Александр Дюма - ИЗБРАННЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ. IV том

Правила ордена, к которому принадлежал Хьюберт, запрещали ему брак и предписывали вести целомудренную жизнь, но, по правде сказать, большая часть тамплиеров вела себя так же, как Хьюберт; привыкнув к княжеской роскоши, он жил в свете как молодой человек, полностью свободный располагать своим сердцем, состоянием и временем.

Он полюбил невинную Марианну страстной любовью с первого взгляда, и эта страсть, тщательно скрываемая от всех и особенно от той, что ее внушила, стала его каждодневной мукой. Холодные манеры девушки, удерживающие ее на расстоянии, гордое презрение к захватчикам-норманнам, раздражающее его, превратили эту любовь в странную смесь желания и ненависти.

Рыцарь был достаточно опытен и тонок, чтобы понять, что, кроме доброго сэра Гая, все остальные в семье с трудом терпели его посещения. Ему и самому-то было не по себе в присутствии тех, кому, называя их друзьями, он вероломно замышлял жестоко отомстить.

Хотя старый баронет от природы был добр и великодушен, ему нередко случалось выказывать свое глубокое презрение к норманнам и разражаться презрительной бранью в их адрес. Хьюберт сдерживал бешенство, в которое его приводили эти смертельные оскорбления, улыбался снисходительно, а иногда доходил в своем двуличии до того, что внешне разделял мнение хозяина, но все же предварительно выдвигая возражения, которые должны были внушить старику сочувствие и приязнь лично к нему.

Хьюберт был очень умен, а суждения он составлял быстро и точно, особенно когда интересы его страстей требовали от него особой проницательности. Поэтому с первого дня знакомства с сэром Гаем он легко понял, что старик — человек добрый, простой, искренний и, следовательно, не способен предположить в других людях тех дурных качеств, которых он лишен сам.

Через два месяца после первого визита Хьюберта в замок к нему там, по крайней мере по видимости, относились как к настоящему другу.

Обе дочери баронета, Уинифред и Барбара, были с норманном любезны и приветливы, но Марианна относилась к нему совершенно иначе, подсознательно опасаясь его напускного добродушия.

Хьюберт узнал, что Марианна должна скоро выйти замуж, но выведать имя ее будущего супруга ему не удалось.

Человек менее пылкого нрава, чем храмовник, отступил бы, натолкнувшись на ледяную сдержанность девушки, но на самом деле Хьюбертом скорее владело чувство мести, чем неодолимое влечение подлинной любви. Он ждал удобного случая, чтобы объясниться; он хотел неожиданно упасть к ногам Марианны и смиренным тоном объявить ей о своей пылкой страсти. Но терпеливо выжидая удобного случая остаться с Марианной наедине, Хьюберт старался узнать тайну ее любви, пообещав себе, если ему удастся, сокрушить своего опасного соперника.

Слуги Хьюберта пытались расспрашивать домочадцев сэра Гая о женихе Марианны, но те рассказывали им какие-то басни, называли вымышленное имя, и, несмотря на все хитрости и ловкие ходы, рыцарь остался на этот счет в полном неведении.

Но ему удалось все же разузнать, что будущий супруг Марианны — сакс, молодой и очень красивый; еще он узнал, что посещения женихом замка окружены глубокой тайной. Тогда рыцарь организовал засаду, чтобы подстеречь приход соперника и убить его, но это похвальное намерение ему осуществить не удалось, потому что тот так и не пришел.

Вот в таком состоянии были его дела, и Хьюберт ничем не обнаружил ни своей пылкой страсти к Марианне, ни ненависти ко всему семейству Гэмвеллов, когда все члены этого семейства отправились на праздник деревни, расположенной недалеко от замка. Хьюберт попросил разрешения сопровождать дам, и это разрешение было ему любезно дано.

Уинифред, Мод, и Барбара надеялись развлечься в этой поездке; но Марианна ожидала Робин Гуда и, чтобы спокойно остаться одной в замке, сослалась на то, что у нее сильно болит голова.

Семья уехала, принарядившаяся, слуги тоже, и, кроме одного человека, который должен был охранять замок, и двух прислужниц, занятых по хозяйству, все обитатели покинули Барнсдейл.

Оставшись одна, Марианна поднялась к себе в комнату, красиво оделась и села у окна, откуда ей видны были дороги, сходившиеся к замку. Каждую минуту ей слышался мелодичный звук рога, условный сигнал, возвещавший приход ее любимого. Тогда ее прелестная головка высовывалась из окна, в задумчивых глазах появлялся живой блеск, отвыкшие от улыбки губы шептали его имя, и она вздрагивала от радостного и беспокойного ожидания. Но звук рога не слышался, ничья тень не ложилась на золотистый песок дороги, глаза Марианны не видели никого, и она вновь погружалась в грезы.

Ждать пришлось долго, и понемногу ей стало грустно. Она внимательно вгляделась в горизонт, попыталась проникнуть взглядом в темные аллеи парка, вслушалась в шорохи и, чувствуя себя обманутой в своих пылких надеждах, горько заплакала.

Так она сидела в кресле, опершись головой на руку и предаваясь отчаянию, как вдруг слабый шорох заставил ее поднять глаза.

Перед ней стоял Хьюберт.

Марианна вскрикнула и хотела убежать.

— Почему вы так испугались, сударыня? Разве я похож на отродье Сатаны? Боже правый! Я-то думал, что мое присутствие в комнате женщины ее ничем испугать не может.

— Простите меня, сударь, — проговорила дрожащим голосом Марианна, — я не слышала, как вы открыли дверь. Я была одна, и…

— Мне кажется, вы страстно любите одиночество, прелестная Марианна, и если случится другу нарушить его, на лице вашем отражается такая досада, как будто он неловко ворвался к вам во время любовного свидания.

Марианна, сначала несколько испуганная и растерянная, вскоре обрела спокойствие, свойственное ее уравновешенной натуре. Гордо подняв голову, она твердым шагом направилась к двери. Но рыцарь де Буасси остановил ее:

— Сударыня, мне хотелось бы побеседовать с вами; будьте любезны, доставьте мне удовольствие, уделив мне несколько минут. Честно говоря, я думал, что вы благосклоннее отнесетесь к моему визиту.

— Ваш визит, сударь, — презрительно ответила девушка, — столь же неприятен, сколь и неожидан.

— Неужели?! — воскликнул Хьюберт. — Меня это крайне огорчает, но что же делать, сударыня? С тем, чего нельзя избежать, следует смириться.

— Если вы дворянин, то обычаи света вам известны, сэр Хьюберт; достаточно того, что я прошу вас оставить меня одну.

— Я дворянин, прелестное дитя, — насмешливо ответил тамплиер, — но так люблю общество милых женщин, что не покину его только из-за вашей прихоти.

— Вы нарушаете все правила рыцарской учтивости, сударь, — ответила Марианна. — Позвольте мне поэтому оставить вас одного в этой комнате, куда вы пришли незваным и нежеланным гостем.