Мэгги О'Фаррелл - Там, где тебя ждут

– А знаешь, – прочистив горло, заметил Лукас, – ты отлично подражаешь ее голосу. Никогда не догадывался, что у тебя есть способности…

– Неужели у тебя никогда не возникало искушения, – не слушая, продолжил Дэниел, склонившись вперед и ткнув его пальцем, – послать ее подальше?

– В общем, мне…

– Ни единого раза? Никогда? Ты осознаешь, не так ли, что все ее бытие основано исключительно на твоей поддержке, твоем тайном содействии? Без тебя ее тайное убежище могло бы… – Дэниел изобразил жестом рассыпающийся фейерверк. – Ее могли бы разоблачить. Вывести на чистую воду. Да она и неделю не продержалась бы без тебя. Ты понимаешь это? Ей пришлось бы спуститься с той заоблачной вершины и героически встретить чертовы жизненные трудности. Но она использует тебя как шестерку, как личного секретаря и бесплатного лакея, как телохранителя, как…

– Дэниел, – решительно оборвал эти выпады Лукас, подумав, что не стоит сейчас ввязываться в дискуссию, – прекрати. Ты ведешь себя слишком бесцеремонно, понятно?

– Я? Но, Лукас, кто еще мог бы сказать тебе это? Я переживаю за тебя, искренне переживаю. Я держал свои советы при себе, пока был женат на твоей сестре… хотя, полагаю, я по-прежнему женат на ней, пока не подпишу бумаги из твоего кармана, чего, кстати, никогда не будет, можешь так и передать ей, – однако никто не стал бы терпеть ту кучу дерьма, которую она навалила на тебя. Никто. Это нечестно, несправедливо, не…

– Послушай меня, – прервал его Лукас, – мне не хотелось ввязываться в это дело, но мы оба знаем, что положение Клодетт на редкость необычно. Могу заверить тебя, что не пользовался никакими преимуществами. Это просто исключено. Она моя сестра. Я готов сделать ради нее все что угодно и уверен, что она сделает ради меня то же самое. Она и делала это уже много раз, и…

– О, да, как же я забыл, – вальяжно устроившись на диване, Дэниел закинул на замусоренный журнальный столик сначала одну, а потом и другую ногу, – она же оплатила всю вашу фертильную эпопею, верно?

Лукас прищурился.

– Да, верно, – напряженно помолчав, он кивнул.

– И она же оплатила расходы по удочерению.

– Оплатила, – он опять кивнул, решив, что ни за что не позволит Дэниелу разозлить себя, не доставит ему такого удовольствия.

– То есть, в сущности, она купила тебя с потрохами, обеспечив вас ребенком. Вашей собственной сироткой из Китая в обмен на пожизненное рабство. Но благородно ли это с ее стороны?

– Иди ты в задницу, Дэниел! – Эти слова слетели с языка совершенно бессознательно. Саданув кулаком в стену, он крикнул: – Да как ты смеешь? Я не желаю больше слушать, как ты говоришь всякие гадости о моих родных, никогда! – Лукас вдруг осознал, что весь дрожит, почувствовал мощный распаляющий всплеск адреналина. – И в таком тоне ты имеешь наглость говорить о моей дочери?! О моем ребенке. Я понимаю, что у тебя сейчас чертовски трудные времена – мы все понимаем, – но зачем же так низко отыгрываться на Чжилань? Это просто подло. Я не собираюсь терпеть этого.

Лукас выплеснул свою гневную отповедь. У него даже горло заболело от возмущенного крика. Он понятия не имел, что последует за этим. Начнет ли Дэниел орать в ответ? Или, того хуже, полезет с кулаками? Лукас уже подумывал, не лучше ли сейчас быстро развернуться и уйти, когда Дэниел вдруг что-то тихо пробурчал.

– Что ты там бормочешь? – спросил Лукас, напряженно склонив голову к нему.

– Я сказал, что ты прав, – проворчал Дэниел и, подняв глаза, посмотрел на него. – Прости меня, дружище. Мне правда чертовски стыдно. Не понимаю, что на меня нашло… просто… увидев тебя, понимаешь, я вдруг словно вернулся в прошлое, ожило столько воспоминаний… и мне подумалось, когда я услышал тебя там, за дверью, что… в общем, что она тоже пришла и, возможно, удастся… даже не знаю… не понимаю… я вообще больше ничего не понимаю.

