Джордж Элиот - Адам Бид

– А! я припоминаю, что слышала о ней. Но тут бесконечное множество людей, которых я не знаю: все так выросли и переменились с тех пор, как я встречала их на своих прежних прогулках.

– Какое у вас отличное зрение, – сказал старый мистер Донниторн, державший перед глазами двойное стекло, – когда вы можете видеть выражение лица этого молодого человека на таком расстоянии. Для меня его лицо представляет только бледное мутное пятно. Но зато мое зрение окажется лучше вашего, когда нам придется смотреть на близкие предметы. Я могу читать мелкую печать без очков.

– А, мой дорогой сэр, вы близоруки уж с самого детства. Близорукие глаза сохраняются лучше всех других. Мне нужны весьма сильные очки для того, чтоб я могла читать, но зато мои глаза видят все лучше и лучше предметы на далеком расстоянии. По моему мнению, если б я могла прожить еще пятьдесят лет, то не могла бы видеть всего, что было бы в кругу зрения других людей, как человек, который стоит в колодце и не видит ничего, кроме звезд.

– Посмотрите, – сказал Артур, – старухи уже приготовляются бегать взапуски. За которую держите вы пари, Гавен?

– Выиграет длинноногая, если только им нужно пробежать один конец, в противном же случае вон та, небольшая, жилистая такая старушка.

– Вот семейство Пойзер, матушка, не слишком далеко отсюда по правую руку, – сказала мисс Ирвайн – Мистрис Пойзер смотрит на вас. Поклонитесь ей, пожалуйста.

– Непременно, – сказала старая леди, благосклонно кланяясь мистрис Пойзер. – Не должно пренебрегать женщиной, которая присылает мне такой отличный сливочный сыр… Бог ты мой! что за жирный ребенок у нее на коленях! Но кто эта прелестная девушка с темными глазами?

– Это Хетти Соррель, – сказала мисс Лидия Донниторн, – племянница Мартина Пойзера, очень порядочная молодая девушка и с приятною наружностью. Моя горничная выучила ее тонкому шитью, и она весьма изрядно починила мне кружева… действительно, очень изрядно…

– Да она шесть или семь лет живет у Пойзер, матушка, и вы непременно видели ее, – сказала мисс Ирвайн.

– Нет, дитя мое, я никогда не видала ее; по крайней мере, не такою, какова она теперь, – сказала мистрис Ирвайн, продолжая смотреть на Хетти. – Приятная наружность. Нет, этого мало, она совершенная красавица! С самой молодости своей я не видала такого прелестного создания! Как жаль, что такая красавица гибнет между фермерами, когда хорошие фамилии без состояния так страшно нуждаются в таких девушках! Право, можно сказать, что она выйдет за человека, который и тогда считал бы ее такою же красавицею, если б у нее были круглые глаза и рыжие волосы.

Артур не решался обратить взоры на Хетти все время, пока мистрис Ирвайн говорила о ней. Он показывал вид, что не слышит и что все его внимание обращено на какой-то предмет на противоположной стороне. Но он, не глядя на нее, видел ее довольно хорошо; он представлял себе ее еще большею красавицею, слыша, как восхваляли ее красоту. Нам известно, что мнение других людей, было словно родным климатом для ощущений Артура; им необходим был именно этот воздух для того, чтоб лучше всего развиться и окрепнуть. Да, она была довольно красива для того, чтоб вскружить голову кому угодно: каждый на его месте сделал и чувствовал бы то же самое. И после всего этого отказаться от нее, как он решился сделать, было бы с его стороны поступком, о котором он всегда будет вспоминать с гордостью…

– Нет, матушка, – сказал мистер Ирвайн в ответ на ее последние слова, – в этом я не могу согласиться с вами. Простой народ не совсем так глуп, как вы воображаете. Самый обыкновенный человек, имеющий свою долю смысла и чувства, сознает разницу между милой, изящной женщиной и обыкновенною. Даже собака чувствует разницу в их присутствии. Может быть, простолюдин не лучше собаки способен объяснить впечатление, которое производит на него изящная красота, но он чувствует это.

– Бог ты мой, Адольф, ну как может старый холостяк, как вы, знать про эти вещи?

– О! напротив, в этих-то вещах старые холостяки умнее женатых, потому что имеют больше времени для более общих наблюдений. Тонкий критик женщин никаким образом не должен сковывать своего суждения, называя одну женщину своею. Но в пример того, что я говорил, я вам скажу, что мне сообщила методистка-проповедница, о которой я только что упоминал. Она рассказывала мне, что проповедовала перед самыми грубыми рудокопами, и последние всегда обращались с нею с величайшими уважением и лаской. Причиной этому то, хотя она этого и не знает, что она сама дышит такою нежностью, утонченностью, непорочностью. Такая женщина окружена чем-то небесным, к чему не может быть нечувствителен и самый грубый. человек.

– Сюда идет славная женщина или девушка за получением приза, кажется, – сказал мистер Гавен. – Она, должно быть, участвовала в беганье взапуски в мешках, которое началось еще до нашего прихода.

«Женщина или девушка» была наша старая знакомка Бесси Кренедж, иначе Чадова Бесс. Ее большие румяные щеки и загорелые от солнца лицо, шея и руки страшно разгорелись, так что если б она была случайно небесным светилом, то показалась бы величественною. К сожалению, я должен сказать, что Бесси опять надела серьги после отъезда Дины и носила еще другие малоценные украшения, какие только могла собрать. Кто мог бы заглянуть в сердце бедной Бесс, тот заметил бы поразительное сходство в крошечных надеждах и беспокойствах ее и Хетти. Преимущество, может быть, оказалось бы на стороне Бесси относительно чувства. Но вы знаете, как отличались они зато друг от друга наружностью. Вам захотелось бы потрепать Бесси за уши, а Хетти вам страстно хотелось бы поцеловать.

Бесси увлеклась в затруднительное беганье, частью благодаря своей резвой веселости, частью же в надежде добыть хороший приз. Говорили, что между призами есть салопы и другая одежда. Девушка подошла к палатке, обмахиваясь платком; ее круглые глаза блестели торжеством.

– Вот приз для первого бега в мешках, – сказала мисс Лидия, взяв большой пакет со стола, где были разложены призы, и подавая его мистрис Ирвайн, прежде чем Бесси взошла в палатку. – Прекрасное камлотовое платье и кусок байки.

– Вы, я полагаю, не думали, что приз выиграет такая молоденькая, тетушка? – сказал Артур. – Но можете ли вы найти чего-нибудь другого для девушки и оставить это угрюмое платье для старухи?

– Я накупила только полезных и прочных вещей, – сказала мисс Лидия, поправляя свои кружева. – Я вовсе не думала поощрять любви к нарядам в молодых женщинах этого звания. У меня есть ярко-красный салоп, но он назначен для старухи, которая выиграет.

Речь мисс Лидии вызвала несколько насмешливое выражение на лице мистрис Ирвайн, когда она посмотрела на Артура, между тем как Бесси взошла в палатку и несколько раз быстро присела.