Женя Гламурная - Тертый шоколад

Мы вернулись к дому, но ворота оказались закрыты. Варя чуть не выломала их от возмущения:

— Нет, ну он совсем обнаглел! У меня же там машина!

— Машина за домом, ИЛ мог ее и не заметить. Или он решил отомстить мне за опоздание…

— Но это мы ему мстили, а не он нам! Так нечестно! Позвони ему срочно, а то, если он уехал, нам тут ночевать придется.

— Я ему с утра уже раз десять звонила, у него мобильник заблокирован. И никуда он не уехал, вон его машина. — Я заглянула между балками забора и увидела «Фольксваген» ИЛа у подъезда.

— Нет, ну что за идиотские ворота! — Варежка пнула ногой тяжелую чугунную створку и взвыла от боли. — Почему тут нет звонка?!

Звонка у ворот действительно нет. Удобно, кстати. Если хочешь остаться один, никто тебе не помешает.

— Илья-а-а!! — изо всех сил заорала Варя.

Голос у Варежки на удивление громкий, но ИЛ все равно вряд ли ее услышал. От ворот до дома метров двадцать, а все окна закрыты и звуконепроницаемы. Минут через десять Варя охрипла и мрачно заявила:

— Придется лезть через забор.

Легко сказать! Через забор фиг перелезешь — он из высоченных сосновых бревен, заточенных наверху, как огромные карандаши. Забраться можно только на ворота по чугунному литью из каких-то листиков-цветочков.

— Бросим монетку, а тот, кто перелезет, откроет ворота, — предложила Варежка. — Если выпадет решка, то полезу я.

Выпал орел.

— Есть на свете справедливость! — обрадовалась Варя. — Мы же из-за тебя сюда приехали.

Нет на свете справедливости. Варежка в брюках и мокасинах на плоской подошве, а я в юбке и сапожках на шпильке. Сапоги пришлось снять — в них у меня точно ничего не получится.

Ноги в колготках тут же примерзли к чугунным воротам, так что лезть пришлось быстро, чтобы не остаться там навечно. Я перемахнула через верх, не обращая внимания на юбку. Глумливый Варежкин свист сопровождал мое падение. Ой-ой, а у меня проблемы. С внутренней стороны ворота совершенно гладкие. Если вы не прыгали с двухметровых ворот на гальку зимой в одних колготках, вы ничего не знаете о настоящем экстриме. Черт, как же это больно! И холодно…

— Тут замок! Брось мне сапоги — придется идти в дом за ключом!

Мои любимые сапожки из тонкой кожи больно стукнулись о ворота с другой стороны. Баскетболистки из Варежки точно не выйдет.

— Варь, забудь! Я так пойду!

Двадцать метров — это, оказывается, очень далеко. Хотя мне уже почти не больно — ноги настолько замерзли, что потеряли чувствительность. Надеюсь, хоть дверь ИЛ не запер…

Запер! Причем на двери у этой крепости тоже звонка не предусмотрено. Я по привычке пнула дверь ногой и выяснила, что пока не совсем потеряла чувствительность. Постучала, но только отбила костяшки пальцев — внутри меня не услышали. В конце концов я догадалась обойти дом вокруг и влезла в маленькое кухонное окошко, Чтобы до него добраться, пришлось карабкаться по водосточной трубе. Эй, а мне выдадут диплом шпиона первого класса? С лицензией на убийство, чтобы можно было пристрелить ИЛа, когда я до него доберусь. Где-то на лестнице между первым и вторым этажами ноги у меня оттаяли и стали жутко болеть. Да моя педикюрша в обморок упадет, когда это увидит! Кажется, даже кровь идет. Кошмар!..

Настоящий кошмар ждал меня наверху. На пушистом ковре у камина развалился, по обыкновению, ухмыляющийся ИЛ. Зато в этот раз можно было легко догадаться, почему ухмыляется. Верхом на нем сидела папуаска-Тата, почти незаметная на фоне коричневых стен, и расстегивала ИЛу рубашку. Я хотела деликатно покашлять, но издала какой-то неописуемый звук, похожий на рвоту, и выскочила на лестницу. На роковой площадке между третьим и вторым этажами ноги категорически отказались функционировать, и мне пришлось сесть на ближайшую ступеньку. Черт, как же теперь взять ключи от ворот?