Он ссутулился на диване, закрыв лицо руками. Немного помедлив, Лукас двинулся к нему, поначалу с опаской. В итоге он опустился рядом и осторожно положил руку на плечо Дэниела.

– Послушай, все понятно, – мягко сказал он.

– Прости, – продолжал бурчать Дэниел, закрывшись руками, – мне ужасно стыдно.

– Да все нормально, правда. Мы оба слишком разгорячились. Я понимаю, что ты не хотел обидеть меня. Я знаю, как ты любишь Чжилань. Ты ведь ее любимый дядя. Она всегда так говорит.

– О господи, – простонал Дэниел, поднимая голову и растирая щеки ладонями, – теперь я вообще чувствую себя настоящим подонком. Не бей лежачего, так ведь нас учили в детстве?

– Но как же хорошо, как прекрасно быть у кого-то любимым дядей. – Лукас хлопнул его по плечу. – Тебе есть чем гордиться.

– Гордиться, – фыркнув, сказал Дэниел, поднявшись с дивана, – мне сейчас совершенно нечем. – Обойдя столик, он вышел из комнаты. – Могу я угостить тебя чем-то? Хочешь выпить?

– Выпить? – неуверенно произнес Лукас. – Ты имеешь в виду…

– Я имею в виду питье, – отозвался Дэниел из кухни. – Напиток. Горячий и безалкогольный по природе. Жидкость в кружке, проходящая по классу родительских рекомендаций.

– Тогда да. Пожалуйста. Отличная идея, – улыбнувшись, ответил Лукас.

Встав с дивана, он подошел к окну. Нервно вздохнув, он сделал еще пару глубоких вздохов, стараясь успокоиться. Как странно все получилось. Почему все так быстро закончилось? Неужели ему действительно удалось дать отпор Дэниелу? Какая странная мысль.

Он поднял плечи и резко опустил их. Теперь, видимо, удастся поговорить. Вот и славно. Ситуация явно улучшилась. Им вроде бы удалось сломать стену непонимания. Грязный забетонированный двор перед садом за окном квартиры Дэниела выглядел уже менее уныло. Лукасу показалось, вернее – он точно разглядел под одним деревом зеленые стрелки крокусов, пробившиеся через эту словно присыпанную пеплом почву. На ветку дерева опустилась птица – Лукас даже успел заметить в полете розовато-коричневое оперение, вероятно, какой-то зяблик – и тут же улетела. Он испытал прилив облегчения, чувство, как рассеивается адреналин. Он сможет сообщить Клодетт, что Дэниел если и не вполне оправился, то проявляет явные признаки выздоровления. Он уже не похож на живые мощи, каким был несколько месяцев назад; и вид уже менее болезненный. В квартире сносный беспорядок; по его мнению, в таком беспорядке вполне мог обитать человек, успешно продвигающийся к нормальной жизни. Клодетт постоянно переживала из-за Дэниела, просто изводила себя, думая о его проблемах, несмотря на то, какой сложной сделал он…

Внезапно взгляд Лукаса зацепился за какую-то рамку на стене. Над письменным столом висела фотография Мариты. Он склонил голову, чтобы получше рассмотреть ее, ему показалось, что он не видел такого снимка прежде. Марита стояла перед камерой в джинсовой курточке и так широко улыбалась, что были явно заметны стягивающие зубки скобы. Лукас задумчиво нахмурился. Насколько он знал, Марита никогда не носила брекеты: Клодетт ненавидит их, называет ортодонтической жестокостью по отношению к детям. Но внезапно его осенило. Это же не Марита. Естественно, не Марита. Это Феба. Как же он мог быть таким дураком? Лукас внимательно присмотрелся к Фебе, к этой погибшей дочери, заглянул прямо ей в глаза, прищуренные, словно она смотрела на солнце, и ему внезапно захотелось постичь ту далекую заокеанскую жизнь, явленную за целлулоидной пленкой, приобщиться к жизни той беззаботной веселой девочки, обхватить ее загорелое запястье и держать, не отпуская.