Джордж Элиот - Адам Бид

– А, Адам! Очень рад видеть вас, – сказал мистер Пойзер. – Что, да вы помогали Хетти собирать смородину, а? Ну, садитесь же, садитесь. Ведь скоро три недели, как вы ужинали с нами в последний раз, да и хозяйка подала нам сегодня филей с славной начинкой. Я очень рад, что вы пришли.

– Хетти, – сказала мистрис Пойзер, взглянув в корзинку, чтоб увидеть, хороша ли смородина, – сбегай наверх и кликни Молли. Она укладывает Тотти спать. Надо, чтоб она налила элю. Нанси занята в сырне. А ты пригляни за ребенком. Да к чему это ты позволила ей убежать от тебя вместе с Томми и начинить себя ягодами так, что она уж не может есть здоровую пищу?

Это было сказано тоном тише обыкновенного, между тем как муж разговаривал с Адамом, ибо мистрис Пойзер строго придержалась правил приличия, и, по ее мнению, с молодой девушкой не следовало обращаться резко в присутствии порядочного человека, ухаживающего за нею, поступать таким образом было бы нечестно. Всякая женщина была молода в свою очередь и должна была испытывать свое счастье в супружестве, счастье, которое другие женщины не должны были портить из уважения, точно так, как торговка на рынке, продавшая всю корзину яиц, не должна стараться о том, чтоб лишить другую знакомого покупателя.

Хетти торопливо побежала наверх, не будучи в состоянии без труда ответить на теткин вопрос, а мистрис Пойзер вышла поискать Марти и Томми и привести их ужинать.

Скоро все уселись – два румяных мальчика, по одному с каждой стороны около бледной матери; одно место было оставлено для Хетти между Адамом и ее дядей. Алик вошел также, сел в свой отдаленный угол и принялся есть холодные крупные бобы с большого блюда своим карманным ножом, находя в них такое наслаждение, что не променял бы их на отличнейшие ананасы.

– Сколько времени эта девушка нацеживает эль, право, – сказала мистрис Пойзер, накладывая всем по кусочку начиненного филея. – Я думаю, она поставила кружку и забыла поворотить кран, ведь об этих девчонках вы можете думать все: они поставят пустой чайник на огонь, да потом и придут через час посмотреть, кипит ли вода.

– Да она наливает и для людей, – сказал мистер Пойзер. – Ты должна была сказать ей, чтоб она принесла нам кувшин раньше.

– Сказать ей? – молвила мистрис Пойзер. – Да мне пришлось бы истратить весь дух в моем теле и взять еще меха, если б нужно было говорить этим девушкам все, что им не скажет их собственное остроумие. Не хотите ли вы уксусу в салат, мистер Бид?.. Да, вы правы, что нет. Он портит вкус филея, как мне кажется. Что это за кушанье, когда вкус мяса находится в графинчиках с уксусом или с маслом? Есть люди, которые делают дурное масло и думают, что соль скрадет это.

Внимание мистрис Пойзер было тут развлечено появлением Молли, которая несла большой кувшин, две маленькие кружки и четыре пивных стакана, все наполненные элем или полпивом, – замечательный пример хватающей силы, которою обладает человеческая рука. Рот бедной Молли был раскрыт несколько более обыкновенного, когда она шла, устремив глаза на двойной ряд посуды в руках, в совершенном неведении относительно выражения в глазах своей хозяйки.

– Молли, я не видала девушки, подобной тебе… как подумаешь о твоей бедной матери-вдове и о том, что я взяла тебя почти безо всякого аттестата и что я тысячу и тысячу раз говорила…

Молли не видала молнии, и гром тем сильнее потряс ее нервы, чем менее она была приготовлена к нему. Под неопределенным беспокойным чувством, что она должна вести себя в чем-то иначе, она несколько ускорила шаги к отдаленному сосновому столу, где могла поставить свои стаканы, – ее нога задела за передник, который развязался, и она упала с треском и брызгами в лужу пива; за тем последовали взрыв хихиканья со стороны Марти и Томми и серьезное «Элло!» со стороны мистера Пойзера, видевшего, что его наслаждение элем было столь неприятным образом отдалено на несколько времени.

– Вот так! – продолжала мистрис Пойзер едким тоном, вставая и подходя к шкафу, между тем как Молли стала уныло подбирать обломки посуды. – Ведь сколько раз я говорила тебе, что это случится. Вот и простись теперь с твоим месячным жалованьем… и еще больше, чтоб заплатить за этот кувшин, который был у меня в доме десять лет и до сегодня оставался цел… С тех пор как ты здесь, в доме, ты столько перебила посуды, что и пастор забранился бы… Господи, прости мне мои слова! И если б это было кипящее сусло из котла, то и тут произошло бы то же самое: ты обварилась бы и, очень вероятно, изувечилась бы на всю жизнь… нельзя знать, что еще случится с тобою со временем, если ты будешь вести себя таким образом. Кто бы посмотрел на вещи, которые ты покидала, тот подумал бы, что ты одержима пляской святого Вита. Жаль, что все куски посуды, которую ты перебила, не выставлены напоказ для тебя, хотя. сколько бы ты ни слушала, ни смотрела, все это будет бесполезно для тебя… можно думать, что ты просто закалена в своих недостатках.

В это время у бедной Молли слезы текли ручьем, и в своем отчаянии на быстрое движение пивного потока к ногам Алика она превратила передник в швабру, между тем как мистрис Пойзер, отворив шкаф, устремила на нее жгучий взор.

– Ах, – продолжала она, – что тут и размазывать, только больше придется подтирать. Говорю тебе, что все это твое упрямство – ни у кого нет призвания бить, если только приниматься за дело как следует. Но деревянным людям надобно и обращаться с деревянными вещами… Конечно, я должна взять коричневый с белым кувшин, который не бывает в употреблении и трех раз в год, да сама спуститься в погреб, да, может быть, схватить там смерть, захворав воспалением…

Мистрис Пойзер отвернулась от шкафа, держа в руке коричневый с белым кувшин, когда она вдруг заметила что-то на другом конце в кухне; может быть, привидение произвело на нее такое сильное впечатление оттого, что она уже дрожала и была расстроена, или, может быть, битье посуды, подобно другим преступлениям, имеет заразительное влияние. Как бы то ни было, она вытаращила глаза и остолбенела, как духовидец, и драгоценный коричневый с белым кувшин упал на пол, навсегда расставшись с своим рыльцем и ручкою.

– Ну, кто же видел что-нибудь подобное? – сказала она, вдруг понизившимся голосом, с минуту окидывая комнату блуждающим взором. – Я думаю, кружки заколдованы. А все вот эти скверные глазуревые ручки… скользят из руки словно улитка.

– Ну, и ты позволяешь собственной плетке бить тебя по лицу, – сказал ее муж, принимаясь теперь хохотать вместе с мальчишками.

– Конечно, очень хорошо смотреть и скалить зубы, – возразила мистрис Пойзер. – Но бывает время, когда посуда кажется живою и вылетает из рук, словно птица. Все равно что стекло иногда стоит себе спокойно, да вдруг и треснет. Что должно разбиться, то разобьется… Я в жизнь свою не роняла никаких вещей и всегда могла держать их, иначе я не сберегла бы во все это время посуду, которую купила к моей свадьбе… Да что ты, Хетти, с ума сошла? Что это значит, что ты спускаешься таким образом и заставляешь думать, будто привидение ходит в доме?