Александр Дюма - ИЗБРАННЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ. IV том

— Вы не знаете! — продолжала Джемма. — Так я вам скажу: ваш отец хотел убить моего отца!

— Мне это известно, сударыня. Но мне известно также и то, что когда вас, еще совсем ребенком, водили гулять по деревне, то ваши горничные и лакеи показывали вам эту голову и говорили, что она принадлежала человеку, покушавшемуся на жизнь вашего отца. Однако о том, что ваш отец обесчестил моего, они умолчали.

— Вы лжете!

— Гореть мне в аду, если я говорю неправду! Моя мать была красива, и граф в нее влюбился. Но она, кроме красоты, обладала еще и добродетелью и не поддавалась его уговорам, не боялась его угроз. Однажды отцу моему пришлось уехать по делу в Таормину. Граф воспользовался этим и при помощи четырех лакеев увез мою мать в свой маленький домик, между Лимеро и Фурнани, который теперь стал гостиницей, и там, сударыня, он силой овладел ею.

— И что с того? Граф владел деревней Баузо, и все крестьянки принадлежали ему всецело, как они сами, так и их имущество. Ваша мать должна была гордиться тем, что он оказал ей честь своим вниманием.

— Мой отец рассуждал иначе, — произнес Паскаль, нахмурившись, — без сомнения потому, что он родился в Стрилле, во владениях князя Монкада-Патерно, и не считал себя собственностью графа. Отец напал на него и ранил. Рана оказалась не смертельной, о чем я тогда горько сожалел, теперь же, к стыду моему, радуюсь.

— Если память мне не изменяет, кажется, не только вашего отца казнили, как убийцу, но и его братьев сослали на каторгу?

— Да, потому что они скрыли его у себя и защищали с оружием в руках, когда сбиры пришли за ним. Их признали соучастниками преступления. Дядю моего, Плачидо, сослали в Фавиньяну, дядю Пиетро — в Липари, а дядю Пепе — в Вулкано. Я был тогда еще совсем ребенком, но меня тоже арестовали, однако потом отдали матери.

— А что стало с вашей матерью?

— Она умерла.

— Где?

— В горах, между Пиццо ди Гото и Низи.

— Почему же она уехала из Баузо?

— Чтобы всякий раз, проходя мимо замка, не видеть голову своего мужа и моего отца. Да, она умерла в горах, и там не было ни врача, который облегчил бы ее страдания, ни священника для последнего напутствия. Лежит она в неосвященной земле, я сам ее и похоронил… Я думаю, сударыня, вы поймете меня и простите. На свежей могиле моей матери я поклялся отомстить за всю нашу семью, — дядей своих я уже не считал за живых, — отомстить вам, единственной оставшейся из рода графа. Но чего не бывает на свете! Я полюбил Терезу и покинул горы, чтобы не видеть могилу матери, которой, как мне казалось, я изменил. Я поселился на равнине вблизи Баузо и, когда узнал, что Тереза поступила к вам на службу и покидает Баузо, даже сам хотел наняться к графу. Долго я страшился этой мысли, но со временем привык к ней. Я решил увидеться с вами. И вот я здесь, безоружный, умоляю вас о помощи, тогда как должен быть вашим злейшим врагом.

— Вы должны понять, — сказала Джемма, — что князь не может взять к себе на службу человека, отца которого казнили за убийство, а родственников сослали на каторгу.

— Почему же нет, если этот человек соглашается забыть о несправедливости, из-за которой все это произошло?

— Да вы с ума сошли!

— Графиня, вы знаете, что значит клятва для горца? Я нарушаю клятву! Вы знаете, как дорога для сицилийца месть? Я отказываюсь от мести… Я согласен все забыть, не заставляйте же меня вспоминать.

— Ну, а если я вас не послушаю, что вы сделаете?

— Я не хочу об этом думать.

— Хорошо, мы это так не оставим.

— Графиня, я умоляю вас, сжальтесь надо мной. Право же, я делаю все что могу, чтобы оставаться честным человеком. Если я поступлю служить к князю, если я женюсь на Терезе, то я вполне отвечаю за себя… И потом, я не вернусь больше в Баузо.

— Это невозможно.

— Графиня, вы ведь тоже любили.

При этих словах Джемма презрительно улыбнулась.

— Вы должны понимать, что такое ревность, какие страдания она порой причиняет — иногда даже начинает казаться, что теряешь рассудок… Я люблю Терезу, я ревную ее, я чувствую, что сойду ума, если она не будет моей женой, и тогда…

— Что тогда?

— Случится беда, если я вспомню клетку с головой моего отца, каторгу, где томятся мои дяди, и могилу матери.

В этот момент за окном раздался какой-то странный звук, похожий на сигнал; почти тотчас за ним послышался звонок.

— Это князь! — воскликнула Джемма.

— Да-да, я знаю, — пробормотал Паскаль глухим голосом, — но, прежде чем он войдет сюда, вы успеете согласиться. Я умоляю вас, графиня, исполните мою просьбу: верните мне Терезу и устройте меня на службу к князю!

— Пропустите меня, — приказала Джемма, сделав движение к двери.

Но Бруно вместо этого бросился к двери и запер ее на ключ.

— Вы осмеливаетесь удерживать меня силой! — вскрикнула Джемма и схватила звонок. — Ко мне! На помощь! На помощь!

— Не кричите, сударыня, — сказал Бруно, стараясь держать себя в руках, — я же говорил вам, что ничего дурного вам не сделаю…

За окном раздался тот же странный звук.

— Хорошо, хорошо, Али, ты зорко сторожишь, мой мальчик, — произнес Бруно. — Да, я знаю, что князь идет сюда, я слышу его шаги в коридоре. Графиня, графиня, еще один момент, одна секунда, и всех тех несчастий, о которых я говорил, не будет…

— Помогите! Родольфо, сюда! Помогите! — кричала Джемма.

— У вас нет ни сердца, ни души, ни жалости ни к себе, ни к другим, — сказал Бруно, отчаянно хватаясь за голову.

На дверь сильно напирали с другой стороны.

— Я заперта, — продолжала графиня более спокойным голосом, понимая, что к ней идут на помощь, — я заперта, и мне угрожает какой-то человек! Помогите!

— Я не угрожаю, я прошу… Я все-таки еще прошу… Но раз вы непременно этого хотите…

Бруно зарычал, как тигр, и бросился на Джемму, вероятно, намереваясь задушить ее — у него действительно не было с собой никакого оружия. В этот самый миг отворилась скрытая в глубине алькова дверь, раздался пистолетный выстрел, комната наполнилась дымом, и графиня упала в обморок. Когда она очнулась, ее держал в своих объятиях Родольфо. Она с ужасом обвела глазами комнату и с трудом произнесла:

— Где тот человек?

— Не знаю. Должно быть, я промахнулся, — ответил князь, — пока я перебирался через кровать, он выскочил в окно. Видя, что вы лишились чувств, я поспешил к вам, а о нем и не подумал. Мне кажется, я промахнулся, — повторил князь, осматриваясь кругом, — хотя странно, нигде не видно следа от пули.

— Догоните его, — приказала Джемма, — не щадите, не жалейте этого человека. Он хотел меня убить! Это бандит!

Поиски не прекращались всю ночь. Искали везде: на вилле, в ее окрестностях, в садах и на берегу, но напрасно. Паскаль Бруно исчез. Под утро нашли кровавый след, тянувшийся от окна графини и терявшийся на берегу моря.