Хаим Граде - Синагога и улица

— А откуда ты знаешь, что этого потребовал от них отец? Может быть, это их мать? Грайпевская раввинша рассчитывала, что, увидев ее сыновей, ты смягчишься, — потухшие глаза Соры-Ривки на минуту ожили.

В течение каких-то мгновений муж смотрел на нее вопросительно. Потом вспомнил, что Гемора учит нас, что хозяйка понимает в гостях больше, чем хозяин. Заложив руки за спину, он крутился по спальне и бормотал, обращаясь к себе самому, что фактически ему все равно, кто послал к нему этих молодых людей. Грайпевский раввин в Гродно чужак. У него нет здесь корней и никаких оснований считать свои требования справедливыми.

Сора-Ривка продолжала смотреть на увеличенную и отретушированную фотографию матери, как будто желая получить от нее ответ.

— Требования грайпевского раввина справедливы. В Гродно живут его дети, а евреи одной из синагог хотят, чтобы он был их законоучителем, — Сора-Ривка отвернулась от портрета матери и улыбнулась мужу. — Кроме того, ты не должен быть против, чтобы не сказали, что ты ему завидуешь, потому что его жена была твоей первой невестой и тебя до сих пор задевает то, что вы разошлись.

Испуганный и разгневанный реб Мойше-Мордехай воскликнул:

— Что ты болтаешь?!

Сора-Ривка рассмеялась каким-то тоскливым смешком. Ее лицо стало еще бледнее. Длинный костлявый подбородок подрагивал.

— Я ведь не говорю, что ты так чувствуешь и думаешь. Я говорю только, что так будут говорить люди в городе, — ненадолго она замолчала, а потом рассмеялась еще печальнее. — Действительно, Мойше-Мордехай, почему ты не женился на дочери старипольского раввина? С ней бы ты был счастливее, чем со мной. С ней у тебя были бы прекрасные дети, два таких красивых сына! Как я слышала, у нее есть и дочь. И ото всех детей у нее есть внуки. Может быть, Бог наказал нас, потому что ты унизил ее, когда она была девушкой.

Из глаз Соры-Ривки потекли большие холодные слезы. Реб Мойше-Мордехай больше не сердился. Он погладил ее по голове и с дрожью в голосе умолял не плакать: почему они оба должны быть наказаны из-за дочери старипольского раввина? Она ведь не осталась одинокой и униженной. У нее есть муж, есть дети, внуки… Сора-Ривка прижалась к теплой бороде мужа и прошептала:

— Ты не должен быть против того, чтобы грайпевский раввин стал даяном.

И реб Мойше-Мордехай пообещал ей, что не будет против. Главное суметь добиться, чтобы и другие даяны не возражали.

Гродненская раввинша Сора-Ривка получила свое имя в честь матери своего предка, старинного праведника реб Александера-Зискинда [247] Раввин Александер-Зискинд из Гродно (умер в 1794 г.) — выдающийся каббалист XVIII в. Считался праведником своего поколения. , автора книги «Йесод ве-шойреш га-авойдо» [248] «Основа и корень служения» ( др.-евр. ). . Автор описывает те святые мысли, которые должны сопровождать еврея во время молитвы, и как надо каждое мгновение мысленно быть готовым к самопожертвованию ради освящения Имени Божьего. Умирая, реб Александер-Зискинд оставил своим детям два завещания, которые называли, соответственно, малым и большим, и еще отдельное завещание для погребального братства. Он строго приказал тем, кто будет заниматься погребением, положить ему на сердце камень, сбросить его мертвое тело с высоты человеческого роста на землю, поднести горящую свечу к его бороде и нож — к горлу, словно казня его всеми четырьмя казнями, к которым в былые времена приговаривал Синедрион. Если он когда-то грешил хоть в мыслях, то пусть это будет для него искуплением на этом свете прежде, чем он предстанет перед горним судом. К тому же реб Александер-Зискинд попросил, чтобы на его могиле установили два надгробных камня — один в головах, а другой в ногах — с надписями на внутренних сторонах, так чтобы они смотрели одна на другую. И чтобы про него не писали, не дай Бог, никаких восхвалений, ничего, кроме того, что он сын реб Мойше, рожденный женщиной по имени Ривка, и что он служил Господу, да будет благословенно Имя Его.

Этот служитель Господа и праведник с двумя надгробными камнями не хотел быть раввином в Гродно и своим детям тоже наказал, чтобы ни они, ни их дети, ни дети их детей не искали высоких постов. Однако его потомки не смогли выполнить этого наказа или же истолковали его таким образом, что отдаление от высоких постов не означает отказа от раввинства. Его сын реб Арье и внуки уже заседали в гродненском раввинском суде, пока это место не перешло к его правнуку реб Ицхоку-Айзиклу, сыну реб Шмуэла-Сендера. В течение поколений семья породнилась с величайшими раввинами Литвы и даже с хасидскими ребе Волыни и Галиции. Только мать Соры-Ривки, старая гродненская раввинша, происходила из простой семьи. Ее отец был богатым сельским евреем. Он хотел породниться с аристократами и выдал дочь замуж за правнука праведника ребе Александера-Зискинда.

Сколько себя помнила Сора-Ривка, в доме отца всегда было шумно от дядьев-раввинов, приезжавших в Гродно, чтобы купить святые книги или издать собственные сочинения; от теток-раввинш, приезжавших к врачам или заказать наряды у городских портных. Отец часто ездил на похороны родственников-раввинов или прославленных глав ешив. Сора-Ривка и ее мать ездили с отцом на свадьбы. Раввин из Супреслы [249] Супресла — еврейское название бывшего местечка Супрасль (Supraśl — польск. ) в Белостокском повяте Подляского воеводства Польши. , двоюродный дед зятя реб Довидла, женит сына… Раввин из Тиктина [250] Тиктин — еврейское название бывшего местечка Тыкоцин (Tykocin — польск. ) в Белостокском повяте Подляского воеводства Польши. , девятая вода на киселе деда реб Шмуэла-Сендера, выдает замуж дочку… Жених и невеста приходятся друг другу кузенами по отцу… Со стороны матери… Блимеле, старая гродненская раввинша, происходящая из простой семьи, путалась во всех этих генеалогических дебрях и говорила своей дочери Соре-Ривке:

— В семье твоего отца не найдешь ни единого ремесленника, лавочника или просто обывателя. Сплошные раввины, прямо императорская семья. А где солдаты, где простые честные евреи? Оттого что постоянно крутишься среди таких аристократов, и сам начинаешь раздуваться от важности.

Не только старая раввинша, но даже ее муж реб Ицхок-Айзикл, сын реб Шмуэла-Сендера, носил в сердце обиду на отца и деда за то, что они жили раввинством и его тоже сделали раввином.

— Праотцы Авраам, Исаак и Иаков были пастухами, и наш собственный прадед, реб Александер-Зискинд, тоже не хотел и слышать о том, чтобы стать главой раввинского суда. Так почему же я был приговорен к тому, чтобы иметь дело с целым городом обывателей, хотя, по правде, всегда хотел быть столяром и только столяром? — вздыхал ребе Ицхок-Айзикл, говоря с женой и дочерью.