Мэгги О'Фаррелл - Там, где тебя ждут

Розалинда предусмотрительно утеплилась, надев носки, и теперь постаралась прижать ступни к бутылке с водой, которую американский «папа» наполнил вскипевшей водой и обернул полотенцем («Старый скаутский приемчик», – пояснил он, подмигнув ей с таким видом, который она, придя в замешательство, назвала бы фривольно игривым). Температура воздуха феноменальна: лежа в спальном мешке в позе эмбриона, Розалинда видела белые облачка собственного дыхания. Весь день их донимала убийственная жара, а к вечеру вступил в свои права ледяной холод. Она уже чувствовала последствия высокогорной разреженности воздуха. Спад двигательной активности, головная боль, возможно, от повысившегося давления, и нехватка воздуха, вызывавшая желание дышать как можно чаще. По словам водителя, завтра эти симптомы усилятся.

Целый день внедорожник упорно поднимался по горной дороге. Ах, какие же перед ними открывались пейзажи! Розалинда вдруг осознала, что вся дрожит от восхищения. Они проезжали мимо озер потрясающего, нереально лазурного цвета («Минералы», – лаконично пояснил ученый парень, глянув на них в бинокль), сернистых, зеленовато-желтых извержений гейзеров, стай розово-вишневых фламинго, брезгливо вскидывающих ноги при хождении по водорослям. Бесподобные впечатления! Розалинде хотелось сохранить в памяти каждый из моментов, аккуратно разложив их по полочкам, чтобы продолжать восхищаться ими долгие грядущие дни, недели и месяцы.

Возможно, поэтому сон ускользал от нее. Она устала до изнеможения, вся одежда пропиталась потом, но вместе с тем ее переполняло бурное ликование, безудержное неугомонное духовное возбуждение. Она осуществила задуманное, действительно осуществила: все говорили, что она обезумела, лишилась ума. И не только ее друзья в Сантьяго, но и сестра в Лондоне пришла в ужас, когда Розалинда сообщила по телефону, что бросила Лайонела и собирается путешествовать в одиночестве месяца два или три, возможно, даже около года. Ее могут ограбить, могут убить, ей следует вернуться домой в Англию, должно быть, она лишилась разума или пребывала в шоке, она должна простить Лайонела, неужели действительно стоило бросать налаженную семейную жизнь, нельзя «раскачивать лодку», надо успокоиться, в таких ситуациях нельзя принимать опрометчивых решений.

Но опрометчивость, казалось, сразу завладела ею. Ею, никогда не делавшей ничего без тщательного и детального рассмотрения; когда-то потребовалось почти два месяца, чтобы решить, хочет ли она принять матримониальное предложение Лайонела; она, никогда не покупавшая новое платье без недельного обдумывания и нескольких примерок и посещений магазина. И вот именно она быстро упаковала одну-единственную дорожную сумку, забрала паспорт из ящика бюро, где хранились все их с Лайонелом документы – свидетельство о браке, визы, справки о прививках, страховые полисы, – раздала слугам небольшие подарки, обняла некоторых из них и, написав Лайонелу записку в общей сложности из трех предложений, удалилась.

«Под триумфальные звуки фанфар», – подумала Розалинда, зажав рукой рот, чтобы не рассмеяться.

Услышав за спиной тихий шорох, она повернула голову. Один из американцев, расстегнув молнию спального мешка, принял сидящее положение. Старший. Сквозь густую темноту ночи Розалинда различила его очертания, он нацепил очки и начал рыться в карманах рюкзака. Неужели очередной переполох из-за паспорта? Часто ли он теряет вещи? Она уже собиралась окликнуть его, чтобы предложить воспользоваться ее фонариком, когда услышала шуршание то ли фольги, то ли целлофана и увидела, что он проковылял к двери.

Откинув в сторону мешковину, он нырнул в дверной проем, и его поглотил ночной мрак.

Слегка помедлив, Розалинда тоже расстегнула спальник, высвободила ноги и последовала за ним.

За стенами хижины царил недвижимый полярный холод. Ни ветерка, а подмерзшая земля поблескивала тончайшей золотой глазурью. На прожженном блестящими огоньками небе висел низкий лунный диск. Узрев эту красоту, Розалинда точно приросла к порогу. Задирая голову, она попыталась охватить взглядом весь горизонт. Она впервые видела такой огромный небосвод, цвета темной лазури, такой огромный, что, казалось, видишь, как закругляется под ним поверхность земного шара.

– Ошеломительная красота, да?

Американец стоял чуть поодаль, под стеной хижины. Она видела его фигуру, очертания профиля и горящий кончик сигареты, то и дело поднимавшейся ко рту. Этот огонек напоминал спутник, циркулирующий по собственной одинокой орбите.

– Вот уж воистину, – тихо прошептала она.

– Найл говорил, – начал мужчина, с глубоким вздохом выпустив дым; дымное облачко дрейфовало в сторону Розалинды, – что это чистейшее место на земле. И в это можно поверить, увидев такое?

В горле у нее запершило, но она постаралась подавить желание раскашляться; она всегда с трудом переносила табачный дым.

– В каком смысле чистейшее?

– В смысле элементов. Химических элементов. Здесь они сохранились в чистейшем виде, в силу того, что в доисторические времена все здесь покрывало море. Поэтому натрий, литий, магний здесь…

– Подлинного, беспримесного качества?

– Точно, – он пожал плечами. – Мне, вероятно, не удалось толком пояснить суть такой чистоты. Вам лучше спросить Найла.

– Возможно, – согласилась она, – правда, я боюсь, что его ответ будет выше моего понимания.

– Такая опасность существует всегда, – кивнув, заметил очкарик. – Найл на редкость немногословен, да и изречения его в основном малопонятны.

– Он всегда был таким? Гениальный ребенок?

– Наверное, да, – после очередной затяжки ответил мужчина. – Хотя для меня он всегда оставался просто самим собой.

– Беспримесным, – добавила она и почувствовала, что он улыбнулся, повернувшись к ней.

– Точно. Найл представляет собой Салар-де-Уюни человеческого рода. – Все еще глядя на нее, он надвинул поглубже наушники шапки. – Так какова же, Розалинда, ваша история?

– История?

– Что привело вас сюда? – уточнил он, пожав плечами. – То есть вы имели, конечно, полное право отправиться сюда, но вас едва ли назовешь обычным любителем пеших горных походов. Вам уже сколько, лет шестьдесят?

– Шестьдесят восемь.

– Шестьдесят восемь?! Ваш стиль разговора словно принадлежит одной из героинь романа Ивлина Во [97] Артур Ивлин Сент-Джон Во (1903–1966) – английский писатель-романист, автор беллетризованных биографий, путевых заметок и справочников для путешествующих, оставивший, помимо прочего, заметный след в журналистике и литературной критике; считается одним из тончайших стилистов в английской прозе прошлого века. , и тем не менее вы забрались в сердце Южной Америки, самостоятельно, и прекрасно говорите по-испански. Я заинтригован. Что вы здесь делаете?