание русского.

– Мы мирные люди, мастеровые, – заявил он. – Мы живы потому, что соблюдаем все правила лагеря. А ты – провокатор!

– А если мы на тебя донесем? – спросил еще один из троих, Янек.

Однако Печерский покачал головой:

– Не донесете. Я вам нужен.

Он уже повернулся, чтобы уйти, но Лео задержал его:

– Почему тебя не расстреляли в Минске? Братья думают, что ты не еврей…

Александр не знал, что ответить на первый вопрос. Почему не расстреляли? Ведь он пытался совершить побег – об этом он как раз собирался рассказать Лео и его друзьям. Решения нацистов подчас было трудно объяснить. Возможно, в тот момент, летом 1943-го, было решено, что нужно сохранять пленных как рабочую силу. Может, сработало какое-то другое соображение. Он не собирался оправдываться; он и так сказал им слишком много! Разве должен был он рассказывать этим незнакомым людям все, что он пережил с октября 1941 года, с того дня, когда попал в плен? Вряд ли этот рассказ мог их в чем-то убедить. И тем более он не знал, как ответить на второе обвинение. Впрочем, одно доказательство его еврейского происхождения существовало. И его он мог предъявить в любой момент, раз уж им так хочется…

Александр расстегнул ширинку и вытащил это свое последнее доказательство:

– Смотрите, радуйтесь! Я такой же обрезанный, как и вы. Такой же еврей – но только не раб, как вы!

Трое евреев, уже начавших читать кадиш – поминальную молитву по погибшим утром товарищам – были шокированы. А Александр, не обращая больше на них внимания, быстро вышел из столярной мастерской.

Для специалистов в Собиборе действовал не такой строгий распорядок, как для тех, кто был предназначен к немедленному уничтожению. В частности, рабочие могли выйти из мастерских покурить. Этим и воспользовался Печерский. Выйдя из мастерской, он обогнул жилой барак и сел на досках в глухом углу, куда редко заглядывали надзиратели. Надо было обдумать случившееся. Итак, эти люди, которых он приметил за первый день, которые, как видно, составляли подпольную группу этого лагеря, ему не поверили. Даже не захотели выслушать весь его рассказ до конца! И что теперь делать? Можно ли организовать побег без их помощи? Причем это должен быть успешный побег, немцы не должны их поймать. У него уже был опыт неудачного побега, нельзя было его повторять.

Может, надо снова собрать группу Лео и рассказать им свою историю дальше? Или только одному Лео – кажется, он умнее и храбрее остальных. Ведь ему, Александру, есть что рассказать. Например, он кое-что знает о лагерных капо и других людях, которые помогают гитлеровцам. Далеко не все эти люди являются предателями. И это может сильно помочь при побеге. Ведь вот как было в Минском лагере…

Когда в 1941 году немцы организовали этот лагерь, им понадобился человек, умеющий вести документацию и печатать на машинке на немецком и на русском языках. Они стали искать такого человека. Об этом узнало минское подполье. И руководство подполья решило направить на работу в лагерь Софью Курляндскую. Это и была та молодая женщина, которую Печерский увидел в канцелярии. Через нее подпольщики узнавали обо всем, что происходило в лагере.

Софья Курляндская принимала активное участие в подготовке побегов. Осенью 1942 года по заданию подпольного комитета она обеспечила нужными документами и переправила к партизанам две группы заключенных. Они вошли в отряд имени Фрунзе, входивший в состав Барановичского партизанского соединения.

В декабре в лагере появился еще один человек из подполья, он занял должность капо. Звали его Блятман. И перед самым Новым годом он вместе с Софьей организовал бегство из лагеря коммуниста Голанда, который содержался в камере смертников. В лагерных списках появилась отметка о смерти Голанда, а сам он оказался среди партизан.

В дальнейшем Софья Курляндская и Блятман отработали эту методику. Люди, намеченные к побегу, вначале отправлялись в лагерную больницу. Там им ставили «смертельный» диагноз, а спустя короткое время врач выписывал свидетельство о смерти заключенного. После этого его тихо переправляли в лес.

Начальником минского лагеря был эсэсовец Лёкке. У начальства этот нацист был на хорошем счету – ведь он руководил самой первой акцией по массовому уничтожению евреев в Белоруссии, состоявшейся 7 ноября 1941 года. А у Лёкке на хорошем счету был подручный из числа заключенных по фамилии Кастельянц. И нацисту было невдомек, что Кастельянц тоже является человеком подполья! Гитлеровцы настолько ему доверяли, что разрешали выезжать в близлежащие села для закупки продуктов.