Александр Сегень - Русский ураган. Гибель маркёра Кутузова

— И я терпеть не могу запах копченой курицы.

— Да? А как вы определили, что и я? — удивился Выкрутасов.

— У вас на лице было написано, — улыбнулась она. — У вас вообще все на лице написано. Это значит, что вы хороший человек, очень открытый. Я люблю таких.

— И что же у меня еще там написано?

— Ну, многое… Например, вам очень не хочется ехать туда, куда вы едете. Так?

— Допустим, — нахмурился Дмитрий Емельянович.

— Не обижайтесь, я не хочу вас обидеть, — ласково сказала попутчица. — Эй, улыбнитесь!

— Если честно, то мне и впрямь не хочется возвращаться в родной город, — долго не удержался в нахмуренности он.

— В Светлоярск?

— В Светлоярск.

— А я до Тихозера еду. Там проживаю.

Появилась проводница Наташа. Выкрутасов приветливо улыбнулся ей:

— Доброе утро, Наташенька!

— Здравствуйте, Дима. Выспались?

— Выспался. А вагон-ресторан работает?

— Вперед через два вагона.

— Спасибо.

Наташа ушла, и Выкрутасов пригласил попутчицу:

— Не составите мне компанию позавтракать в вагоне-ресторане?

— Что ж… Не откажусь, — согласилась она. Он выудил из пиджака портмоне и повел попутчицу через два вагона вперед. По пути и познакомились. Ее звали Катюшей. Когда уселись за столик в немноголюдном вагоне-ресторане, Выкрутасову показалось, что он уже прожил одну жизнь и сейчас проживает какую-то лишнюю, чужую. Он зачем-то рассказал о своем сне про потерянные перчатки Яшина.

— Вы — удивительный человек, это сразу видно, — внимательно выслушав, сказала Катюша.

Это его окрылило, и когда подошла официантка, он сказал:

— Несите все, что у вас есть самое хорошее. Пива холодного побольше!

— Э, да вы кутила еще к тому же! — засмеялась Катюша.

— Был когда-то, а сейчас по этой части — на пенсии, — пошутил Выкрутасов. — Эта Наташа, проводница, такая хорошая.

И он зачем-то с огромным теплом рассказал Катюше про то, как провел пару часов в разговорах с проводницей, про сказку и про шубу и пальто.

— Как славно! — рассмеялась Катюша. — А у меня только один сынишка. Зато какой! У-у-у!

— Какой? Особенный?

— Не то слово. Но это пока тайна.

— Тихозерская тайна. Очень романтичное название для книги, — сказал Дмитрий Емельянович.

— И эта книга уже пишется, — продолжала интриговать Катюша. — Приезжайте к нам в гости, увидите.

— А муж? Не убьет?

— У половины женщин нынешней России мужа нет, — печально улыбнулась тихозерская жительница.

«Еще одна детная! И незамужняя!» — мысленно усмехнулся Выкрутасов. В нем стало зарождаться сомнение — а ехать ли и впрямь в Светлоярск? Может, очаровать Катюшу да сойти с нею вместе в Тихозере? Заодно и посмотреть, что там у нее за вундеркинд. Вдруг он окажется тем самым будущим России, которому можно будет препоручить тайну Льва Яшина?

Им подавали блюда, далеко не такие изысканные, как в ресторане «Советская власть», но вполне съедобные. Оба с аппетитом взялись есть, запивая пивом, и Дмитрий Емельянович уже вовсю скакал на своей любимой лошадке, повествуя о собственных подвигах, заставляя Катюшу то смеяться, то восхищаться.

«Может, и впрямь сойти с нею вместе в Тихозере? — думал он. — А она хорошенькая… Нет, братцы, нет, пора возвращаться на круги своя. Хватит ураганить по белу свету. Домой! Домой!»