— Ты еще здесь? — спросил сверху ИЛ.

— Да! — крикнула я и закашлялась.

Боже, только простуды не хватало!

— Все в порядке? — Он спустился и теперь стоял прямо у меня за спиной, но я слишком оскорблена, чтобы оборачиваться. — Что у тебя с ногами?! — ужаснулся ИЛ.

— Я лезла через твой ужасный забор. Варежкина машина на заднем дворе, мы не могли уехать… — Я посмотрела на него. — Господи, надень брюки!!

Это ужасно. ИЛ в трусах и расстегнутой рубашке нес меня вниз по лестнице в гостиную (спасибо, что хоть улыбаться перестал), а я даже вырваться не могла, потому что ноги ужасно болели. Теперь он укутал меня пледом и поит чаем, а Тата в розовом халате сидит на стеклянном журнальном столике и выглядит так, как будто сейчас взорвется. Интересно, она халат с собой привезла или ИЛ держит его для гостей? Память ко мне вернулась только после второй чашки чая.

— Варежка!

— Дать тебе варежки? — участливо спросил наивный ИЛ.

— Нет! Варя ждет, когда я открою ей ворота!

Илья улыбнулся одними глазами и сказал:

— Сейчас я ей открою.

— Только брюки надень, — напомнила я.

Он расхохотался и побежал наверх.

— Попробуй только, — сквозь зубы прошептала Тата.

Она выглядела действительно разъяренной, так что я отвечать побоялась, хотя и не совсем поняла, чего мне не стоит пробовать. Когда ИЛ спустился, она снова стала милой, даже уговаривала нас с Варежкой остаться пообедать, но нам обеим хотелось уехать побыстрее: Варя мечтала наорать на меня за то, что я оставила ее мерзнуть у ворот, а я вдруг поняла, что не могу смотреть на ИЛа после того, как видела его с Татой.

Варежка вчера сказала, что простит меня за получасовое ожидание у ворот, только если я соглашусь пойти с ней в салон стричься. Интересно, зачем я ей понадобилась? Хотя в прошлый раз Варе так понравился парикмахер, что все закончилось полной сменой имиджа. Кудрявую блондинку Варежку превратили в героиню «Криминального чтива» с коротким черным каре. Она тогда всем рассказывала, что собирается стать такой же холодной и бесчувственной, как я. У меня в то время никак не получалось разобраться в отношениях с Гошей, он вдруг решил, что влюблен в меня по уши, и жутко страдал по этому поводу. Похудел на пару килограмм, хотя худеть ему было некуда. Стал похож на скелет. Побледнел. Ходил вокруг университета, когда у меня были лекции, и смотрел грустными глазами на окна. Причем ходил под ноябрьским дождем и отказывался пить чай с охранниками, хотя они раз сто его приглашали. А еще Гоша устроился на работу в какой-то клуб вышибалой и несколько раз хорошо получил по башке от пьяных клиентов, пока его наконец не уволили за профнепригодность. Художник — кисточками бицепсы не очень-то накачаешь. И тут, как специально, у материалистки Варежки невесть откуда появилась жалость. Раньше ее интересовали только те мужчины, которые способны заваливать девушку букетами по сто долларов. Она так прониклась Гошиными проблемами, что благодаря ее «черному пиару» весь журфак считал меня роковой пожирательницей сердец. А ведь это Гоша меня бросил, а не наоборот. Я ему работу нашла в издательстве, а у него случился острый приступ чувства неполноценности. Вроде как я вся из себя такая самостоятельная, на свои деньги сумочки покупаю, а он квартиру на родительские деньги снимает. Вывод Гоша сделал классический: он меня недостоин. А ведь я ему тогда в любви призналась…