Юрий Кузнецов - Тропы вечных тем: проза поэта

Сам А. Ахматов так комментирует возможность опубликования записи интервью:

«…Содержательной части там не много — уж больно плохо он себя тогда чувствовал. Но, для ценителей его творчества важен сам образ. Целиком я бы не хотел его давать — там много лишнего и с его стороны, и с моей. Но выборочно — наверное, можно…»

Печатается по первой публикации: Мефистофель русской поэзии / Интервью взял Геннадий Красников // Независимая газета. — М., 1998. — 27 октября.

Публикация сопровождалась следующим предисловием:

«Пожалуй, ни одному даже из самых эксцентричных модернистов не удавалось так поразить читателя и по-своему взорвать их убаюканный и утрамбованный советской идеологией душевный покой, как это совершил в начале 70-х Юрий Кузнецов своими по форме сугубо традиционными стихами. Всем сразу стало ясно: в литературу, как слон в посудную лавку, вломился крупный поэт, не вписывающийся ни в какие школярские и эстетические ранжиры. От содержания, которое затягивающей воронкой закручивалось в его темноватых, словно древнерусских, стихах, по коже пробирал мороз. Многие пугающие и возмущающие образы поэта были связаны с его отцом-фронтовиком, погибшим на войне. Он мог сказать: „Я пил из черепа отца“. Или на дорогой для него могиле произнести вроде бы кощунственные слова: „— Отец! — кричу. — Ты не принёс нам счастья!.. / Мать в ужасе мне закрывает рот“.

Осыпанный восторгами, похвалами и возмущениями, он вскоре обругал и собственных хвалителей, и хулителей, а заодно досталось живым и мёртвым классикам, признанным поэтическим авторитетам. В нём появилась некая „забронзовелось“, под которой, как мне всегда казалось, бьётся живое, неравнодушное сердце.»

В феврале 2000-го года, в сокращённом виде, с новым заглавием («Поэт, не отводящий взгляда») и с новым предисловием, интервью было перепечатано в приложении к «Независимой газете»: «Кулиса НГ». — 2000. — № 3. — 18 февраля.

Публикуется по: Новая жизнь «Слова о Законе и Благодати» // Русский дом. — М., 2000. — 1.

Публикуется по: Поэзия похожа на молитву / Беседу вёл Сергей Сергеев // Десятина: Газета православных мирян. — М., 2002. — 33. — 13 августа, кроме первого вопроса-ответа, который отсутствовал в газетной публикации и взят из воспоминаний П. Чусовитина, присутствовавшего на интервью. При этом сам вопрос нам не известен и сформулирован гадательно. Возможно, вопроса как такового и не было, и данное рассуждение Кузнецова возникло из общего хода предварительной беседы.

См. в воспоминаниях скульптора П. П. Чусовитина:

« 5 июня 2002, среда.

Звоню Кузнецову:

— Юра, не мог бы ты дать интервью редактору отдела культуры газеты „Десятина“ Сергееву? По его словам, читатели этой газеты в своих письмах в редакцию не раз выражали желание встретиться с тобой на ее страницах.

— Изволь. Я всё равно сейчас из-за экзаменов в литинституте нахожусь в Москве. Уже две недели из-за ихних дипломов и прочей гадости вылетело! Надо, понимаешь, отзывы сочинять… А я „Ад“ пишу. Уже одну треть написал. <���…> В общем, я могу встретиться с твоим Сергеевым в понедельник… Если он в ближайший понедельник не сможет, то в следующий понедельник… Ну, бывай…

<���…>

9 июня 2002 года, воскресенье.

Как выяснилось, в понедельник Кузнецову придётся идти к зубному врачу, поэтому встречу с „Десятиной“ перенесли на день раньше. Фотографировал Юрия Поликарповича, когда появились С. М. Сергеев и А. В. Ефремов. Начинается интервью. Кузнецов говорит:

— Природа поэтического и музыкального слуха различна. Когда я слышу музыкальные произведения на свои стихи, я их не узнаю… Песни, написанные на стихи Есенина или Рубцова, оглупляют этих поэтов. Рубцов сам по себе глубже по интонациям… Почему композиторы пишут музыку на слова плохих поэтов, как это случилось с Чайковским, написавшим пять последних романсов на слова Данилы Ратгауза? Вероятно, по разным причинам… Гаврилин, например, мне прямо говорил: „Ваши стихи давят на меня. Слышны только ваши стихи. А где же я?.. Я не могу ограничивать свою роль музыкальным сопровождением…“

(…) Типология поэтов разнообразна. Поэт-денди, поэт-бродяга, поэт-отшельник… Пушкин в стихотворении „Пока не требует поэта…“ дал свой тип поэта. Есенин же был поэтом и в поэзии, и в жизни. Я тоже принадлежу преимущественно к этому типу. Больших глупостей в жизни я не делал, а из сделанных — делал в интересах поэзии… Пастернак имитировал поэзию и поэта… О женской поэзии надо говорить отдельно…

(…) Поэзия есть первые слова, произнесённые Адамом. Каковы взаимоотношения между поэзией и религией, литературной организацией и Церковью? Религия и Церковь вполне могут существовать и без поэзии. Им поэт, с его воображением, не нужен. Стоит ему в порыве поэтического чувства отступить от догмата, и он впадает в ересь… Вообще, словосочетание „православный поэт“ — бессмысленно.

(…) Подстрочный перевод „Слова о законе и благодати“ митрополита Илариона сделал Дерягин. Я не владел старославянским. Десять лет он лежал без движения. Затем я взялся и перевёл. Перевёл быстро, за десять дней. Вернее, моё „Слово…“ — не перевод, не переложение, а со-творение. Иларион — ритор, а не поэт. Я вжился в текст, дал ему свой ритм, но он ведь всё равно за тысячу лет многократно менялся…

Что ещё можно сказать об отношениях поэзии и религии? Поэзия вообще очень похожа на молитву, особенно у Есенина. Есть что-то молитвенное в „положите меня в русской рубашке под иконами умирать“. И притом не за раскаяние, а „за неверие в благодать“, когда прощение даётся именно „по благодати“.

„Путь Христа“. О Христе я более десяти лет думал, смотрел, смотрел на него как на живого. Представлял его через родовую память…» (П. Чусовитин. Мой поэт: Из записок скульптора и читателя // Звать меня Кузнецов. Я один… /Составитель Вячеслав Огрызко. — М.: Лит. Россия, 2013).

Таким образом, интервью можно точно датировать 9 июня 2002 г.

Публикация в газете сопровождалась следующим предисловием:

«Юрий Поликарпович Кузнецов (родился в 1941 г.), пожалуй, наиболее значительный поэт современной России. Впрочем, истинным ценителям поэзии это стало ясно ещё в середине 1970-х годов. С тех пор, со времени выхода в свет первой зрелой книги Кузнецова „Во мне и рядом — даль“, вокруг творчества поэта не стихают бурные споры критиков и читателей, оно не оставляет равнодушным никого, кто с ним хоть однажды соприкоснулся. Сегодня поэт — гость „Десятины“…».