Урсула Рютт - Слушается дело о человеке

Дело Эдельхауэра затронуло весьма широкий круг лиц.

Достойный советник Бакштейн сетовал втайне на то, что вечно попадаются не те, кому следовало бы. С делом Эдельхауэра уже ничего не попишешь, но… Но тут мысли достойного советника оборвались, чтобы дать место другим.

— Нам надо быть начеку, — прошептал достойный советник.

— Только, пожалуйста, не волнуйся, — сказал Мартин Брунер, когда в одно прекрасное утро жена подала ему вызов в суд. — Мне не нужен адвокат. Я прекрасно обойдусь без него.

Разумеется, в этот день он все время гадал, зачем его вызывают. Впрочем, он не особенно волновался. Правда, его вызывают в качестве соответчика, но это явное недоразумение, которое тотчас же разъяснится.

— Не беспокойся, я скоро вернусь, — сказал он через несколько дней Люциане, прощаясь с ней перед уходом.

Она улыбнулась ему в ответ, и он вышел в самом бодром настроении. Кот Мориц перестал мурлыкать, повесил хвост и забился под стол.

Но день миновал, а Мартина все не было. Люциана начала беспокоиться, хотя для этого не было решительно никаких поводов, ведь она верила в своего мужа. Однако чем больше темнело, тем тревожнее становилось у нее на душе. Неужели он… Люциана гнала прочь эти мысли.

— Мориц, какого ты мнения о нашем хозяине?

Кот поднялся и неторопливо направился к Люциане. Его жилет и гамаши белели в темноте. Он опустился у ее ног и замурлыкал громко и недвусмысленно. Очевидно, он был самого лучшего мнения о хозяине. Улыбаясь, она погладила его по черной шерстке.

На лестнице послышались шаги. Кто-то прошел мимо. Наконец около полуночи снова раздались шаги. Люциана, бледная от ожидания, бросилась навстречу мужу.

— Ты, должно быть, думала, что я уж не вернусь? — сказал он весело. — Видишь, меня не арестовали. А вот Эдельхауэра приговорили к тюрьме. Право, жаль! Его приятели отделались большим штрафом. Хозяина лавки тоже привлекли к суду по обвинению в даче взятки, но за отсутствием улик он оправдан согласно статье пятьдесят первой. А меня присудили — но, разумеется, я тотчас опротестовал приговор, — а меня присудили — но, разумеется, это просто недоразумение, — а меня присудили только к уплате штрафа в двести марок.

И Мартин попытался весело улыбнуться.

— К уплате двухсот марок или к двадцати дням тюрьмы. Но об этом, разумеется, и речи быть не может! A потом еще — но это просто сплошная ерунда, — а потом еще к тремстам маркам штрафа или к тридцати дням принудительных работ. Успокойся, ради бога! Это только недоразумение!..

Люциана окаменела.

— Недоразумение? Да что же ты такого сделал? Ведь не сядешь же ты в тюрьму!

— А почему бы и нет, детка? Почему бы и нет? Сидели люди и поважнее меня. И даже весьма выскопоставленные особы, вот, например… Это еще не самое скверное. Я, право, подумаю, прежде чем…

— Не шути, ради бога, это слишком серьезно! — воскликнула Люциана, вытирая слезы.

— Скажи мне, скажи прямо и честно, скажи мне всю правду. Умоляю тебя, Мартин.

Он смотрел на нее в полной растерянности. Люциана повернулась к нему спиной и разрыдалась.

— Просто так в тюрьму не попадают. Я желаю знать наконец правду. Неужели я не имею на это права?

— Люциана, да посмотри на меня! Неужели ты мне не веришь?

— Как же я могу верить? Кто может в это поверить?

Люциана провела рукой по глазам и опять отвернулась от мужа.

Но Мартина нисколько не тронуло ее горе. Обняв жену, он прижал ее к себе.

— Нет, скажи, что именно ты натворил? Иначе я не успокоюсь, — сказала Люциана, отстраняясь от него.

