Юрий Кузнецов - Тропы вечных тем: проза поэта

— И всё же вольность и душа остаются центральными понятиями вашей, Юрий Поликарпович, поэзии. В этом можно убедиться даже по названиям ваших книг — «Выходя на дорогу, душа оглянулась», «Отпущу свою душу на волю», «Во мне и рядом — даль», «Край света за первым углом». Что для вас поэзия? Диалог одинокой, вольной души с Богом?

— Вольность — производное от воли. Вольность, вольница… Конечно, воля. Русская эпическая формула «чистое поле», «в широком чистом поле» — это русский космос. Там всё происходит, там и пишут, там и воюют, и избы строят. И, конечно, «отпущу свою душу на волю» — это эпиграф ко всему, что я написал и напишу. И всё, что противно этому чистому полю — экологический кризис, обезображивающий природу, — противно и моей душе, её ранит. Пессимистом или оптимистом меня в равной степени трудно назвать, но в тупик уныния я никогда не попадал. Чистое, широкое поле — дышать ещё можно. Будь это даже комната о четырёх стенах. Написал же, сидя в тюрьме, Сервантес своего «Дон-Кихота», путешествовал, благодаря воображению, по огромным просторам… Так что вы понимаете, что я имею в виду…

Когда мы обратились к Юрию Кузнецову с просьбой дать нам интервью, известный поэт ответил, что не считает интервью «нормальным способом общения», поскольку в таких вопросах-ответах «теряется вся острота высказываний». И тем не менее беседа состоялась.

— Юрий Поликарпович, сегодня многие говорят о том, что пора бы пересмотреть отношение к литературе вообще и к классической, традиционной в частности. Как то: причислить к «серьёзным» произведениям фантастику, детективы, боевики и всё прочее, что называется сегодня «бестселлер». Как вы считаете, это оправданно?

— Ничуть не оправданно. Что было чтивом, то чтивом и осталось. Относиться к нему можно по-разному. Для кого-то это самая «серьёзная» литература, прочитанная в жизни. Но, честно говоря, это как-то не по-русски. Русский человек всегда бережно относился к книге. За произведениями наших классиков стояли очереди, в каждом доме считалось необходимым иметь библиотеку классической литературы, и зарубежной в том числе. Покупали на будущее, для детей. А сейчас что? Скоро книги станут в наших домах такой же редкостью, как в Америке.

— Но, говорят, это рыночные отношения. Пожалуйста, покупайте Пушкина. Так он, значит, не пользуется спросом. А детективы, и особенно боевики, расходятся большими тиражами. Может, рынок перенасытился уже классикой, люди хотят чего полегче?

— Конечно, легче жить, не забивая себе голову десятью заповедями. Какие уж тут рассуждения о преступлении и наказании. Пиф-паф… и нет человека. В этих боевиках всё дозволено. Хочешь — убий, хочешь — прелюбодействуй, согрешай и взглядом, и помыслом. Если уж рассматривать эти «творения» с моральной точки зрения, то дело не в нарушении заповедей. У каждого автора есть небезгрешные герои, но речь о другом: эти боевики с тупыми крутыми дядями ещё и оправдывают полностью такой лихой образ жизни. Так что те, кто жаждет признания этих «произведений» литературой, либо преследуют коммерческие цели, либо, если это сами «литераторы», крайне посредственные, необразованные, вообще далёкие от понимания самого слова «литература».

— В чём вы видите задачу литературы сегодня? Или она вымирает и нет у неё никаких задач?

— Задач-то хоть отбавляй. Пожалуйста — защита русского языка. На каком из произведений последнего десятилетия воспитывать детей? Ни на каком. Самим читать страшно. Перед телевизором мало зажмуриться — надо уши затыкать. Газеты не только перестали быть носителями «незасоренного» языка, но некоторые уже смело можно назвать «непечатным» органом массовой информации.

— Ну, с газетами всё более-менее ясно, а телевизор-то чем не угодил? Вроде с ошибками дикторов снова стали бороться.

— Дикторы… Новости можно и не слушать, если диктор не нравится или новости не интересны. Но ежедневно миллионы телезрителей получают убойную дозу рекламы. Эти корявые, тупые «ролики», где даже произношение и перевод не соответствуют нормальному русскому языку, не просто рассчитаны на недалёких людей, они просто призваны оболванить нормальных. Как насчёт элементарного уважения к потребителям? Или нас считают дикарями, готовыми потреблять что ни попадя?

— Ну, хорошо, есть задачи у литературы, есть многоуважаемая классика, которая уже читана-перечитана. А новые великие произведения? Или россиянин измельчал, талантов не народилось где-нибудь в «глубинке»?

— Если где-то кто-то и есть из «великих», то как, интересно, он попадёт на книжный прилавок, если далеко не умный, я бы даже сказал — тупой, бизнесмен никогда не будет его издавать. Он, предприниматель, примитивен, это от них, от примитивных, исходят вопли о «причислении киллера к лику святых». Так как же такой человек может признать если уж не собственное невежество, то по крайней мере существование мнения, отличного от его собственного? Вот вам их коммерческие вкусы: есть такая поэтесса Нина Краснова. Писала когда-то стихотворения «под частушки» — этакий народный стиль. Наступило «светлое рыночное настоящее», и Нина Краснова перешла, переступила через некую грань, и теперь с успехом издаются её частушки порнографического содержания. Наш народ — мастер на частушки, и на матерные в том числе, но от этих кого хочешь покоробит.

— А как же наша литература советского периода? Ни для кого не секрет, что «от настоящей литературы» писатели во всём мире не зарабатывают себе на хлеб насущный этой самой литературой. Или наше государство должно помогать им? Как быть с огромным штатом наших писателей, которых молодое поколение писателей «от коммерции» предлагает списать со счёта, памятуя рыночный принцип: каждый выкручивается как может?

— То есть писатели были нахлебниками на шее народа? Очень современный лозунг! А как же наши рыночные современники не догадались подсчитать те тиражи огромные, которые расходились за считанные дни! Тиражи таких писателей, как Распутин, к примеру? А прибавьте сюда всю классику! Или они наивно полагают, что наследники Александра Сергеевича Пушкина или Валентин Распутин собственной персоной получали, как на Западе, проценты с продажи? Гонорар — и можете писать дальше! А покойным и вовсе ничего не положено. Молодёжь у нас сейчас шустрая, пусть попробует посчитать, сколько родное государство заработало на книгоиздании. Я полагаю, что даже «содержание» Союза писателей — взносы не в счёт — не было обременительным для Советской власти. И уж если кого и грабили, то никак не читателей. Что же касается вопроса об отправке писателей на свалку, тех, которые издавались в советское время, то с этим, пожалуй, придётся повременить. Перечитайте «Поднятую целину» Шолохова, за которую его критики бранили. У нас сейчас что-то вроде второго дыхания, нового взгляда на классическую литературу времён от культа личности до застоя. Все эти произведения получили второе рождение. Они и выглядят, и читаются по-другому. А что до «производственных» романов, то их сама жизнь давно уже отправила на свалку, причём немедленно по выходе в свет.