Альва Бесси - Антиамериканцы

Лэнг заметил, что Энн улыбается, и спросил, что с ней.

— Я подумала, как мы близки сейчас, — ответила она.

— Да, Энни? — Лэнг чувствовал себя виноватым. — Я знаю, часто я плохо отношусь к тебе.

— Ну хорошо. Тогда скажем так: я чувствую, как ты мне близок, и мне кажется, что ты иногда испытываешь такое же чувство ко мне.

— Я сделаю все, чтобы исправиться, — пообещал Лэнг и засмеялся. — В течение нашей многолетней семейной жизни я часто давал тебе такое обещание, и каждый раз совершенно серьезно…

— Я знаю, Фрэнк, — проговорила Энн и поспешила переменить тему разговора, так как он бередил в ее душе наболевшее и затрагивал еще не решенную между ними проблему.

— Ты видел письма у себя на столе?

Лэнг кивнул.

— За последние две недели несколько раз звонили по телефону, но я не говорила тебе: боялась расстроить.

— Расскажи.

— Обычная история плюс ругательства. — Энн вздрогнула.

— Что с тобой? — спросил обеспокоенный Лэнг.

Жена взглянула на него и улыбнулась:

— Какая-то женщина заявила мне: «Мы проведем тебя по Пятой авеню с плакатом на шее: „Я жила с евреем“.

— Не обращай внимания.

Энн снова улыбнулась и тряхнула головой.

— Что ты собираешься делать сегодня вечером — работать над пьесой или над радиовыступлением? — спросила она.

— Я забросил пьесу. Мне давно пора понять, что мы с Максом Андерсоном не Шекспиры и что сейчас не шестнадцатый век.

— Это не относится к делу.

— Теперь я намерен служить своей жене. Что я должен сделать, чтобы угодить ей?

Она хотела сказать ему многое, но ограничилась улыбкой, и Лэнг, преисполненный нежности к жене и несколько смущенный своим чувством, решил, что ему следует немножко попаясничать.

— Можно мне рассмешить вас, мадам? — спросил он. — Ваш каприз — закон для меня. Может, мне встать на голову в Вашингтон-сквере? Или выпрыгнуть из окна с криком: „Да здравствует Энни!“? Или, может быть… — он поиграл пальцами на губах.

Энн рассмеялась.

— Ага! — крикнул Лэнг. — Нам смешно! — Он подошел к ней и обнял за талию. — Нам смешно или не смешно?

— Смешно, — ответила Энн, слегка прижимаясь к нему.

Раздался телефонный звонок.

— Черт возьми! — выругался Лэнг. — Я поговорю по другому аппарату. — Он быстро направился в кабинет, а Энн, стоя молча, думала, настанет ли когда-нибудь такой момент, когда ее муж, услышав телефонный звонок, скажет: „К черту телефон! Пусть себе звонит!“

Лэнг снял трубку с аппарата на письменном столе.

— Флэкс, — услышал он. Что-то в тоне Берта заставило Лэнга воздержаться от обычного шутливого ответа: „Льняное масло“.

— Как дела, Берт?

— Отвратительно.

— Слишком много сидишь в своем мягком кресле, а?

— Слушай, Зэв, у меня плохие новости…

— Уж не хочешь ли ты сообщить мне, — театральным тоном спросил Лэнг, — что мое выступление по радио отменено?

— Именно так, — ответил Флэкс и замолчал, ожидая, когда Лэнг заговорит снова. Ему пришлось ждать довольно долго.

— О чем ты говоришь? — спросил наконец Лэнг.

— Я был вынужден, Зэв, отменить твое выступление. Не думай, что я не дрался, на правление моей фирмы…

— Ты что, с ума сошел?

— Поэтому-то у меня такое ужасное настроение. Я спорил сегодня с директорами до хрипоты целых полдня…

— Может, ты расскажешь все с самого начала?

— Никакого начала, Зэв, нет и не было. Директора насели на меня и заявили: „Снять Лэнга!“ Я дрался за тебя, пытался доказать, что это несправедливо, не по-американски, что отрицательных отзывов мы не получали, если не считать нескольких писем и звонков от сумасшедших, которые постоянно надоедают нам, но…

— Знаешь что? Я сейчас приеду к тебе, — перебил его Лэнг.

— Не надо, — быстро ответил Флэкс. — Нет никакой необходимости, Я не в состоянии снова говорить об этом проклятом деле даже с тобой, даже если бы от нашего разговора зависела моя жизнь. Да и бесполезно…

— Неужели ты такой мерзкий трус?

— Да, — помолчав, согласился Флэкс.

— Хорошо, в таком случае дай мне возможность переговорить с твоим паршивым правлением, — предложил Зэв.

— Да они не согласятся разговаривать с тобой даже по телефону, будь ты хоть за тридевять земель!

— Но почему? — окончательно расстроился Лэнг.

— Директора вбили себе в голову, что государственные органы располагают какими-то компрометирующими тебя материалами. Члены правления не хотят, чтобы ты рекламировал нашу продукцию.

Ярость Лэнга нарастала с каждой минутой.

— Какая скотина могла сказать, что комиссия — это „государственный орган“? Что, твои директора — банда безумцев? Какие компрометирующие материалы есть у комиссии? Никаких! И я тебе уже об этом говорил. Я говорил…

— Я слышал, что тебя снова вызывают в комиссию?

— От кого ты слышал?

— Это правда?

— Да, правда, но откуда ты знаешь?

Флэкс некоторое время молчал, и Лэнг, вне себя от раздражения, бесцельно нажимал кнопку на аппарате.

— Ты слушаешь? — закричал он.

— Слушаю, — донесся печальный голос Флэкса. — Видимо, придется рассказать тебе: у меня были агенты ФБР… — Лэнг молчал, и Флэкс заговорил снова: — Агенты не сказали ничего определенного, но интересовались тобой, а это гораздо серьезнее.

— Чихать мне на ФБР и на его агентов! — заорал Лэнг в трубку. — Я надеюсь, что они подслушивают наш разговор и сейчас.

— Может быть, — уклончиво ответил Флэкс.

— Ты сообщил своему правлению о визите агентов ФБР?

— За кого ты меня принимаешь, Зэв?

— Нет, ты скажи — сообщил?

— Двух членов правления тоже навестили агенты ФБР.

— Я хочу знать, что им наболтали твои члены правления.

— Знаешь, Зэв, давай говорить прямо. Я заявил директорам, как и агентам ФБР, что ничего плохого о тебе не знаю и абсолютно убежден, что если комиссия или директора приписывают тебе какие-то неблаговидные поступки, то ты сможешь дать исчерпывающие объяснения. Ты должен войти в мое положение.

— Конечно, конечно! — огрызнулся Лэнг. — Ты напоминаешь мне „Счастливца Джилиуса“ из скабрезного анекдота. Всегда в серединке…

— Ты прав.

— Насколько я понял из твоих рассуждений, твою гнусную фирму по производству слабительных препаратов совершенно не интересует, что меня ни в чем конкретно не обвиняют, что я ничего не признал, что дело ограничилось моим допросом на закрытом заседании. Так, да?

— Если комиссия заявит, что никаких претензий к тебе не имеет, ты сразу же сможешь возобновить свои радиовыступления.

— Спасибо за одолжение! — крикнул Лэнг и бросил трубку с такой силой, что телефон упал на пол. Не поднимая аппарата, он подошел к гардеробу, взял шляпу, нахлобучил ее и, набросив плащ, направился к двери в гостиную. На пороге стояла Энн.