Ханс Браннер - Избранное: Предисловие Э. Переслегиной

Герои новелл Браннера встречаются нам на разных этапах своего жизненною пути, но эти этапы — всегда вехи, поворотные события (смерть близкого человека, начало войны, вступление в брак, потеря работы и т. д.). Герои никогда не представлены отторгнутыми от человеческих связей, наоборот, присутствие рядом ”другого”, на которого проецируются мысли и чувства основного персонажа, подчеркивает важность человеческих связей и отношений. Вместе с тем уже в первых новеллах выделяется определенный набор образов, компонентов художественной системы, которые, варьируясь в известных пределах, составляют их стержень и останутся неизменными вплоть до последнего сборника — ”Ариэль” (1963).

9 апреля 1940 года в Данию вступили немецкие войска. Грели других стран с подобной судьбой она оказалась на особом положении: молниеносный захват — судьба Дании решилась за каких-нибудь четыре часа — буквально ошеломил датчан, а поведение ”своего” правительства, избранного народом парламента, официально запретившего оказывать оккупантам вооруженное сопротивление, еще более усугубило всеобщее смятение и растерянность.

В поисках ответа на мучившие в то время человека ”роковые” вопросы многие писатели и философы обратились к философии экзистенциализма, к учению датского мыслителя Сёрена Киркегора, писавшего о том, что перед лицом жизни человека охватывает страх и отчаяние и что трепет, дрожь страха является нормальным жизнеощущением. То, о чем С. Киркегор писал в XIX веке, стало страшной реальностью в годы первой мировой войны и особенно во времена фашизма и атомной угрозы.

В 1944 году Браннер пишет новеллу ”Страх”, в которой пытается осмыслить происходящие события и различия между естественным страхом человека за свою жизнь и его философским осмыслением у С. Киркегора. Киркегор, определяя страх как ”скованную свободу”, писал о том, что ”нежелание отличать добро от зла ведет к состоянию духовного сна, покоя, а этот покой порождает страх”. ”Спящий дух” Киркегора стал для Браннера и многих других художников синонимом покорного, пораженного страхом человека. Писатель видел его черты всюду, пытаясь побороть их в себе и в других. Новелла написана в форме диалога человека с неким внутренним голосом, олицетворяющим его совесть. В ответ на жалобы рассказчика, с тоской прислушивающегося к шагам на лестнице, внутренний голос внушает ему: перед тобой враг, опирающийся на все отрицательные качества в человеке: суеверие, ненависть, зависть, невежество, эгоизм, — он знает, что все это дремлет в каждом из нас, и он рассчитывает на помощь этих сил. А ты помогаешь врагу молчанием и пассивностью.

Заканчивается новелла прямым призывом к действию: встань рядом с другими, имеющими того же врага. И тогда ты почувствуешь, что твоя уверенность вернулась к тебе. Ты поймешь, что у твоего врага нет оружия, кроме убийства и тюрьмы. Ты поймешь, что тебе не надо его бояться.

Эта новелла справедливо была воспринята в то время как воззвание, призыв к сопротивлению. Ее переписывали от руки, несколько раз передавали по шведскому радио. Здесь надо напомнить, что из трех скандинавских стран только Швеция осталась неоккупированной. Наряду с Великобританией она принимала беженцев из Дании и Норвегии — участников движения Сопротивления и тех, кому угрожало гестапо. Многие писатели выступали и вели передачи из Швеции, обращаясь к датскому народу с призывом не сотрудничать с гитлеровцами, сопротивляться оккупантам, рассказывали об успехах Советской Армии и армий союзников.

Этот же вопрос о Сопротивлении, призыв встать рядом с другими станет центральным и в последнем, самом значительном романе Браннера ”Никто не знает ночи” (1955), посвященном Дании периода оккупации.

Во второй половине 40-х годов проблематику книг Браннера определяет характерная для западноевропейской литературы того времени и тоже заимствованная у экзистенциалистов тема нравственного испытания и нравственного выбора, личной ответственности человека. Ставится и решается эта проблема на фоне вопроса об истоках фашизма, о том, как человек мог стать коллаборационистом, предателем своей родины. На него пытались дать ответ норвежские писатели Ю. Борген в трилогии о Маленьком Лорде, С. Хель в романах ”Моя вина” и ”Заколдованный круг”, А. Сандемусе в романе ”Былое — это сон”, датские писатели К.А. Абелль, X. Кирк, X.К. Браннер и Т. Скоу-Хансен. Эта проблема не только не была снята, но и, наоборот, обострилась после окончания второй мировой войны.

Победа над фашизмом, как известно, не принесла прочной веры в избавление от ужасов войны и разрушения. Страх перед возможностью новой катастрофы, ставшей очевидной после первого испытания атомного оружия, разочарование ходом событий в самой Дании, постепенно попадающей в зависимость от американской военной и экономической помощи и под влиянием американской ”массовой” культуры и теряющей при этом, как казалось многим, национальную самобытность, не давали оснований для чрезмерного оптимизма. В 1947 году, выступая на студенческом митинге в Копенгагене, Браннер говорил: ”Мир пришел к нам вместе с новым страхом. Первые послевоенные годы оказались горькими. Давно замечено, что победителям, так же как и побежденным, конец битвы редко приносит свершение всех надежд”.

Именно в эти годы в официальной философии и общественной жизни Дании резко столкнулись два принципа, две идеи — индивидуализма и солидарности, отчаяния и оптимизма, скептицизма и веры в способность человека к целенаправленной деятельности. Это было время бурных дискуссий в печати, страстной полемики Ответы на многие вопросы, казалось, и здесь можно было найти в учении С. Киркегора о природе человеческой личности, направленном против ”образа жизни заурядных буржуа, которые, вместо того чтобы… следовать разумным законам добра, не замедлили отождествить это добро с пользой”. С. Киркегор предлагал в качестве выхода ”выбор”, который представлял собой волевой акт, предполагающий абсолютное различение добра и зла. Борьба с идеей ”зла” как средства, с помощью которого ”хитрый и расчетливый властный разум извлекает для тебя пользу” (С. Киркегор), определила характер творчества Браннера второй половины 40-х начала 50-х годов. Наряду с другими художниками писатель снова обращается к умонастроениям экзистенциалистского толка. Ему ближе французский вариант экзистенциализма, и он в 1947 году переводит на датский язык брошюру Ж.-П. Сартра ”Экзистенциализм — это гуманизм”.

Известно, что характер французского экзистенциализма резко отличался от немецкого и был по многом определен участием его идеологов — Сартра, Камю и других французских интеллигентов в движении Сопротивления.