Николай Асанов - Радиус взрыва неизвестен

— Бегите, хлопцы, бегите! — прохрипел старушечий голос, потом голова исчезла.

Послышалось падение тяжелого тела, в окно выглянули сразу несколько голов, и я мог бы поклясться, что одна из них была мужская, и скорее всего господина Джаниса. А сзади, на пешеходном мосту, уже слышался топот, такой слитный, будто это одно длинное черное тело перебирало множеством ног, и мост осветился фонариками, факелами, словно там только и ждали сигнала, чтобы принять участие в облаве.

Сиромаха, Зимовеев и Володя взлетели на стену, волоча за собой веревочные лестницы, шнур с мягким шаром на конце, и я поторопился уступить им дорогу. Обрывая кожу с ладоней, я вдруг оказался внизу; тут меня впихнули в машину, шофер включил мотор, и «газик» ринулся вдоль стены в гору, туда, где все еще царила спасительная темнота, где не было ни людей, ни домов, ни огней.

Володя сматывал тянущийся по земле за машиной шнур. Зимовеев, перебирая лестницы, проворчал:

— Одну оставили!

— Это на стене, — устало сказал Володя. — Ну черт с ними, пусть приобщат к вещественным доказательствам. Я думаю, они еще будут ее продавать по кусочкам, как свидетельство чуда.

Сиромаха молчал.

И тогда я, которому так хотелось предостеречь молодых людей от опасных поступков, я, который был всех старше и, как мне думалось, опытнее, если не умнее, буркнул:

— А все-таки мы их перехитрили! Мы узнали, где Софья.

— Что? Что вы сказали? — вдруг повернулся ко мне Сиромаха, и я увидел его блестящие, мокрые глаза. — Что мы узнали?

— Я говорю, что мы узнали, где Софья! — весело и зло закричал я. — Разве вы не слышали? Старуха крикнула, что она в скиту на Громовице!

— В скиту! Но почему же мы не поняли? Она что-то прошептала сначала, потом закричала: «Бегите, хлопцы!»

— Черт возьми! Вы же были внизу, а я сидел на стенке, как раз против окна. Я-то слышал явственно. Она сказала: «Нема Софьюшки, нема! Увезли в скит на Громовицу!» Даю голову на отсечение!

— Зачем же такую голову отсекать! — закричал Зимовеев и вдруг чмокнул меня прямо в губы. Машину как раз толкнуло, и он чуть не откусил заодно и мой нос. — Нет, такая голова нам еще пригодится! — все веселее кричал Зимовеев, а Сиромаха только смотрел на меня блестящими глазами, и они словно бы светились в темноте.

Зимовеев потянулся, хлопнул шофера по плечу.

— А ну, теперь давай в город. Да побыстрее! А то еще, чего доброго, монахини на всех въездах поставят патрульных! Тут-то мы их тоже перехитрили. Они думали, мы кинемся обратно, там они нас и сцапают, а мы чуть не из другой республики въедем.

Шофер вывел машину на какой-то проселок, и она пошла, отсчитывая километры так, что у нас зарябило в глазах от придорожных распятий, мадонн с младенцем и без младенца, телеграфных столбов и тополей…

Подъем на Громовицу отложили еще на один день. Метеоролог Довгун после обеда исчез. В результате Зина ходит мрачная, надутая. Когда Володя спросил у нее, где Довгун, она ответила с вызовом:

— Он не захотел дожидаться вместе с вами тут второго пришествия и пошел один.

Что-то в ее словах резануло мой слух. Как будто она говорила с чужого голоса. Современные студенты мало знают библию и не пользуются такими оборотами речи.

Сиромаха и я лечим руки. У Сиромахи остались еще следы порезов, да и ночью он не уберегся, а я по непривычке к веревочным лестницам так ободрал ладони, что Володя всерьез отказывается взять меня на Громовицу.

Никогда раньше я не думал, что у меня появится такое пристрастие к альпинизму. До сих пор у меня кружилась голова на лестничной площадке второго этажа. А сейчас я обижаюсь на Володю и даже перестал с ним разговаривать. Знай я, что Довгун пойдет один, честное слово, попросился бы с ним!

Дело в том, что мы уже все знаем о монастырском ските на Громовице. Он построен лет триста назад и является особо доходной статьей монастыря, хотя посещается богомольцами только в летние месяцы. Скит известен и как исторический памятник. Во все прошлые войны скит был хранилищем монастырской казны и убежищем для монахинь. В сказаниях о чудесах, связанных с монастырем Пресвятой Девы, — а у какого уважающего себя монастыря нет своих сказаний о чудесах! — постоянно упоминается о том, как те или иные вороги пытались достичь скита и как они терпели неудачу. Иногда злоумышленников останавливали бури, в другой раз постигала слепота, в некоторых случаях сама Громовица вступалась за святых сестер и обрушивала на насильников обвалы и лавины. На самом же деле скит приносит монастырю и другой доход, кроме подаяний от верующих. В нем живут монастырские пастухи, и там же летом содержится большое овечье стадо. На зиму пастухи спускаются с горы в низины, а когда оттаивают полонины, как называют здесь альпийские луга, в скиту ставят овечьи кошары, там делают брынзу и сыр, заготовляют мерлушку, дубят овчины.

Скит расположен примерно на половине подъема. Все туристские и альпинистские группы обычно останавливаются в скиту перед последним рывком. Здесь они устраивают и свои вспомогательные базы.

Сейчас дорога в скит еще закрыта снегами. Но на лошадях туда можно добраться. По-видимому, Софью увезли пастухи, которые порой спускаются в монастырь за продуктами. Выше скита расположена только метеостанция, но она недалеко от скита, дальше начинается самый трудный подъем к вершине Громовицы. Но именно за трудность Громовицу и избирают альпинисты для своих тренировочных походов.

Мы очень жалеем, что Довгун ушел, не поговорив с нами. Он человек местный и мог бы произвести разведку в скиту, не вызывая подозрений. Теперь нам придется все делать самим.

Расчет у нас простой: мы идем на Громовицу не по дороге, а так, как обычно поднимаются альпинисты, в лоб, потом поворачиваем и останавливаемся в скиту. Здесь остается вспомогательная группа экспедиции: Сиромаха, Зимовеев и я. Володя со своими альпинистами идет на вершину Громовицы. Мы разыскиваем послушницу, готовим ее к бегству, а когда альпинисты вернутся с Громовицы, уводим Софью с собой. Она заявляет при свидетелях — а их окажется почти десяток, — что желает покинуть скит и монастырь, и тогда ни пастухи, ни монахини не осмелятся помешать нам. В крайнем случае мы пригласим в свидетели и работников метеостанции. Тем более что на метеостанции есть радио, мы всегда можем связаться с городом…

Так выглядит наш план.

Но сегодня Громовица курится туманом, и нам немного страшновато за Довгуна, который рискнул идти один в такой туман, а может быть, и в снегопад. Во всем остальном мире светит солнце, а вот гора стоит темная, угрюмая, и кажется, что она постепенно отдаляется от города.

Спать я ложусь с тяжелым сердцем.

Утром ко мне врывается Сиромаха. Он размахивает синим бланком радиограммы.