Кертапати Рукиах - Письмо с гор

Красивой ее нельзя было назвать. Но когда она улыбалась своими пунцовыми губами, лицо ее становилось необычайно привлекательным. А больше она ничем не выделялась, это была обыкновенная смуглая деревенская девушка.

Когда девочка появилась на свет, ее назвали Сити. Так ее и теперь зовут, хотя деревенский знахарь не раз советовал матери переменить имя дочке, чтобы, как он говорил, никакие болезни не могли найти ее.

Но родители не послушали знахаря. «А зачем это? Зачем брать другое имя? Может быть, и с этим именем она найдет свое счастье и будет уважаемым человеком?» — ворчала мать, когда, получив небольшую мзду, знахарь покинул дом.

Но вот Сити исполнилось восемь лет, и отец решил отвезти ее учиться в город, в народную женскую школу. Конечно, они были не так богаты, как, например, их сосед Хаджи Шамсудин, дом которого стоит рядом с мечетью. Но отцу Сити случалось работать вместе с господином ведана [12] Глава района. , и хотя он был простой крестьянин, он понимал, что сейчас уже не старое время и что девочке надо учиться.

Отец очень рассердился, когда мать сказала, что Сити нечего делать в школе, пусть лучше ходит по утрам на базар и продает овощи. Родители долго спорили. Наконец, то ли потому, что отец все-таки уговорил мать, а может, это просто судьба улыбнулась девочке, но в один прекрасный день Сити увезли в город, и она поступила в народную женскую школу.

Сити была очень добрая, отзывчивая и послушная девочка. И было у нее еще одно хорошее качество: Сити верила в свои силы. Трудно сказать, в кого она пошла характером: возможно, что отзывчивость и послушание достались ей от матери, ведь отца в деревне считали упрямым, неуживчивым человеком. С соседями он спорил даже по пустякам. Люди долго не могли привыкнуть к нему, а мать Сити все убеждала соседей, что муж ее только кажется таким упрямым и грубым, на самом же деле он очень добрый и чуткий, и в деревне в конце концов признали, что, может, он немного и упрям, но человек он честный, порядочный.

Время пролетело незаметно, и вот уже Сити окончила школу. Мать хотела, чтобы ее дочь, как и ее подруга Ачи, продавала в городе овощи и кофе. Но отец не соглашался, он прямо набросился на мать:

— Что? Ты хочешь послать Сити продавать кофе, как эта Ачи? Подумать только, послать туда деревенскую девчонку! Да она ни города, ни жизни не знает! Девочка закончила школу, а ты ее на базар посылаешь! Ведь если ее сейчас послать продавать кофе, знаешь, чем это может кончиться?! Нет, Сити хорошая, умная девушка, и не для того мы ее растили, чтобы она торговала на базаре.

Потом он обернулся к Сити и ласково сказал:

— Завтра, Ти, поедешь со мной в город.

И быстро вышел, Сити даже ответить ничего не успела.

Когда отец сердился, мать уже не спорила с ним. Она по опыту знала, что ей переубедить мужа не удастся. А тут она и сама понимала, что муж говорит правду. Сити жалела мать, но в душе она была на стороне отца. Она с детства привыкла верить его словам.

Однажды, когда она была еще совсем маленькой, Сити спросила у матери, как нужно вести себя, если к тебе обращается взрослый человек, которого нужно уважать. «Надо, доченька, отвечать ему робко, со страхом, глаза нужно опустить вниз», — ответила мать. А отец вышел тогда из кухни и говорит: «Никогда не делай этого, дочка. Твоя мать всю жизнь прожила в деревне и многого не знает. Если тебя спрашивают или обращаются к тебе, смотри прямо в лицо этому человеку, не бойся. К чему опускать глаза вниз?»

Сити запомнился этот разговор. Через два дня в школе учитель объяснял правила вежливости. И от него Сити услышала то же, что сказал отец. Мать была неправа, когда учила опускать глаза.

И сейчас, когда отец с матерью спорили, нужно ли ей продавать овощи, Сита сразу же приняла сторону отца.

На другой день они направились на базар. Сити спросила отца, почему он взял ее с собой.

— Сейчас сама увидишь, дочка, — ответил он. — Вчера я продал овощи с южного участка и получил много денег. Тебя в школе учили шить, верно? Вот на эти деньги мы купим дешевого полотна, и ты будешь шить для наших соседей, поняла?

Глаза Сити засияли.

— Какой же ты у меня молодец, папа! — воскликнула она. — Шить, конечно, лучше, чем продавать кофе на базаре.

Прошли две недели. Сита уже продала те вещи, которые сшила, а заказы все поступали и поступали. Шила она хорошо, не так, как деревенские портные, которые делали все на глазок и очень редко впору.

Так Сити стала портнихой. Она не только шила, она учила соседок одеваться со вкусом. И женщины охотно прислушивались к ее советам.

Теперь, отправляясь в город, они уже не надевали слишком короткий каин [13] Узкая юбка. или кебайю [14] Жакет в талию с длинными рукавами. с узкими длинными полами спереди. Их дочери уже редко щеголяли в ярко-красных жакетах, желтых каинах, цвета летнего неба перед заходом солнца, и темно-зеленых туфлях. Они уже не выставляли напоказ этикетку с торговой маркой на новой юбке.

Так Сити работала больше года. Отец ее все трудился на своей земле, выращивал овощи, а мать хлопотала по дому. Занятые своими заботами, они мало интересовались тем, что происходит в стране. А когда вокруг стали говорить, что на смену голландцам пришли японцы, отец только поморщился. Он все повторял, что это его не касается, и ему, дескать, не понять того, что там пишут в газетах.

— Зачем нам помогать японцам или голландцам, лишь бы овощи родились на земле, ведь тогда можно будет без нужды прожить до самой смерти, — говорил он.

Однако папаша Сити не смог долго скрывать свой участок с овощами от японского глаза. Сити тоже уже не могла спокойно заниматься своим шитьем. Она видела, что в стране творится что-то неладное. Но матушка Сити почувствовала это раньше всех. Цены на рис росли на базаре с каждым днем, и она все спрашивала себя: когда же они наконец перестанут расти?

И вот Сити пришлось бросить шитье, потому что в городе уже, никто больше не продавал дешевого полотна. Но заказов не убавилось. Люди приносили ей свою старую одежду: то надо что-нибудь укоротить, то подшить, то заштопать. Но вскоре и это стало трудно делать: не было ниток.

Теперь оккупация сказывалась во всем, от нее нельзя было спрятаться.

Дошла очередь и до папаши Сити. И ему пришлось столкнуться с оккупационными властями. В деревне уже никто не сажал овощи, потому что японцы приказали сеять клещевину.

— Кому нужна эта клещевина? — возмущался папаша Сити. — Если мы все будем выращивать и продавать клещевину, то у кого мы будем покупать рис?

Мамаша Сити плакала, просила мужа не упрямиться, не сажать больше овощей на участке. Сити тоже, пыталась разъяснить это отцу, рассказывала, к чему призывают сейчас газеты. Однако газетная пропаганда увлекала только молодежь, а папаша Сити был уже пожилым человеком и очень недоверчиво относился ко всему новому.