Алекс Хейли - Корни. Часть I

В эту ночь Кунта спокойно спал в собственной постели рядом с матерью и своим братом. Через несколько дней, когда Бинта оправилась, она стала уходить вместе с ребенком в хижину бабушки Йейсы. Глядя на озабоченные лица Бинты и Оморо, Кунта понимал, что бабушка Йейса была очень больна. А еще через несколько дней, когда Кунта с другими детьми своего кафо собирали созревшие наконец-то плоды манго, он услышал громкий плач со стороны бабушкиной хижины. По телу пробежал холод, и Кунта услышал, как к плачу матери присоединились голоса других женщин.

Кунта бросился к бабушкиной хижине. Там он увидел озабоченного отца и горько плачущую Ньо Бото. Через несколько мгновений зазвучал барабан, и джалиба громко рассказал о добрых делах бабушки Йейсы, которые она совершила за свою долгую жизнь в деревне Джуффур. Онемев от потрясения, Кунта смотрел, как по обычаю молодые незамужние женщины деревни выбивали из земли пыль широкими опахалами, сплетенными из травы.

Когда Бинта, Ньо Бото и еще две плачущие женщины вошли в хижину, люди у входа стали на колени и склонили головы. Кунта неожиданно расплакался от страха и печали. Вскоре пришли мужчины, они принесли большое свежеспиленное и расколотое пополам бревно и положили его перед хижиной.

Кунта смотрел, как женщины вынесли тело бабушки, обёрнутое с головы до ног белым покрывалом и положили его на плоскую поверхность бревна. Сквозь слёзы Кунта видел плакальщиц, которые семь раз обошли вокруг Йейсы, распевая молитвы, а деревенский алим причитал, что теперь она отправлялась в путешествие, чтобы вечно прибывать у Аллаха вместе со своими предками. Чтобы дать ей сил для путешествия, молодые незамужние женщины обложили тело рогами, наполненными свежим пеплом.

После того, как большинство скорбящих ушло, Ньо Бото и другие старые женщины расположились на полу неподалеку от тела, и продолжали плакать и стенать, обхватив руками головы. Вскоре молодые женщины принесли самые большие листья, чтобы накрыть головы скорбящих женщин от дождя. И пока скорбели старые женщины, барабаны разносили далеко в ночь рассказ о бабушке Йейсе.

Туманным утром, по законам предков, только мужчины деревни Джуффур — те, кто мог ходить — пошли к месту захоронения, недалеко от деревни, куда в обычное время никто не смел ходить из-за благоговейного страха перед духами предков. За мужчинами, несшими бревно с телом бабушки Йейсы, шел Оморо, неся на руках Ламина и ведя за руку Кунту, который был слишком напуган и даже не плакал. За ними следовали остальные мужчины деревни. Окоченевшее тело опустили в свежевырытую яму и накрыли плетеным ковриком. Затем положили ветки колючего кустарника, чтобы тело не раскопали гиены; остальное пространство ямы было плотно заложено камнями и засыпано землёй.

В течение нескольких дней после этого Кунта почти не ел, не спал и не гулял с другими детьми. Он был так подавлен, что Оморо как-то вечером взял сына в свою хижину и рассказал ему кое о чем, что его успокоило.

Оморо говорил, что в каждой деревне живут три группы людей. Первые — те, что ходят, едят, спят и работают. Вторые- предки, к которым присоединилась бабушка Йейса.

— А третьи? Кто они? — спросил Кунта.

— Третьи — те, кто ещё не родился, — отвечал Оморо.

Дожди прекратились, и воздух наполнился запахом цветов и плодов. По утрам эхо вновь разносило звуки толкущих зерно ступок. Мужчины ходили на охоту и приносили жирных антилоп.

С каждым днем пищи становилось всё больше и больше, и в деревне Джуффур снова потекла нормальная жизнь. Мужчины стали бодрее ходить на свои участки и с гордостью осматривали созревшие посевы. Вода в реке спадала, и женщины смогли теперь ежедневно плавать в лодках на свои рисовые наделы. Деревня наполнилась криками и смехом детей, которые вновь вернулись к своим играм после голодного сезона. Они ловили жуков-скоробеев и устраивали бега.

Кунта и Ситафа Силла, его лучший друг, живший в соседней хижине, совершали налеты на жилище термитов. Иногда мальчишки откапывали маленьких земляных белок, гонялись за ними. Но больше всего им нравилось швырять камни и кричать на пробегавших стаями маленьких, коричневых длиннохвостых обезьян, которые иногда швырялись камнями в ответ, прежде чем скрыться в самых высоких ветках. И каждый день мальчишки боролись, мечтая стать первыми в деревне по борьбе и быть избранными для участия в поединках с победителями других деревень. Такие соревнования устраивались во время праздника урожая.

Взрослые, проходя мимо детей, делали вид, что не видят и не слышат, как Сатифа, Кунта и другие мальчишки хрюкают, как дикие свиньи, трубят, как слоны, и рыкают львами, а девочки играют куклами в дочки-матери.

Но как бы ни были дети увлечены своими играми, они никогда не забывали выразить уважение каждому взрослому, как их научили этому матери. Глядя в глаза взрослому, они вежливо спрашивали: «Керабе»? (У вас мир?). И взрослый отвечал: «Кера доронг» (Только мир). А если взрослый протягивал руку, то дети по очереди пожимали ее двумя руками, а затем, прижимая руки к груди, ждали пока взрослый пройдет.

Домашнее воспитание Кунты было таким строгим, что, как ему казалось, любое его движение вызывало у Бинты раздраженное щелканье пальцами, а иногда она задавала ему и настоящую порку. Когда он ел, то часто получал подзатыльники, если Бинта замечала, что он смотрит куда-то помимо собственной чашки. А если Кунта не совсем чистым возвращался в хижину после игр на улице, Бинта хватала свою жесткую мочалку, кусок самодельного мыла и почти сдирала с Кунты кожу. Для него смотреть на мать или на отца или на любого другого взрослого означало заработать очередную оплеуху. А говорить что-либо, кроме правды, было даже немыслимым.

Кунта старался быть хорошим мальчиком, хотя Бинта так не считала, и вскоре стал применять уроки домашнего воспитания в отношениях с другими детьми. Когда возникали какие-то споры и разногласия, переходившие часто в обмен грубыми словами и пощелкивание пальцами, Кунта поворачивался и уходил, демонстрируя таким образом свое достоинство и самообладание, которые, как учила его мать, отличали членов гордого племени мандинго.

Но почти каждый вечер Кунту пороли за то, что он обижал своего младшего брата: обычно за то, что рычал на него и пугал. «Я позову тубоба!» — кричала Бинта, когда Кунта выводил ее из себя. И это пугало Кунту, так как он часто слышал от бабушек о волосатых, краснолицых белых мужчинах, которые крали людей из деревень и увозили насовсем в больших лодках.

Хотя Кунта и его друзья уставали и испытывали голод после игр, но к закату солнца они всегда торопились влезть повыше на дерево и, показывая на садившийся пунцовый шар, кричали: «Завтра оно будет еще красивее!». И даже взрослые спешили поужинать, чтобы собраться в темнеющих сумерках и встретить восход луны, символ Аллаха, криками, хлопаньем и звуками барабанов.