Аврора Гитри - Татуированные души

Ноябрь 1986 года

По дороге в «Розовую леди» я все время вспоминаю деланую улыбку Нет. Когда она вышла за дверь, оставив меня наедине с моими слезами, мне захотелось убежать. Но, вернувшись на улицу, я перестану быть новым человеком. Я снова превращусь в кого-то без имени, без лица, в кого-то с пустыми глазами и опущенной головой. Нет простит меня рано или поздно. Она такая сильная, она сумеет забыть о моей минутной слабости.

Я цепляюсь за эту надежду и распрямляю при ходьбе спину. Я пытаюсь не одергивать короткую черную юбку, которую, издеваясь надо мной, поднимает ветер. Сутенерша просила покороче, я так и сделала. Что не мешает мне мечтать о брюках. Готовясь, я долго терзалась сомнениями. Я впервые одевалась в одиночестве, без советов подруги. А ведь я должна обольстить, очаровать и увлечь за собой своего первого клиента. Я не знала, как накраситься. Как оживить свою выцветшую от слез кожу. Я предприняла несколько попыток. У меня слишком сильно дрожали руки. В конце концов, после многочасовых усилий, я добилась какого-то результата. Приемлемого, если учесть обстоятельства. Потом я надела короткую черную юбку и белую кофточку с бахромой, которую посоветовала купить моя подруга, обула туфли на шпильке и вышла из дверей, стараясь не спотыкаться.

Когда я оказалась на улице, небо прекратило плакать. Крепкие мужчины начали раскладывать лотки, чтобы превратить сои Патпонга в рынок, раздолье для покупателей. Некоторые продавцы уже выставляют на прилавки разноцветные маленькие кораблики и расхваливают их способность сопротивляться ветру и волнам.

И тут я вспоминаю нечто такое, от чего останавливаюсь посреди тротуара. Сегодня праздник Лои Кхратонг, день детей и влюбленных, день, когда река выполняет желания.

День обездоленных.

Я думаю, что, если бы я вышла из дома пораньше, я могла бы пойти на берег реки и попросить у богини вод даровать мне прощение Нет. И я бы представилась ей своим новым именем: Докмай, я — Докмай.

— Кажется, ты все-таки встретилась со своей защитницей?

Ее взгляд словно обдает меня ушатом холодной воды. Кошка выпустила когти. Ньям.

Я не отвечаю. Я высоко поднимаю голову. Она меня не запугает. Я наблюдаю за ней. На ней уже новый костюм. Платье цвета фуксии обтягивает фигуру, приковывает внимание.

Она красива. Невозможно красива.

Рядом с Ньям, каждое движение которой полно грации и чувственности, я кажусь себе неуклюжей. Бесполезной. Я кажусь себе перегоревшей лампочкой. Погасшей лампочкой.

— Ну и как там ее таец? Думаешь, женится?

При этих словах я поднимаю на нее глаза и спотыкаюсь. Нога соскакивает с тротуара. Я едва не падаю. К счастью, успеваю схватиться за фонарный столб. Повезло. Что не спасает меня от взрыва смеха Ньям.

— Ревнуешь, скажи честно? — подливает она масла в огонь.

Я проклинаю ее и ее намеки, безупречное тело, чувство равновесия… Я сдерживаю ругательство. От подавляемого бешенства мое лицо пылает, косметика, наложенная с таким трудом, течет.

Нет. Замужем. За татуированным. Я вижу эту картину. Меня прошибает пот. Видение душит меня волной влажного воздуха, такой же, что плывет над городом после дождя. Я представляю свою подругу в ослепительном подвенечном платье из белого шелка, с орхидеей в корсаже. Ее гладко зачесанные блестящие волосы испускают синие блики, способные разогнать облака. Кроваво-красный рот тщательно нарисован и зияет раной: раной, нанесенной счастьем. А справа от нее, вцепившись ей в руку, стоит тигр. Заманивающий свою жертву, чтобы затем сожрать ее. Зверь, нарядившийся женихом…

— Ох! Ты бы хоть в туфлях научилась ходить, — продолжает Ньям, хихикая. — Можешь даже ни на что и не надеяться. Сегодня вечером ты будешь пытаться не поймать клиентов, а хотя бы не обратить их в бегство.

Ньям хлещет меня своими словами, как плетью. Я не отвечаю.

Джай йен, йен.

Не сгибаться под тяжестью оскорблений. Гордо поднять голову. Покачивать бедрами. Следить за осанкой.

Вдали я вижу еще не включенную вывеску «Розовой леди». Еще несколько шагов, и мы у цели. Еще несколько минут, и Ньям найдет себе другую жертву для издевательств. Еще несколько секунд, и я окажусь под защитой тени сутенерши или Нет. Ньям опять что-то говорит мне. Гадость, несомненно. Я так сосредоточена на деревянной двери бара, на маленькой шаткой хижине, что не слышу слов Ньям.

Докмай, я — Докмай.

Я пришла, а моей подруги еще нет. Сутенерша, думавшая, что мы появимся вместе, спрашивает, где ее носят черти. Инквизиторша с желтыми глазами. Ньям, наверное, смеется за моей спиной, радуясь опозданию соперницы. Моя голова, до этого момента гордо поднятая и побеждавшая силу притяжения земли, опускается в бессильном признании.

— Я не знаю… Я думала, она уже здесь.

Старуха приходит в ярость. Я догадываюсь, что кровь кипит в ее венах, по биению жилки на правом виске. Похожей на внезапно проснувшуюся змею.

— Да не стой ты столбом! Работа не ждет. Иди в бар и поставь бутылки охлаждаться.

Я подчиняюсь. Я чувствую груз на совести. Беру бутылки пива из ящика под стойкой и думаю, что все произошло по моей вине. Если бы я сдержала свой страх, прогнала кошмары, не обратила внимания на рычание тигра, Нет не ушла бы взбешенной. Наша дружба не пострадала бы. Ньям подавилась бы своим ядом, а старуха бы нам обеим ободряюще подмигивала.

Я виновата во всем.

— А! Нет! Где ты шлялась, черт тебя дери! Ты знаешь правила. Здесь не детский сад. Опаздывать нельзя, — ворчит сутенерша.

Я застываю, держась за ручку холодильника, который обвевает мне шею прохладой.

Нет все в том же желтом платье, но лицо ее искусно накрашено, а гладко зачесанные волосы говорят о том, что она заскочила домой после моего ухода. Неужели она ждала, пока я уйду, чтобы подняться в квартиру?

— Извините меня. Это больше не повторится, — отвечает она, слегка склоняя голову.

— Надеюсь. В наказание ты сегодня открываешь.

Моя подруга кивает, признавая вину. Войдя, она ни разу не посмотрела на меня, даже не искала меня взглядом. Если бы она только повернула ко мне голову, она увидела бы, как мне плохо, как я страдаю.

Моя звезда.

Моя путеводная звезда.

Только бы ты не погасла для меня навсегда.

— Э, Докмай! Холодильник, между прочим, здесь стоит не для того, чтобы ты его в качестве кондиционера использовала!

Опять она! Ньям не оставляет меня в покое. С тех пор, как мы пришли, она только и ищет, к чему бы придраться. Спокойно сидит у бара, ничего не делает и наблюдает за новенькой, за соперницей, которой она ни за что не хочет позволить превратиться в профессионалку.

— Да, прошу прощения, — говорю я и так сильно хлопаю дверцей холодильника, что он начинает дрожать.