— Сказать? Непременно?

Он заглянул ей в лицо. Она опустила ресницы. Из ее покрасневших глаз снова полились слезы.

— Подойди сюда, сядь…

И он рассказал ей, что Эдельхауэр, желая свалить вину на других, выдал своих приятелей, а под конец оклеветал и Брунера, обвинив его в соучастии.

— Нет, ты подумай, он заявил — это запротоколировано, — что я знал о его намерении и обещал покрыть преступление.

— Но ведь это неправда! — воскликнула Люциана, немного успокоившись.

— У меня не было адвоката. От имени всех нас троих выступал защитник Цвибейна. Мы и опомниться не успели, как все было окончено.

— А как вели себя приятели Эдельхауэра?

— Старались выгородить Эдельхауэра и очернить меня. Трое против одного… У меня вообще не было свидетелей, ведь мы беседовали с глазу на глаз. Судья даже не пожелал разобраться в деле. Он произвел на меня очень плохое впечатление.

Мартин снова обнял Люциану.

— Я обжаловал решение суда и уверен, что меня оправдают. Скажи, ты довольна мной?

— И этот спектакль длился так долго? — спросила вместо ответа Люциана.

— Нет, он кончился намного раньше. Я зашел еще — угадай, куда? Я зашел после суда к адвокату, к доктору Иоахиму. Было так поздно, что я даже не решился позвонить к нему и хотел было повернуть от дверей. И вдруг Тим как залает! Доктор сам подошел к дверям, увидел меня и заставил войти. Я рассказал ему о своей беде. Он пришел просто в восторг. «Вот наконец настоящее дело», — сказал он, потирая руки. Я уверен, что уж он-то сумеет его повести!

Иоахим заставил меня повторить ему все подробно и совершенно уверенно заявил: «Я обжалую приговор по формальным основаниям. Это не так-то просто, но мы сумеем поставить на своем». И он решил заняться этим делом немедленно.

Люциана вздохнула с облегчением.

— Это ты хорошо придумал.

— Вот так-то лучше! Пусть только кончится вся эта кутерьма. Тогда мы зададим пир! На славу! Я потребую, чтобы меня восстановили в должности начальника отдела. Но пусть это будет для нас сюрпризом, а покамест давай держать голову высоко!

— Ко-неч-но! — только и сказала Люциана.

На другой день, придя на работу, Мартин увидел у себя на столе извещение. В нем сообщалось, что, согласно приказу главы магистрата, его, Брунера, впредь до конца судебного разбирательства отстраняют от занимаемой должности.

Решительно ничего не понимая, Мартин пошел к юрисконсульту.

— Н-да, — сказал юрисконсульт. — Знаете, это только для виду. Чтобы успокоить общественное мнение. Вы, вне всякого сомнения, вернетесь на свое место. А пока считайте, что вы в отпуске. Поверьте, нас самих это чрезвычайно огорчает. Жалованье вам, разумеется, будут выплачивать и впредь.

Брунер молча повернулся и вышел. Он хотел попрощаться с Гроскопфом, но Гроскопфа не было на месте.

В коридоре он столкнулся с Цвибейном и Шнором. Их тоже временно отстранили от должности, но они, как ни в чем не бывало, направились к советнику Бакштейну.

Очутившись так рано дома, Брунер попытался прикинуться веселым.

— Знаешь, я решил побыть дома. Просто неожиданное счастье. Наконец-то мы будем вместе!

Так началась новая жизнь. Будильник уже не подымал его по утрам. Ребятишки тормошили его и просили поиграть с ними. Люциана была неотлучно рядом. Никто не врывался в дверь, никто не молил о помощи, никто не приносил никаких бумаг. Началась совсем новая жизнь. Несколько раз в неделю Брунер навещал господ советников магистрата и подробно разъяснял каждому суть своего дела. Но господа советники и без того готовы был встать на его защиту.