Горан Петрович - Поймай падающую звезду

Этот пакистанец, Хосам Омар Аббас, его замечательный друг, редкий инженер из двадцати тысяч пакистанцев, работающих в Дании, однажды в солнечную субботу пригласил Душана на обед в свой любимый тайский ресторан «Новый сад» на Восточном бульваре, недалеко от озера. Запасись свободным временем, парень, напомнил он, этот ресторан рядом с озером, так что после обеда сможем полюбоваться лебедями. Что за лебеди, спросил Душан. А ты что, никогда раньше лебедей не видел, поверить не могу, что, в самом деле? Ну, не видел, и что тут страшного? Ничего страшного, просто они — здешняя достопримечательность, здесь их люди любят почти как Ее Величество королеву. Потому как они и в самом деле по-королевски прекрасны, вот увидишь.

Извини, Хосам, неужели эти птицы настоящие, спросил Барачки, недоуменно глядя в тот полдень на озеро как на естественную огромную солнечную открытку с множеством прекрасных птиц на спокойной глади воды, бликующей под солнечными лучами. Не-е-е, что ты, это искусственные птицы на искусственном озере, которыми искусственно любуются два искусственных датчанина, то есть мы с тобой, рассмеялся Хосам.

Тем же вечером Душан написал жене большое письмо, в котором рассказал о встрече с чудом. Я увидел посреди города настоящее Лебединое озеро. Ты не поверишь, но посреди города есть озеро, в котором плавает больше сотни лебедей (так ему поначалу показалось, позже он станет придирчиво точен во всем, что касается этих птиц). Мой товарищ был вынужден вскоре уйти, а я оставался на берегу почти два часа, потому как глаз не мог оторвать от этих прекрасных созданий. Я не в силах описать тебе это замечательное зрелище. Огромная стая покрывает все озеро, и каждая птица бесшумно скользит по воде, как будто она живет сама по себе, отдельно от всех, одна и единственная, и не только среди подобных себе, но и во всем мире. Какая изысканность, какая элегантность в скульптурных формах тела. Какая царственная, полная достоинства осанка. Какая нежность и утонченность в роскошно изогнутой линии длинной шеи. Представь себе, поначалу я даже подумал, что это прекрасно исполненные пластиковые фигуры. За это меня отругал мой товарищ Хосам, о котором я уже писал тебе, он долго смеялся надо мной. Это он привел меня на Лебединое озеро. Завтра я сам отправлюсь туда, чтобы как следует рассмотреть их. Я живу далеко от него, на другом краю города, так что направлюсь туда сразу после работы. Я пришлю тебе фотографии. Жалко, что я сегодня не взял фотоаппарат с собой.

В тот майский субботний полдень Душана Барачки накрыла глубокая эмигрантская очарованность исключительными птицами, и это очарование, по его собственному признанию, переросло в неизлечимую болезненную зависимость.

Сначала он, говорит, просто отправлялся по выходным любоваться ими, потом эти походы стал совершать все чаще, и длились они все дольше. Он купил бинокль, чтобы можно было получше рассмотреть птиц, и стал внимательно рассматривать каждую отдельно взятую особь. Дома он садился за компьютер, чтобы, увеличивая фотографии, найти у них какие-нибудь отличительные черты, с тем, чтобы на следующий день сразу опознать их. Он наделял птиц именами, следил за переменами в их жизни. Он знал, кто из них и в какой день останется в лебедином лагере на небольшом поросшем лесом островке. Он немедленно узнавал пришлых птиц, которые обычно появлялись весной, иногда их было много, а иногда всего несколько, они задерживались на озере ненадолго, от силы недели на две. Было там и три черных лебедя, фактически темно-серого цвета. Однажды весной вылупилось пять черных птенцов, так что если вся стая дружно курсировала невдалеке, они во всеобщей белизне выглядели как пестрое пятнышко. Той осенью черная семья улетела, остался всего один, который упрямо обихаживал белоснежную лебедь. У Душана есть целая серия снимков этой парочки. Однажды на озеро прилетел лебедь-трубач. Это редкая порода, обычно они живут в Австралии, сильная птица, обладающая громким, пронзительным голосом. Этот визит удивил гуляющих в парке и, очевидно, самих лебедей. Трубил он мощно, совсем как пароход, словно призывал кого-то, как правило, ранним утром и перед заходом солнца. Интересно, что тихие арктические молчуны держались так, будто вообще его не слышат. Он пробыл на озере всего дней десять. Никто не отвечал на его громогласные призывы и ухаживания, так что ему, видимо, надоело трубить впустую, не получая отклика. Мне показалось, говорит Душан, что нашим лебедям, уроженцам тундры, полегчало, когда он улетел.

Время шло, и я все больше понимал язык их тела. По движениям я понимал, кто из них злится, или сильно озабочен, и когда какая пара вступала в любовную связь, и когда они были готовы схлестнуться, даже если за этим никаких боев и не следовало. У меня полным полно снимков жестоких стычек между самцами, скорее всего, они происходили на почве ревности, но есть у меня и фотографии горячих поцелуев, когда гибкие шеи и скрещенные клювы принимают форму сердца. В двух особых больших альбомах хранятся фотографии всех пар, причем некоторые из них со своими птенцами. Они ведь, утверждает Душан, в семьях хранят верность, и только смерть одного из партнеров разбивает их союз. Он любил фотографировать их в начале лета, когда на озере появляются мамаши с молодью. Птенцам он приносил измельченный ржаной хлеб, потому как опасался, что зерно будет для них слишком твердым.

С каждым днем, говорит он, становился все более приверженным и преданным знатоком. Начиная с мая и до середины сентября, я чаще всего обедал на берегу озера, вместе со своими лебедями. Им я приносил корм, а себе — сэндвич или какие-нибудь фрукты. Часто в выходные дни таким образом обедало все семейство Барачки, разве что в подобных случаях жена София устраивала настоящий пир на природе, а дочка аккуратно насыпала кучки разных зерен на доску, которую Душан устанавливал на манер низкого турецкого столика на берегу, совсем рядом с водой. Даже маленькая Тина знала, что нельзя им бросать пищу в воду.

В рабочие дни к обеду с лебедями иногда присоединялась его коллега по работе, имя которой он старался не упоминать при Софии, хотя она ее хорошо знала. Коллега тоже была влюблена в прекрасных, благородных птиц. Она так и называла их — птичьи дворяне. В зимние месяцы, когда из-за суровых холодов птицы скрывались в своем лагере, он, как правило, брал отпуск и с Софией и дочкой Тиной отправлялся кататься на лыжах в Норвегию или в Сербию навестить родню. Остаток зимы он отдавал свободное время систематизации огромного фотоархива, посвященного родной стае, с нетерпением ожидая возвращения птиц на озеро. Зима — отвратительное время года, которое так долго тянется, жаловался он Хосаму, ты ведь знаешь, как мне не хватает моих птичек. А разве ты еще не привык к этому, вспомни, на лекции № 6 мы учились говорить о волшебных зимних вечерах, когда, кроме катания на коньках, мы можем наслаждаться разнообразными концертами, театральными представлениями и выставками. Похоже, ты прогулял это занятие, мой дорогой, издевался над ним Хосам.