Ангелина Шевцова - След. Укус куфии

Здесь было по-своему уютно. Большой стол с множеством склянок, среди которых находились и маленькие емкости с драгоценным, единственным Препаратом; маленький столик с прекрасным набором хирургических инструментов; напротив столика — небольшая железная кровать с провисшей панцирной сеткой. Поверх сетки лежала узкая столешница — немногим шире самой кровати. Это создавало некое подобие операционного стола. Из-за небольшой высоты кровати Волков предпочитал работать с живым материалом, стоя на коленях. Ему было жестко и неудобно на бетонном полу, но Волков терпел.

Если достаточно вольно трактовать изложенные в «Духе бесконечности» правила Пути, именно это от него и требовалось. На начальных этапах нужно было научиться воспринимать все вокруг именно как живой материал, а себя — как сосуд чистого, бесстрастного духа, безразличного к мучениям плоти. Как чужой, так и своей.

На полу лежало старое армейское одеяло. За последнее время оно из голубого стало бурым; к тому же было всегда влажным и жутко воняло мочой и кровью. Волкова, привыкшего к любым проявлениям человеческой физиологии, мутило от одного взгляда на одеяло.

Раньше он всегда заменял кусок ткани, на котором до поры до времени располагался живой материал. Ему было неприятно. А ведь отвращение — это слишком человеческое чувство, да еще из самых простых. Волков понял, что серьезно подвинется на пути к Свободе, если сумеет с ним совладать.

И вот уже два месяца с ним было задубевшее от испытаний волглое одеяло.

Волков сел перед одеялом на корточки, закрыл глаза и попытался очистить свой разум от всего человеческого и наносного. Поза была неудобной, ноги затекали, но он нарочно сел именно так. Постепенно в его сознании загорелся тот холодный и чистый свет, который и был подлинным духом.

Не меняя позы, Волков поднял одеяло и поднес его к лицу.

Репетиция закончилась, и музыканты зачехляли инструменты. Бас-гитарист Валера сидел на узеньком старом диванчике и внимательно следил, чтобы никто не прихватил лишнего кабеля и не стянул чужую примочку. Кроме него в группе было шесть человек, все — неформалы до мозга костей, поэтому следить приходилось в оба глаза.

Рядом с Валерой на диване сидел… то есть стоял ящик с пивом. Лидер группы «Пьяный Минотавр» был строг и не допускал соратников к напитку, пока не будут обесточены микшер, усилители и прочие колонки. И даже — вот садист! — пока хоть одна электрогитара будет оставаться без чехла.

Большая часть оборудования в подвале Валеры была чужой (то есть не принадлежавшей музыкантам группы; сам лидер владел лишь бас-гитарой). Поэтому репетиционная база была с недавних пор оснащена серьезной дверью с двумя замками. Сейчас она была приоткрыта — в щель вытягивало сигаретный дым.

В разгар сборов в дверь просунулась голова человека, который оплатил ее установку. Сосед Чугунов — нормальный мужик, хоть и знаменитость, — громко произнес.

— Панки, хой!

Группа вразнобой ответила в том смысле, что и ему того же. Хорошо ответили, уважительно — без матюгов.

— Тесей, у меня к тебе дело, — сказал гость.

С соседом Валере повезло. Речь даже не о деньгах (вернее, не только о деньгах), а о простых человеческих отношениях, которые установились между панком и известным писателем. Такого знакомого не стыдно было показать группе — знакомство с ним серьезно прибавило Валере авторитета.

Во-первых, целых два человека из группы пытались читать его книжки, подписанные Чугуновым. Оба заявили, что там реально сносит башню на третьей странице, а дальше они пока не читали — еще не отошли от шока. Это говорило о том, что автор — действительно серьезный дядька.

Во-вторых, этот серьезный дядька называл Валеру Тесеем (за что ему отдельное спасибо) и демонстрировал группе, что он не просто мимо проходил — у него к Тесею Дело. В результате дружбаны зауважали Валеру всерьез и надолго — никто больше даже не пытался оспаривать его лидерство в «Пьяном Минотавре».

И только в-третьих — деньги.

Правда, у всего этого была оборотная сторона, которая, если подумать, Валере совсем не нравилась…

Тихонов, все еще сине-голубой, вошел в кабинет Рогозиной.

— Галина Николаевна, на частичках резины есть свежие следы машинных масел, целой смеси масел.

— Смеси? — цепко спросила она — Автосервис?

— Стопудово. Сегодня он заезжал в автомастерскую.

— Отлично, — сказала Рогозина, поднимаясь из-за стола. — Надо срочно проверить все ближайшие к месту похищения девочки и месту обнаружения трупа сервисы. Спрашивать про автомобиль красного цвета.

— Вероятно, отечественный, — заметил Тихонов. — Покрышки на нем отечественного производства.

— Составь список сервисов, мы с Кругловым поедем.

Иван вскинул руки.

— Куда, Галина Николаевна? Ночь на дворе. Все сервисы — кроме фирменных — закрыты давно.

Рогозина удивленно посмотрела на часы, потерла висок.

— И правда… Ладно, Иван, отбой до утра. Заодно голову вымоешь, наконец…

…Закутавшись в банный халат, с еще не до конца высохшими волосами, Галина Николаевна Рогозина «просто прилегла» на диван. И уже через минуту она спала глухим, без всяких видений, сном. Давно прошли те славные времена, когда «лейтенант Галчонок», сверкая пятками, носилась по спящей Москве в поисках очередного преступника. Ей тогда казалось, что спать, когда по улицам города бродит опасное чудовище, — кощунственно. Как можно позволять себе отдыхать, если в любую минуту это чудовище готово наброситься на очередную жертву. Полковник Рогозина прекрасно знала, что она обязана — по возможности, конечно, — давать своему мозгу отдых. Иначе он в самый ответственный момент подведет. Начнет сбоить. И на нее ляжет значительно большая ответственность перед согражданами, доверившими ей свою безопасность. Как бы это высокопарно ни звучало, но это было именно так! Поэтому Галина Николаевна ценила каждую минуту сна. Тем более что счет, как правило, шел действительно только на минуты…

За окном жил своей ночной жизнью мегаполис.

И где-то в мегаполисе прятался Органист…

Прятался — до поры до времени!

Поздним утром в маленькой кухоньке происходило кофепитие. Присутствовали все, кроме Круглова.

Тихонов отпил кофе, по-гурмански покатал его во рту, проглотил и сказал:

— Неудобно мне здесь ночевать, Галина Николаевна. Вы бы мне разрешили хоть на ночь уходить. Куда мне бежать? Да и все равно я сбегу, если захочу, вы же знаете…

Рогозина открыла было рот, чтобы ответить, но в этот момент хлопнула входная дверь.