Андрей Пиперов - Целебный яд

— Вот вы и покидаете нас, а так ничего нам и не сказали, — начал Клаас, подняв свой стакан и указывая на приготовленный багаж Хасскарла.

— Мы, должно быть, его чем-нибудь обидели, господин помощник, — добавил Иоганн, вынув изо рта трубку, и поднял стакан с виски.

Хасскарл беспомощно осмотрелся. Он понял, что ему не удастся скрыть правду от этих двух моряков, которых он считал своими лучшими друзьями на корабле, и потому, пересиливая чувство гордости, он с горечью передал им свой разговор с ван Потеном.

Они, не перебивая, внимательно выслушали его.

— И теперь вы упали духом и думаете, что на ван Потене свет клином сошелся? Я даже бы удивился, если бы все прошло так гладко и легко, как вы, очевидно, себе представляли! — И Иоганн ударил кулаком по столу.

— На Яве белый всегда найдет себе работу, — заметил Клаас. — Я понимаю ваше разочарование, но отчаиваться не стоит.

— Прежде всего, я не могу больше оставаться на этом корабле, — категорически заявил Карл. — Он составляет часть дома ван Потена, а для него я нежеланный гость.

Клаас и Иоганн переглянулись. Слова молодого человека звучали убедительно и возражать было трудно.

— Все же… У нас вы желанный гость и можете оставаться на корабле до самого его отплытия, — любезно предложил Клаас.

— Благодарю вас, благодарю за ваше внимание, но на корабле я остаться не могу, — ответил Хасскарл.

В тот же вечер, сердечно распрощавшись с матросами, Хасскарл покинул корабль. Клаас крепко его обнял и, преодолевая природную сдержанность, братски поцеловал в щеку.

Иоганн пошел проводить Хасскарла и отвел его в маленькую гостиницу для европейцев, которая ему была известна еще с прошлых поездок в Батавию.

Дорогой они все время молчали, но оба чувствовали, что в этот момент их связывает нечто более значительное и глубокое, чем случайная дружба, возникшая во время плавания по океану.

У старого матроса, имевшего возможность за время плавания узнать молодого натуралиста, зародилось теплое чувство к честному и трудолюбивому юноше. А добрый Иоганн вызывал у Хасскарла восхищение и искреннее уважение. Смелость этого простого матроса проявлялась не только в борьбе с морской стихией, но и в столкновениях с несправедливостью и жестокостью. Он бесстрашно восставал против любой неправды во всех ее проявлениях.

— Прощайте и время от времени вспоминайте старого матроса, — тихо произнес Иоганн, когда они подошли к дверям гостиницы.

Карл обнял Иоганна и всхлипнул на его плече, будто навсегда расставался с одним из самых близких своих друзей.

Матрос, ласково высвободившись из объятий, сунул что-то Карлу в карман и быстро удалился.

Карл с грустью посмотрел ему вслед, и глубокий вздох вырвался из его груди. С уходом доброго Иоганна уходило и несколько месяцев жизни, проведенных Карлом на клипере. На незнакомой ему и полной неожиданностей Яве его ждали новая жизнь и новая борьба.

Он тряхнул головой, словно стараясь освободиться от охватившей его меланхолии, и уверенно вошел в гостиницу.

Раздеваясь, Хасскарл обнаружил в своем кармане пенковую трубочку, с которой Иоганн раньше никогда не расставался.

Старый матрос подарил ему самое дорогое, что только у него было…

Узнав о существовании прусского консульства в Батавии, Карл решил туда сходить. Двери ему открыл молодой, одетый на полуевропейский лад яванец. Изящным жестом руки он попросил Карла следовать за ним и провел его к кабинету секретаря. Карл постучался и вошел. Перед ним за роскошным письменным столом сидел молодой человек в белом пиджаке. Наклонив голову, он перелистывал какие-то бумаги.

Посетитель остановился в ожидании. Но вот секретарь не торопясь собрал лежавшие перед ним листы и поднял для приветствия голову. Что-то застряло у Карла в горле, и он непроизвольно проглотил слюну. Он увидел перед собою широкое лицо с крупным носом, толстые, слегка искривленные губы, красный шрам на левой щеке… и почти надвое рассеченное ухо…

Секретарь консульства взглянул на посетителя с серьезным видом, но мгновение спустя сбросил официальную маску учтивости, вскочил из-за стола и прогремел:

— Что вам, черт побери, здесь нужно?

Карл попытался изобразить на лице улыбку и тихо ответил:

— Я и сам не знаю, господин секретарь. Я ищу работу.

— Ах, вот как!.. Но… если позволите, я хотел бы знать подробности… Может быть, от них будет зависеть отношение к вам нашего консульства…

Франц Губерт указал рукою на диван, приглашая гостя сесть. Сам он плюхнулся на другой диван и предложил Карлу сигару.

— Как вам сказать… — начал Хасскарл. — Когда-то в Бонне, в одно из посещений ботанического сада, я познакомился с роттердамским негоциантом ван Снуттеном, которого вы, может быть, знаете. Этот человек обещал мне свое содействие для поездки сюда, чтобы я мог продолжать мою научную работу. Я поверил ему, принял его предложение, приехал и вот… теперь ищу работу. Мне совершенно ясно, что я обманут самым низким образом, но… я ничего сделать не могу…

Его замешательство прошло, и Карл уже гораздо спокойнее сообщил секретарю интересовавшие его подробности: все перипетии последнего периода его жизни. История с ван Снуттеном, плавание на клипере, встреча с ван Потеном — все это было изложено со строгой последовательностью.

Услышав имя ван Потена, Губерт вздрогнул. Пока Карл рассказывал, он мысленно перенесся в Бонн, в этот романтический университетский город, прошелся по залитому солнцем университетскому двору, побродил по улицам города, и в его памяти все отчетливее и отвырисовывался образ молодой девушки — там, в Бонне, и… рядом с нею — образ этого облаченного в смешные доспехи чудака, который осмелился принять его вызов. Этот чудак, называвшийся Карлом Хасскарлом, униженный и жалкий, сидел теперь перед ним и доверчиво просил о помощи.

— Да… — протянул Губерт. — Я вас понимаю. Но… не вижу, чем бы мы могли вам помочь…

Он сделал вид, что задумался. В его ушах стоял еще состоявшийся с неделю назад разговор с ван Потеном. Плантатор прогуливался по улице и, встретив его, между прочим упомянул о каком-то только что приехавшем из Роттердама немце, явившемся с рекомендательным письмом от его дяди и выразившем желание поселиться в его доме на целых два года. „Удивительный нахал, не правда ли? Уж не воображает ли он, что мой дом прибежище для разных бродяг и авантюристов? — сказал тогда ван Потен и весело рассмеялся. — Не так ли, Анита?“ А та с возмущением добавила: „Знаете ли господин Губерт, мы с ним вместе плыли на корабле и во время плавания он даже попытался настроить матросов против капитана или, точнее, против его помощника, Нила Куленса! Иначе говоря, он восстал против моего отца, а теперь явился с его рекомендацией!“ Губерт не обратил тогда внимания на рассказ о нахальном немце, но вот, оказалось, что это его старый знакомый.