Августо Кури - Покупатели мечты

Бартоломеу сделал паузу и продолжил самую сумасбродную из всех историй:

— Тогда я заговорил о желании, которое хотят воплотить в жизнь все политики, представители исполнительной власти и экономисты. Я сказал ему: «Я желаю знать, как функционирует мировая экономика, какова ее логика и как предупредить новые кризисы». Как только джинн услышал мое второе желание, к нему стала возвращаться тоска, у него появились желудочные колики. Он начал задыхаться. И, прижимая руки к животу, он раздраженно произнес: «Говорите, какое третье желание. И быстро».

Бартоломеу сделал еще одну паузу и приступил к продолжению своей невероятной истории. Никто и глазом не моргнул, слушая навязчивого говоруна, даже Учитель.

— И тогда, люди, я молниеносно объявил свое третье, из ряда вон выходящее желание. Желание, которое мыслители и философы всех времен и народов мечтали реализовать.

А мы, любопытные, стали подгонять его:

— Говорите же скорее!

— Вот и джинн в нетерпении требовал: «Говори же скорее! Говори скорее!». Я направил на него взгляд и сказал: «Джинн, мое желание простое. Я хочу познать женский ум!» В тот же миг я понял, что мое третье желание стало для джинна фатальным ударом. У него настолько усилились желудочные колики, что он испачкал себе штаны. Стеная и почти не дыша, он пробормотал: «Вы хотите мост до Кубы с одной или с двойной полосой, с садом и ресторанами по бокам?»

Я не сдержался, ибо давно уже так сильно не смеялся. Патриции, иудеи и мусульмане присели на скамейки, стоявшие на площади, чтобы не упасть от приступа смеха. Присутствующие женщины также смеялись без остановки. Будучи в добром расположении духа, они побежали за Бартоломеу.

Профессору Журеме удалось зацепить своей клюкой уличного философа за шею. Окруженная женщинами, она сказала:

— Женщины и в самом деле сложные создания. Настолько сложные, что мужчины, боясь нашего ума, затыкали нам рот на протяжении веков.

Все женщины понимали, что Бартоломеу был навязчивым, наглым, подлым, но в глубине души он любил и очень высоко ценил их.

Когда страсти поутихли, Учитель добавил:

— Заявляю, что общественная и экономическая система, которая действовала на протяжении веков, была мужской и перенасыщенной грубыми ошибками. Чрезмерные амбиции мужчин порождали войны, религиозные раздоры, дискриминацию, финансовые кризисы, хищническую конкуренцию в международной торговле. Я буду рад, если женщины займут главенствующие посты в самых разных странах. Но если они будут действовать в пределах мужских инстинктов, они совершат те же ошибки. Если же они будут действовать в рамках своей интуиции, женственности, щедрости, чувственности, то им удастся изменить основы мироздания.

Эти слова постоянным эхом звучат в моей памяти. Я вспомнил кое-какие работы по социологии, посвященные описанию поведения мужчин и женщин, и проанализировал некоторые данные. Мужчины всегда совершали больше преступлений, больше убийств, в них было больше Насилия, и они были более продажны, чем женщины. Их инстинкты были другими.

Внезапно налетел порыв ветра. Учитель повернул голову навстречу ветру и завершил общение этого дня. И, как и ветер, который дует так, что никто не знает, откуда он пришел и куда двигается, Учитель ушел, не оставив адреса. Ходить было его судьбой, думать было его обязанностью.

Разнообразные и интересные события произошли в течение недели. Я сделал множество записей на разрозненных листах бумаги. Наступит день, когда мне придется собрать их воедино. Поскольку я рассказываю об избранных событиях, подчеркивая, что мой критерий порочный и искаженный, я бы прокомментировал один выдающийся эпизод, который произошел в следующую субботу. Это событие проникло до самых глубин моей души. Нечто немыслимое, такое, о чем я, однако, думал в надежде, что оно произойдет.

Мы прогуливались перед зданием самой главной нотариальной конторы городских регистров. Это была огромная общественная площадь в окрестностях города. Отдельно стоящее заведение редко посещалось публикой. Нас собралось около сорока человек — самые верные ученики и случайные последователи. Количество было невелико, поскольку мы никогда раньше не посещали это заведение. В группу вошли пять студентов психологии и шесть студентов медицины, обучавшихся на последнем курсе и уже участвовавших в других встречах. Поэтому мы не считали их чужими, у них была определенная близость с нами.

Войдя в заведение, мы сразу же обратили внимание на двух братьев-близнецов, абсолютно одинаковых, которые прошли мимо нас. Они обсуждали наследство, которое должны были получить. Рядом с каждым из них шел адвокат; Они проводили часы за письменным столом, пытаясь прийти к соглашению о разделе имущества, но все было безрезультатно. Близнецы были необычайно дружны до смерти отца, подолгу жили в доме друг у друга и казались неразлучными. Однако после переписи имущества, когда они начали делить свое добро, эти люди превратились во врагов. Они хотели судиться друг с другом.

Учитель смотрел на них с явным сочувствием. Столкновение между братьями воодушевило его, и он сразу же спросил о самых важных благах человеческого существа:

— Кто из вас провел инвентаризацию наиболее значительных фактов, из которых, словно из лоскутков, сшито покрывало вашей жизни?

— Инвентаризацию? Как это? — спросила любопытная Моника.

— Проводить такую инвентаризацию и думать о прошлом? — поинтересовалась профессор Журема.

Учитель остроумно ответил:

— Проводить инвентаризацию нашей жизни — это гораздо большее, чем думать о прошлом. Даже психопат думает о своем прошлом, но многие неизменны, они не восстанавливают пути своей психики. Проводить инвентаризацию — значит описывать наиболее релевантные факты перед своим собственным «я». Это значит соединять собственные осколки и реорганизовывать их. Это значит быть инженером психики, который построил мосты между тем, что он пережил, подобно тому, как соединяют одно шоссе с другим, один проспект с другим.

И, окинув взглядом группу студентов, прокомментировал:

— Мы — общество, составленное из людей, разделенных на осколки. Какова связь между потерями и удовольствием, между отчаянием и спокойствием? Каков мост между страхом и умиротворенностью? Разве они непримиримы? Подавленное настроение совершенно отделено от торжества или может снабдить нас картой для встречи его?

Студенты с психологического факультета переглянулись. Они никогда не изучали мосты между страхом и умиротворенностью, между депрессией и торжеством. Они знали теории и диагностики психических расстройств, но никогда не обсуждали создание карты психики, способной соединить различный опыт, чтобы продвинуть ученичество и зрелость. Студенты-медики тоже были смущены.