Время бежало. Завтрак окончился. Они допивали пиво. Официантка подала счет. Дмитрий Емельянович достал бумажник, заглянул в него, и в глазах все поплыло. Долларов Гориллыча там не было. Вообще никаких денег, кроме желтого советского рублика. Счет из ресторана «Советская власть», лицензия на отстрел Николая Сванидзе, десяток чьих-то визитных карточек… Но деньги исчезли.

— Что такое? — всполошилась Катюша.

— Денег нету, — прошептал бывший богатый москвич. Он стал шарить по карманам брюк и нащупал какой-то плотный бумажный квадратик. — Вот они!

Но это оказались какие-то остатки — десятки, пятидесятирублевки. Их едва хватило, чтобы рассчитаться.

— В самую тютельку, — бодрясь, промямлил Выкрутасов. — Цель жизни человека — тютелька, — вспомнил он вслух великую мысль Ардалиона Ивановича. — Ну что, Катенька, вам уже скоро выходить в своем Тихозере. Пошли?

Он повел ее в их вагон, по пути стараясь взять себя в руки, успокоить малоутешительной мыслью, что, может быть, он вчера зачем-то переложил деньги Гориллыча в чемодан. Хотя он отлично помнил, что не перекладывал, и, мало того, уже отлично понимал, что это — дело рук мальчика Вити.

Войдя в купе, первым делом попросил куроеда-попутчика пересесть, поднял нижнюю полку и увидел там полное отсутствие своего чемодана.

— Твою матч! — сорвалось с его похолодевших губ.

Он бессмысленно потыкался еще туда-сюда, да куда там!..

— Вот вам и мальчик! — произнес он, с трудом осознавая всю гибельность своего положения. Главное, что кроме вещей в чемодане был манифест Русского Урагана.

— А ведь я видел, как он это сделал, — признался тут разгадыватель кроссвордов. — Краем глаза смотрел. Он достал сверху большой чемодан, достал отсюда чемодан поменьше, вложил один в другой, потом из пиджака что-то извлекал… Так он, значит, обокрал вас?

— Да что ж ты, ваххабит этакий! — возмутился Выкрутасов. — Наблюдал, как меня обворовывают, и не поднял тревоги!

— А я откуда знал? — фыркнул куроед. — Я думал, вы с ним сын с отцом… Хотя, конечно, подозрение в душу закралось.

— Вот из-за такой флегмы мы и проигрываем Россию! — сказала Катюша. — А что там было в чемодане, Дмитрий?

— Все мое имущество, рукопись огромного значения, а из бумажника он у меня все подъемные доллары свистнул! — почти прорыдал Дмитрий Емельянович.

— Это же надо! — всплеснула она руками.

— Подъезжаем к Тихозеру, — на секунду заглянув в купе, оповестила проводница.

— Ох, надо же, в такую минуту мне придется вас покинуть! — расстроилась Катюша. — Что же вы дальше будете, Дмитрий?

— А что ж, ничего, — вздохнул он, вдруг успокаиваясь. — Паспорт цел, одежда на мне цела, не в трусах…

Его не просто посетило внезапное успокоение. Его озарила дерзкая, сумасшедшая радость освобождения. Ведь теперь он был свободен от денег Гориллыча, несущих на себе печать новорусского проклятия. Он освободился и от манифеста тычизма, который все равно ни в одном футбольном клубе страны не воспринимали всерьез. Тем самым Витя, этот маленький и ловкий вор, снял с Дмитрия Емельяновича все обязательства перед Львом Ивановичем.

— Так вот, Катя, что значил мой сон про перчатки Яшина, — улыбнулся он.

— Да, это был настоящий вещий сон, — согласилась она, собираясь. У нее оказалось два чемодана и сумка через плечо. — Ну, до свиданья, может быть, еще увидимся…

— Я провожу вас, — улыбался он безумной улыбкой. Взял ее чемоданы и двинулся по проходу к тамбуру. Поезд уже тормозил. Проходя мимо Наташи, Выкрутасов вдруг сказал ей: