Юрий Кузнецов - Тропы вечных тем: проза поэта

Вдруг ему показалось, что один из рекламных парней ожил и взглянул на него в упор наглыми глазами. Алексей Петрович тотчас перевёл взгляд на другое… Тут нужно отвлечься и сказать следующее.

Несмотря на правостороннее движение, все отклонения в мире — левые. Сначала они происходят в левом полушарии головного мозга. Оплёванный тёмный ангел, стоящий слева за человеком, тому свидетель. Это замечание христианское. Есть замечания исторические и научные. Наша черепная коробка содержит два полушария мозга, и оба имеют различное назначение. Левое полушарие (нужно назвать его мужским) управляет должнораздельностью речи, памятью и рациональным или понятийным мышлением, способным обобщать. Правое полушарие (нужно назвать его женским) управляет воображением, интуицией и образным мышлением, давшим миру все религии, мифы и виды искусства. Оба полушария имеют равные возможности от Бога.

«Познай себя! Всё подвергай сомнению!» — так говорит левое полушарие. Счёт и все точные науки исходят оттуда.

«Верю, надеюсь, люблю!» — так говорит правое полушарие. Вера и все молитвы, вздохи и плачи исходят оттуда.

Память не творит, но благодаря памяти сохраняется искусство. Потому и говорят: новое — это хорошо забытое старое. Чем мельче искусство, тем больше в нём рационального сальеризма. Драма зеркальных двойников, Сальери и Моцарта, есть коллизия разума, она находится в полушарии понятий, а не в полушарии образов и на искусство дерзать не может. Правда, сухой разум за счёт золотого запаса интуиции изобретает условные денежные знаки, но уберите условие — и увидите тщету и ложь Сальери.

Народу-художнику антиномии Канта представляются существом с двумя рогами. Кант умудрился посадить человеческий разум к чёрту на рога.

Все политические партии — это партии отклонения, и губительны для народа: они отупляют или раздирают его на части.

Итак, левое полушарие — мужское, а правое — женское. Таков андрогин человеческого мозга. Левая часть андрогина сильно развита или больна. В мозгу нарушилось равновесие. В мире произошёл перекос налево. Мир в своём развитии зашёл в бесконечный логический тупик. Подтверждение тому — современная техническая цивилизация. В ней почти не осталось места для веры, надежды и любви.

И ещё. Пьянство не разрушает правое полушарие. Оно разрушает левое полушарие, и в первую очередь — память, а потом — должнораздельность речи.

Наконец Алексей Петрович приехал домой. Он жил в узком и длинном доме о шестнадцати этажах. С внешней стороны шумная улица с вереницами снующих машин, с одинокими фонарными столбами и редкими кустами; с внутренней стороны тихий двор с вереницами стоящих машин, с редкими деревьями, кустами и детскими площадками, где обычно гуляет больше собак, чем детей. Его подъезд посередине, а квартира почти под крышей, на предпоследнем этаже. Если открыть дверь — прихожая. Сразу направо проход, мимо ванной и туалета, на кухню. В прихожей три двери: в кабинет, в детскую и в спальню; в спальне имеется своя дверь на балкон, летом она всегда открыта. В прихожей, напротив кабинета, среди книжных полок втиснут телеящик. В кабинете вдоль правой стены стоит диван со сквозными подлокотниками, на один подлокотник накинута подушка. Вдоль левой стены расположены книжные шкафы, иконы, картины, горшки с цветами, народные кустарные изделия, этюдник и прочая мелочь. Посередине кабинета, ближе к дивану, стоят маленький столик и два кресла. За этим столиком Алексей Петрович принимал гостей, иногда иностранцев. Обычно он лежал на диване, подушка под голову, а ноги, проходя через задний подлокотник, торчали снаружи. Во всех окнах квартиры стояли небеса.

Расположение квартиры на верхнем этаже повторялось во всём. Это нужно иметь в виду на будущее. Оно уже шумит.

