Дэвид Лоуренс - Избранные произведения в 5 томах. Книга 4: Джек в Австралии. Рассказы

Но Джек раздумывал о другом. Ему пришло на ум, что соблазнителем Моники был Казу. Тот факт, что она побежала к «рыжим» и что Сарра угрожала ей, наполнял его душу тяжелым предчувствием. Перси с розовыми глазами не был отцом этого ребенка. Перси был мягок, как воск. Ради него Моника не согрешила бы. Она только прибегла к его помощи. Отцом ребенка был Казу.

— Что ребенок — мальчик или девочка?

— Девочка.

— Похожа на Перси?

— Ни чуточки. Ma говорит, что это вылитый Гарри, когда он родился.

Джек понял, что ему надо делать. Он решил взять новую лошадь и ехать на юг, в Альбани. Ему необходимо было видеть Монику и порасспросить ее.

Он проснулся на рассвете и быстро собрался в путь. О своем намерении он сообщил Тому, который лаконично ответил:

— Твое дело, товарищ.

Том очень скоро превратился в замкнутого, сумрачного австралийца, каким был раньше. Тяжелая фермерская жизнь и домашние заботы сразу пригнули его и безжалостно вернули на землю.

Поэтому Джек уехал почти незамеченным, — привязав сзади одеяло, заткнув за пояс пистолет и плоскую фляжку с водой, а спереди приторочив к седлу топор и торбочку с едой. Что-то заставило его повернуть к тому месту, где он когда-то боролся с Казу и поехать затем по направлению к ферме «рыжих».

Проехав по тропинке, он увидел дымок из трубы их дома и необыкновенную суетню за одной из оград. Он подъехал к забору и остановился, наблюдая, как Казу, Герберт и трое аборигенов отделяли от стада быков. Было много шума, крика и бестолковой беготни.

Джек залюбовался одним племенным быком. Рядом с ним к ограде были привязаны две оседланные лошади: одна из них — большая вороная кобыла Казу с белыми передними ногами; другая — молодое, стройное животное, принадлежащее Герберту.

Герберт превратился во взрослого мужчину. Он был единственным из братьев, оставшимся с Казу после его женитьбы. Терпеливый малый не обращал внимания на злые выходки Сарры. Остальные же «рыжие» немедленно от них удрали.

Герберт вынужден был бегать взад и вперед, тогда как Казу, расставив ноги, ограничивался лишь командованием. С годами он несколько обрюзг; он и раньше не отличался гибкостью, но зато был быстр в движениях; теперь и они были медлительны и неуклюжи и ему оставалось лишь покрикивать и издеваться над другими.

Прежде в нем чувствовался какой-то внутренний огонь, обаяние которого нельзя было не признать, независимо от того, нравился он или нет. Пламя это потухло, и теперь в нем поражало лишь его уродство, грубость и некоторая пришибленность. Он пополнел, что совершенно не шло ему. Когда Джек подъехал, Казу обернулся, и было ясно заметно, до какой степени присутствие Джека ему неприятно. Герберт, наоборот, приветливо замахал ему рукой. Наконец стадо было разделено и жерди опять заложены. Племенной бык, громко мыча, топтался у отдаленного забора. Герберт большими шагами приближался к воротам, его красное лицо сияло, и Джек спрыгнул с лошади, чтобы поздороваться с ним. Они пожали друг другу руки.

— Как я рад, что ты вернулся! — с улыбкой произнес Герберт.

Это был первый человек, высказавший свою радость по поводу возвращения Джека. Даже Лен не выразил радости. Оба стояли у своих лошадей, перекидываясь короткими фразами.

Казу тоже вышел за ворота и недоброжелательно поглядел на Джека и на его лошадь.

— Откуда конь?

— От Джимми Шорта из Перта.

— Немного длинен в крестце. Едешь прогуляться?

Джек заметил, что у Казу довольно ощутимо начало выделяться брюшко. Казу уловил этот взгляд и смутился. Ему самому эта полнота была неприятна. Но он спросил насмешливо:

— Ну что, разобрались дома, прав я оказался или нет?

Джек ожидал этого оскорбления и ничего не ответил. Он повернулся к Герберту и стал расспрашивать о его приятеле Джо Ло. Джо тоже женился и хозяйничал около Бессельтона, и Джек надеялся его навестить.

— Разве ты едешь на юг? — спросил Казу.

Джек повернулся к нему. Невозможно было не заметить пришибленного выражения лица «рыжего». Но Джек снова не ответил.

— Что ты скажешь? — упорно настаивал на своем вопросе Казу, подходя к ним ближе.

— О чем?

— Я спрашиваю, едешь ли ты на юг?

— Это мое дело!

— Разумеется! — насмешливо сказал Казу. — Не хотел бы я быть на месте Перси, когда ты туда приедешь! — Усмехнувшись, он переглянулся с Гербертом, который ответил ему слабой усмешкой.

— А мне так кажется, что Перси было бы менее всего приятно оказаться в твоей шкуре! — произнес, наливаясь ненавистью, Джек, но внешне сохраняя то полное спокойствие, которое всегда так бесило его соперника.

Казу побежденный — усмехнулся и тяжелой поступью направился к своей лошади. Он отвязал ее, грузно влез на седло, тронул, намереваясь уехать, но снова остановился, как бы прислушиваясь к разговору Джека и Герберта. Герберт объяснил Джеку сначала как разыскать Джо Ло, затем перешел к рассказам о разных общих знакомых. Но он избегал, всяких вопросов, касающихся личных дел Джека.

Казу сидел, слушая, в некотором отдалении. Топор и веревка были привязаны к седлу, видимо, он собирался ехать в лес. Герберт расспрашивал о том, о сем; казалось, он был готов проболтать весь день и Джек охотно отвечал ему, весело смеясь и обращая все в шутку. Они заговорили о Перте и Джек стал рассказывать, как они с Томом танцевали на балу у губернатора, как их после севера все поражало и как Том веселился.

— Вы скоро закончите болтать? — крикнул Казу.

Джек оглянулся на него.

— Можешь не ждать! — пренебрежительно ответил он.

Казу пожелтел от злости.

— Что это значит? — спросил он, подъезжая ближе.

Джек, тоже побледневший как полотно, но сохраняющий внешне полное спокойствие, отчетливо и презрительно ответил:

— Мы разговариваем, можешь нас не дожидаться.

На такое оскорбление подходящих слов не было. Казу сидел на лошади, остолбенев. Неужели ему придется проглотить и эту обиду? Джек, смеясь, снова повернулся к Герберту:

— Я тебе еще многое могу рассказать про Тома!

Но вдруг инстинктивно подобрался и быстро посмотрел на Казу. Тот пришпорил лошадь, которая кобенилась и становилась на дыбы. У Герберта вырвался громкий крик недоумения. Джек быстро шагнул к своему коню, намереваясь вставить ногу в стремя, но в тот же миг отказался от этой мысли, обернулся, выхватил пистолет и прицелился. Казу, наконец, справился с лошадью, направил ее на Джека, держа в левой руке поводья, а правой сжимая топор. Его лицо было землисто-серого цвета, как у мертвеца. Он надвигался на Джека и Герберта, как пришелец с того света; он замахнулся топором, готовый раскроить череп, а лошадь то понукал, то удерживал, невольно заставляя ее беспокойно плясать на месте. Джек замер с пистолетом наготове, опершись на своего коня, тревожно поводившего ушами.