Ханна Бренчер - Если ты найдешь это письмо… Как я обрела смысл жизни, написав сотни писем незнакомым людям
- Название:Если ты найдешь это письмо… Как я обрела смысл жизни, написав сотни писем незнакомым людям
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент 5 редакция
- Год:2017
- Город:Москва
- ISBN:978-5-04-089905-0
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Ханна Бренчер - Если ты найдешь это письмо… Как я обрела смысл жизни, написав сотни писем незнакомым людям краткое содержание
Она переезжает в Нью-Йорк в надежде, что ее жизнь закрутится как в любимом сериале, но сталкивается с одиночеством и депрессией.
Пытаясь справиться с одиночеством, Ханна пишет добрые и нежные письма незнакомцам и оставляет их в метро, в парках и кофейнях.
Так она находит свое призвание и создает сайт под названием «Миру нужно больше любовных писем» –
, где каждый может получить письмо или написать тому, кто нуждается в помощи и словах поддержки. За год на сайт написали сотни тысяч писем, которые помогли одиноким людям со всего мира сблизиться и поддержать друг друга.
Трогательная и откровенная, эта история о силе добрых слов подарит вам мгновения приятного чтения и вдохновит на добрые дела.
Если ты найдешь это письмо… Как я обрела смысл жизни, написав сотни писем незнакомым людям - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
– Я удалила его номер, – сказала я Селии. – Думала, это на что-то повлияет, но на самом деле не повлияло. Я все равно о нем думаю. Жаль, что мне хочется позвонить ему всякий раз, когда случается что-нибудь хорошее.
– Удаление номера мало чем может помочь, если продолжаешь надеяться, что кое-кто позвонит, – заметила она.
– Лиз Гилберт пишет в своих мемуарах, что, когда думаешь о человеке, от которого пытаешься избавиться, следует послать ему массу света и любви, а потом отпустить.
– Ты пробовала?
– Ага, только сдается мне, что я и так уже отдала ему слишком много своего света и любви, – рассмеялась я. Я подумала о Райане – переполненном слишком большим количеством света и любви, чтобы с ним могли справиться его легкие, – и представила, как он улыбается. У него была великолепная улыбка. Я попыталась – на одно мгновение – признать истину: если что-то ломается или попадает к тебе уже сломанным, это не всегда означает, что тебе следует вызваться в добровольные починщики.
– Это вроде как помогло унять боль, – продолжала я. – Да, мне грустно. Да, я думала, что будет иная концовка. Но это напоминает мне, что я всегда желала ему только лучшего. Даже когда написала ему письмо в день нашего прощания, оно было сплошным пожеланием найти свое счастье. Набраться мужества и сделать это самостоятельно.
– Ты тоже заслуживаешь такого счастья, – сказала Селия.
Когда она это произнесла, повисла неловкая пауза.
– Я знаю, – сказала я.
Сидя рядом со своей лучшей подругой, соприкасаясь с ней плечами, но ничего не говоря, я вспомнила тот вечер, когда Райан стоял у окна, выходящего на ночной кампус.
– Я хочу знать, как повернется твоя история, – сказал он. Из-за него я почувствовала себя персонажем «Лета наших надежд», [25]с удивлением обнаружившим, что он стоит не на той стороне бухты. В то время я сделала бы все что угодно, только бы прожить ради него хорошую историю. Историю, в конце которой он выбирает меня.
Но вот она, история. Все ее подробности разворачивались вокруг меня. И она не имела ничего общего с избранностью или неизбранностью. Он не писал для меня писем. Он не бросал ради меня вызов одиночеству. И эту истину мне нужно было проглотить: люди не проживают твою жизнь за тебя; делать это предстоит тебе. Ты должна быть той, кто погружается достаточно глубоко и шепчет слова, которые люди не всегда могут сказать за тебя, – неважно, полностью ты в них веришь или нет: «Я выбираю тебя. Я выбираю тебя».
– А теперь – за этот год и Нью-Йорк, – сказала Селия, нарушая молчание и поднимая белую картонную чашечку, точно произнося тост.
– За Нью-Йорк! – подхватила я, салютуя своей чашкой. – И за мозоли, и за двести семь любовных писем в почте!