Ещё можно добавить, что у Алексея Петровича была мастерская. Она находилась далеко в подмосковной деревне, изба с разбитыми стёклами. Местные мужички вынесли из неё и пропили почти всю утварь, посуду и постельные оболоки, оставили только холсты и краски. Её сторожил вечно пьяненький соседушко за портрет, который написал с него хозяин и подарил ему. Да, видно, плохо сторожил. Хозяин наезжал туда летом, а на зиму заколачивал ставни и двери. Когда он объявлялся, то мужички, не смущаясь памятью, заходили к нему просить на выпивку. И смех, и грех!

По прибытии Алексей Петрович разложил на столике служебные бумаги, но работа на дому не шла. Мешал посторонний шум. На верхнем этаже, над его головой, глухо и дробно бренчала гитара, и подростковый голос с англосаксонским завыванием пел пошлую модную песенку. Другие голоса дружно ему подвывали. Соседи-родители уехали на дачу, а подросток-сынок натряс полную хату дружков и устроил гулянку. Так поначалу предположил Алексей Петрович. Завывание наверху мешало ему сосредоточиться. Что-то в ритме было наркотическое. Он стал искать место потише. Сунулся в детскую — бренчание и вой, в спальне то же самое, даже через открытую дверь с верхнего балкона слышно. На кухне бренчание и вой, но тут новость: женские голоса. Один женский голос повторял каждый припев, другой, подвывая, переговаривался. Песенка с повторами тянулась около часа. Так долго и нудно тянуть живым голосом вряд ли возможно. Значит, крутили плёнку. Техника! Слушают и балдеют, слушают и балдеют.

Мыкался, мыкался человек и наконец наступил на то место, где было потише. Оно находилось около входной двери, между двумя настенными выступами. Там он стоял, замерев. Стоило сдвинуться на полступни, как глухой шум резко усиливался и забивал уши. Долго стоять в одной точке было невозможно. А что, если у соседей в квартире никого нет и весь этот шум ему только кажется? Его нервы так истощены! Вот какие мысли заскакивали в его голову. Он затыкал уши клочками ваты, но шум проникал через вату. Нужно было решительно чем-нибудь отвлечься. Он раскрыл Новый завет и прочёл: «Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым. Ибо мудрость мира сего есть безумие перед Богом». Апостол Павел есть Апостол Павел, он знает больше, чем говорит. Но шум наверху продолжался по-прежнему, и Алексей Петрович отложил Новый завет, взял было Аристотеля, но вспомнил его изречение: «Пьянство есть добровольное сумасшествие» — и тоже отложил в сторону. Аристотель знает меньше, чем говорит. Алексей Петрович поискал глазами по книжным корешкам, вспомнил строку поэта: «Девушка пела в церковном хоре» — и мрачно усмехнулся. Такая же девушка поёт на кухне пошлую дребедень. Вообще девушка не должна петь в церковном хоре. Она ведь поёт чувственно. На то она и девушка. По-ангельски чист только голос девочки-подростка, не достигшей половой зрелости. Лишь она может петь божественное. В его квартире хранилась стопа долгоиграющих пластинок с записью старинной музыки, на одной записано ангельское пение девочки. Он захотел послушать божественное пение, может быть, оно отвлекло бы его от шума наверху, но вспомнил, что иголка в проигрывателе сломана, и его желание осталось втуне. Он включил телеящик и сразу попал на боевик. Шум боевика на полтора часа заглушил шум наверху. После боевика шла передача новостей. Передача полуправды раздражала, и он пошёл в спальню, захватив свежий литературный журнал, и попытался почитать лёжа, но и лёгкое чтиво валилось из рук. Включённый телеящик гнал спортивные новости. И вдруг он уловил странность: слова новостей повторяли голоса со стороны. Они звучали близко, с верхнего балкона. Он прислушался к передаче: какие-то игроки завоевали награду: золото. Тотчас один женский голос на балконе сказал другому: