Тони Парсонс - Men from the Boys, или Мальчики и мужчины

— Я думал, что этого мира больше нет, — засмеялся я. — Что он исчез много лет назад.

— Нет, этот мир еще жив, — резко ответил Кен. — Это ты его бросил, дорогуша.

Единственная разница была в том, что мы пришли сюда днем. Это называлось встречей Букмекерской дневной службы бегов гончих, и вход был свободным, специально для завсегдатаев.

Мы зашли за Сингом Рана после того, как он закончил свою смену охранником на фабрике фейерверков на Сити-роуд, и я повел их на собачьи бега на Бэдхем-кросс. Это было то немногое, что я мог для них сделать.

Они не любили рестораны, потому что ели очень мало. Даже если сами выбирались в какую-нибудь замызганную кафешку по соседству, они едва поклевывали еду, как птички. Они предпочитали оставаться в квартире Кена, пощипывая картофельные котлеты алу-чоп или непальское карри под названием «миточат» или «алу-дум».

Еда гурков. Сплошной картофель. И специи.

Они не любили пабы, потому что Синг Рана не пил алкоголь, а Кен не мог там курить. Они не любили гулять. Не интересовались кинематографом. Кен говорил, что по сравнению с «Касабланкой» все фильмы — мусор. Телевидение навевало на них скуку, за исключением скачек на четвертом канале.

Но они любили играть на деньги.

Поэтому я пригласил их на собачьи бега между Ист-Эндом и Эссексом — места, которые я помнил с детства. Я думал, что флер этого места исчез еще во времена неоромантики, но оказалось, что все осталось, как было.

В баре пахло рыбой и жареным картофелем. Кен вынул засунутый за ухо карандашик, каким обычно пользуются строители. Лизнув его кончик, он склонился над программой скачек. Как всегда, он был в своем безукоризненном пиджаке, рубашке и галстуке. Иногда мне казалось, что он даже спит в этой одежде. Синг Рана взглянул на беговую дорожку, затем на небо. Он вписывал ставки в бланк, учитывая погодные условия и придирчиво взвешивая все риски. Кен был более суеверным. Он выбирал бегунов на основе кличек, знамений, тайных знаков. Кен выигрывал редко, а Синг Рана — постоянно. Но суммы, которые они ставили, были настолько крошечными, что большой разницы не ощущалось.

— Одинокий Путешественник, — возгласил Кен, разглядывая проходящих мимо собак. — Номер пять. Взгляните на него.

Номер пять нюхал воздух, но, помимо этого, ничем не отличался от других гончих. Они больше походили на ракеты, чем на собак.

Синг Рама покачал головой.

— Для Одинокого Путешественника у него слишком слабые лапы, — сказал он. — Он хорошо себя чувствует на твердой земле. А сегодня утром шел дождь.

— Он чует кровь, — настаивал Кен. Он повернулся ко мне. — Некоторых из них тренируют на живых кроликах. Чтобы бежали быстрее, потому что настоящий кролик на вкус лучше железного. Когда их тренируют на живых кроликах, мы говорим, что они чуют кровь.

Синг Рана снова покачал головой.

— Только не этот, — возразил он. — И не после утреннего дождя.

— Однажды я приходил сюда с твоим отцом, — сказал мне Кен. — Еще до твоего рождения. Мы столкнулись здесь с Альфом Рамсеем. Еще до того, как он стал сэром Альфом Рамсеем. Ты ведь о нем слышал?

Я слегка обиделся.

— Тренер английской команды, которая выиграла Кубок мира в шестьдесят шестом году. Я знаю, папа учился с ним в школе.

Кен кивнул:

— Альф начал избавляться от своего акцента. Как вы это называете? Занятия по развитию речи. Он был очень увлечен этими занятиями, старина Альф. И вскоре болтал как заправский джентльмен. — Кен хмыкнул при этом воспоминании. — Твой отец считал, что это просто смешно.

Я попытался представить здесь моего отца. Сколько лет ему тогда было? Меньше, чем мне сейчас. На дорожке с грохотом установили металлического зайца. Раздались крики, как только гончие рванули с места.

— Я никогда не говорил ему, что люблю его, — проговорил я.

Кен подозрительно глянул на меня:

— Альфу Рамсею?

— Папе, — поправил я его. — Только один раз. В самом конце. В больнице. Когда я узнал, что он умирает. Я ему сказал. Но это был единственный раз. И я сожалею об этом.

Кен Гримвуд состроил гримасу, поправляя свой пиджак. На его лице застыло легкое отвращение.

— На твоем месте я бы об этом не беспокоился, — буркнул он. — Твой отец был не из тех, кого нужно целовать и обнимать. Он не поблагодарил бы тебя, если бы ты каждый день распускал перед ним слюни.

Крики стали громче. Мимо пронесся металлический заяц, за которым гналась свора гончих. Номера пять, Одинокого Путешественника, нигде не было видно. Кен начал рвать свои бланки со ставками на мелкие кусочки. Синг Рама засмеялся. Впереди всех бежала собака с красным номером шесть.

— Шесть! — вскочив, воскликнул Синг Рана. — Давай, шестой!

Кен Гримвуд фыркнул, не глядя на меня.

— Ты один раз сказал, что любишь его, — снова заговорил он. Карандаш бегал по бланку, заполняя его для следующего забега. — А для такого человека, как твой отец, поверь, одного раза больше чем достаточно.

Их была целая толпа, и они методично громили автобусную остановку.

С натянутыми поглубже капюшонами и вязаными шапками, чтобы их не узнали на многочисленных камерах видеонаблюдения, но до отвращения переполненные чувством собственной безнаказанности, они швыряли куски бетона в стеклянные стены павильона. Алмазные осколки устилали тротуар под желтыми уличными фонарями, а толпа восторженно вопила.

Я довез Кена и Синга Рана до самого дома, подъехав к нему с другой стороны, и был очень рад, что сейчас они не со мной. Это было просто замечательно. Они бы обязательно сделали какую-нибудь глупость. Например, попытались бы остановить хулиганов.

Казалось, толпа увеличивается прямо на глазах. Она выплеснулась на проезжую часть, все пригибались и визжали от счастья, когда разбивалось очередное стекло. Я поставил ногу на тормоз и услышал собственное дыхание. Я хотел развернуться и найти другую дорогу. Но было слишком поздно. Фары моей машины осветили их, безжалостный ослепительный свет указал на их преступление. Разом, как одно существо, они повернулись ко мне. И я увидел его.

В самом центре толпы.

Из-под вязаной шапки выбивалась густая прядь светлых волос.

В руках — кусок бетона размером с пиццу.

Он прикусил нижнюю губу и швырнул бетон в последнее стекло. Затем они разбежались. Обратно в лабиринты своих домов. А я сидел в машине, фары освещали миллионы бриллиантов, а я думал — это просто похожий на него мальчик. Только и всего. Подросток с длинными светлыми волосами, на вид кажущийся младше, чем есть.

На свете миллионы таких подростков.

Перед домом утробно взревел «харлей», и почти сразу же послышались шаги на лестнице. Пегги быстро обняла меня, придавив ребра мотоциклетным шлемом, который держала в руке.