– Правда? – она развернулась ко мне. – Так много?
– Так много, – подтвердила я. – Я бросила последние пару десятков в почтовый ящик как раз перед тем, как ты приехала. Собираюсь сделать перерыв на каникулы, но думаю потом продолжить. Я просто хотела сказать, что я справилась с ними всеми. Я хотела, чтобы нам было что отпраздновать. – Помолчала и добавила: – Не могу поверить, что довела это дело до точки.
– Как думаешь, чему это все тебя научило?
Этот вопрос застал меня врасплох, хоть я не знаю точно почему. Это как раз в духе Селии – спрашивать о таких вещах. Селия – этакое живое постоянное напоминание о том, что мы никогда не перестаем учиться, где бы ни оказались.
Ничто внутри меня ни разу не замерло, пытаясь понять, что вся эта писанина может значить для меня в эту пору моей жизни. Я была так сосредоточена на том, чтобы закончить с письмами, что не особенно и задумывалась, чему же это я учусь.
Однако мне было что сказать – и много. Я сама удивилась, обнаружив, что способна написать столько писем. Я и представления не имела, сколько горя существует в мире. Его оказалось так много, что возникал соблазн основать клуб или, по крайней мере, ознакомительный курс для новичков в области ощущения «разбит вдребезги». В мире, который дарит нам гениальные смартфоны и навигаторы, пора уже создать сообщество для тех, кому нужно просто услышать, после того как их сердце вычерпано до дна: «Привет, вот ты и здесь. Ты прибыл. Не стыдись. Ты начинаешь долгое путешествие обратно к цельности. Все станет лучше. Обещаю. Ты не один, малыш. Ты не один».
Но я ничего такого Селии не сказала. Мой ответ был проще.
– Наверное, я научилась справляться с одиночеством, – сказала я. – Просто поняла, что одиночество не худшая вещь в мире. Полагаю, ничего из этого не случилось бы, если бы я не была одинока. Я хочу быть за это благодарной.
Это правда. Понадобилось одиночество, чтобы заставить первые несколько любовных писем выйти из меня, чтобы осознать нечто намного большее, чем то, что я считала своим собственным одиночеством: мы никогда не бываем действительно одни. Пусть одиноки – да, но не одни.
Благодать колдуньи Ноны
Я поехала домой на Рождество через пару дней после отъезда Селии и осталась праздновать Новый год. В рождественское утро мама вручила каждому из нас подарки в оберточной бумаге. Пару минут кроме шуршания не было слышно никаких звуков. У моих братьев в руках оказалось по паре желтых трусов-боксеров. Маме тоже достались желтые трусы. Я раскрыла свой подарок – и тут же принялась запихивать его обратно в оберточную бумагу, стыдясь вынимать при всех.
– Я нашла эту идею в одном журнале, – объявила мама. – Это венесуэльская традиция. Люди надевают в Новый год желтое белье, чтобы оно принесло им удачу.
Она сияла оттого, что ей в голову пришла такая хорошая мысль, оттого, что все ее самые дорогие люди собрались вместе, в одной комнате, и у каждого в руках по паре желтых трусов.
Я посмотрела на свои, с рисуночком из белых горошинок по всему полю, и подумала: вот странная традиция! Вообще все это было странно. Но, полагаю, не страннее, чем убеждать себя, что, когда наступит полночь первого января, я как по волшебству стану совершенно другим человеком с прекрасными новогодними зароками.
Я обвела взглядом свою семью. Всех нас связывала какая-то венесуэльская традиция и желтые трусы в наших руках. И вдруг мне стала совершенно безразлична странность всего происходящего. Я выпустила из рук обертку и уронила ее на пол. Просто сказала «спасибо». А потом сказала «спасибо» еще раз – достаточно громко, чтобы мама меня услышала.
В начале 2011 года я не давала никаких зароков. Не пошла в бар в сверкающей мини-юбочке и балетках, как годом раньше. Вместо этого сидела, окруженная своими самыми близкими подругами из городка, в котором выросла. Мы ели сыр с тарелок, сидя на полу в гостиной. Смотрели, как падает мяч, и пили шампанское из фужеров. Я купила всем нам короны.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: