Васко Пратолини - Метелло

А потом настали тяжелые времена. Урожай был хуже обычного, в имении к Тинаи стали придираться, говорили, что земля у них пропадает зря — в семье слишком много ртов и мало рабочих рук. Даже помощник фатторе, с которым они были в родстве, грозил расторгнуть договор. Новый стражник с ружьем за плечами дневал и ночевал на их участке.

— Долго мы здесь не протянем, — говорил папа Эудженио. И заводил разговор о Бельгии, о рудниках. — В прежнее время, — рассуждал он, — я мог бы поехать во Флоренцию, наняться на стройку чернорабочим и через три-четыре года стал бы каменщиком. Только нас и там не оставили бы в покое. Америка слишком далеко: уедешь за океан, и больше уж не вернешься. А вот до Бельгии близко, можно доехать поездом.

В конце концов человека, убившего стражника, нашли, но папа Эудженио уже выправил бумаги и потому все-таки решил ехать. Спустя несколько месяцев он написал Изолине, чтобы она приезжала к нему вместе со всеми детьми, кроме Метелло, которому не разрешили въезд в Бельгию, потому что он не был усыновлен.

— Пока что не разрешили, — объясняла ему мама Изолина. — Ты уже взрослый и должен это понять. А может быть, так для тебя и лучше будет. Нам оказывают милость, берут тебя в имение. Слушайся, работай как следует и старайся, чтобы тобой всегда были довольны. В имении к нам теперь относятся хорошо, к тому же ты будешь не один: там сестра Эудженио и бабушка. А разве ей плохо живется?

С какого-то момента воспоминания становятся более отчетливыми. Словно после первого пения петуха: пусть вокруг еще темно, но это уже не ночь, и если напрячь зрение, можно увидеть, как чуть брезжит рассвет.

…Солнце клонилось к закату. Было лето, июнь 1887 года. Стоя у окна вагона, Изолина и ее сыновья не махали платком, а только смотрели не отрываясь на Метелло и на бабушку. Самого маленького Изолина держала на руках; бабушка стояла, сложив руки под передником. Кажется, никто даже не плакал. Олиндо прощался с Метелло последним, он шепнул ему на ухо: «Хотел бы я знать, что выйдет у тебя с Козеттой».

Поезд скрылся за поворотом, там, где железная дорога пересекает шоссе. Еще таял в воздухе дым паровоза, а гудок уже донесся откуда-то издалека. Сразу умолк станционный колокол, и стали слышны стрекотанье кузнечиков и собачий лай.

— Ну, пошли, — сказала бабушка.

За станцией их ждал батрак с повозкой из имения. На этой повозке они приехали в Вальдарно, на станцию железной дороги.

— Через час они будут во Флоренции, — заметил батрак, погоняя волов.

— Только бы они не перепутали поезда: ведь до Бельгии семь пересадок, — сказала бабушка. — Правда, у них все записано на бумажке, и, даст бог, найдется добрая душа, которая, если понадобится, прочтет им ее.

Метелло сидел рядом с бабушкой, свесив ноги с повозки.

— Вот увидишь, горожанин, — сказал батрак, — в имении тебе будет хорошо, лучше, чем в Бельгии. Хотя бы по воскресеньям будешь есть вволю, как никогда, наверно, не едал.

— Надо быть почтительным, особенно со стражником, помни это, — поучала Метелло бабушка, поправляя на нем шапку.

На переезде повозку сильно тряхнуло. Метелло сидел не держась, от толчка он невольно спрыгнул на землю и оказался между рельсами.

— Да что с тобой! — удивилась бабушка.

Повозка уже выехала на дорогу, батрак оглянулся и придержал волов.

— А ну, полезай, — сказал он, кивнув на повозку, — дурья башка!

Вокруг стояла тишина, замолкли даже кузнечики, только где-то рядом гудел шмель. Вот замычал вол, отозвался другой, а Метелло все еще стоял и смотрел на бабушку и батрака, ждавших его в повозке.

— Эй, парень! — крикнул батрак. — Оглох ты, что ли?

— Метелло! — позвала бабушка.

А он продолжал глядеть на них и не двигался с места. Затем внезапно повернулся и бросился бежать по шпалам, а потом по тропинке вдоль насыпи. Он не слышал ни возгласов, ни окриков, в голове у него шумело, но он все бежал и бежал.

Железная дорога пересекала пустынные в этот час поля. Может быть, батрак пытался догнать его; наверно, бабушка пошла к начальнику станции… Только через много лет Метелло узнал, что когда они оправились от изумления и решили бежать за ним, он уже исчез за поворотом в туннеле. А на станции отказались известить Понтассьеве: «Никуда он не денется. Голод не тетка!»

В туннеле он перевел дыхание и поначалу слегка оробел. Но затем набрался храбрости и ринулся в темноту. Бежал он совсем недолго, но когда выскочил из туннеля, уже смеркалось, и это было очень неожиданно.

Миновав последние дома Риньяно, он уже твердо знал, куда идет и чего хочет. Он шел во Флоренцию, в родной, но незнакомый город. Недаром он был «горожанин», и пусть у него нет никого на свете — он будет жить самостоятельно, своим трудом, далеко от стражника, от имения.

Кузнечики стрекотали все громче, проснулись и заквакали лягушки, лаяли собаки, выглянула полная луна, словно для того, чтобы освещать ему путь, и между железной дорогой и полями засверкали в лунном свете камни обмелевшего русла Арно. Метелло казалось, что Изолина, Олиндо и младшие братья уехали так давно, что он уже забыл их лица. На мгновение он даже засомневался, помнит ли он еще имена мальчиков. «Витторио, Карло, — повторял он про себя, — и самый младший, который еще не дорос до штанишек, как его? Асканио! Его назвали в честь помощника фатторе».

Навстречу шел поезд. Показалась тупая глазастая морда паровоза, извергавшего искры и клубы дыма. Метелло свернул с насыпи на тропинку, которая вела к большой дороге. За его спиной промчался поезд, а по дороге прямо на него двигался огромный воз сена. Грохот состава и темная фигура возчика, примостившегося на оглоблях, словно петух на насесте, вернули его к действительности. Он снова пустился бежать не останавливаясь, пока впереди не появились какие-то дома. Наверно, это Понтассьеве. На первом же доме была надпись, как и в Контеа, и в Ринчине. И тут он понял, какое это несчастье — быть неграмотным. Огромное несчастье, вроде болезни: он видел черные знаки на выбеленной стене, а прочесть не мог, словно был слепой. Метелло вышел к мосту через реку, за которой лежало большое селение.

Не Понтассьеве ли это? Перед самым мостом была колонка. Метелло напился и, почувствовав, что устал, присел на камень. Мимо проехал еще один воз с сеном. На самом верху его растянулся возчик, который, придержав лошадь, чтобы зажечь окурок «тосканы» [7] «Тоскана» — самая дешевая сигара. , окликнул Метелло:

— Что, парень, бросила тебя твоя милая?

Метелло был весь в поту, он только что успел утолить жажду и тяжело дышал, но все же нашел в себе силы улыбнуться и громко ответить:

— Да я не здешний. Я из Понтассьеве.

— Эге, — сказал возчик, — да ты, я вижу, дурень!