Аврора Гитри - Татуированные души

Но я-то знаю, что они ошибаются. Например, вчера она задремала после того, как рассказала мне сказку про принцессу в деревянной маске. А красная жидкость, окрашивающая ее зубы и губы, это не кровь пожираемых ею кур. Это сок бетеля. Да, у нее есть могущество. Но кто сказал, что оно злое?

Перед тем как подняться в дом, я несколько секунд жду, пока она выйдет. Я с напряжением вслушиваюсь в шорохи, исходящие из ее дома. Глупая птица, словно заметив мои усилия, заводит свою песню. Ее щебетанье становится все громче и настойчивей. Я думаю, что, может, хотя бы птица заставит Нок выползти из своей пещеры.

Я жду несколько минут.

Ничего, ни шороха.

Слегка встревоженный, я возвращаюсь в спальню. Натягиваю джинсы и майку, покрытую пятнами. Чищу зубы и снова выхожу на улицу.

Меня одолевают сомненья. Может, стоит проверить, хорошо ли она себя чувствует? Вчера она сильно кашляла. Веки набухли больше, чем обычно, глаза казались потухшими. Задержать уход и зайти к ней, рискуя встретиться с братом?

Ответом на вопрос становится кошмарный знакомый звук. Звук, всегда сопровождающий возвращение брата. Механическое бурчание. Его мотоцикл. Уже больше не размышляя, я скатываюсь с лестницы и бегу направо. Я бегу очень быстро. В направлении, противоположном тому, откуда едет мотоцикл.

Ужас вернулся. Он удлиняет мне ноги, придает им скорости. В организме в минуты опасности появляются скрытые возможности. Добравшись до бульвара, я понимаю, что оторвался. Брат не преследует меня. А ведь он точно видел, как я удирал, как мчался, услышав, что его железный монстр едет по сои. Но я нахожусь на улице, меня видят соседи. Брат всегда следил за тем, чтобы кошмар оставался в четырех стенах. Не бил меня в присутствии свидетелей. Не показывал им свои безумные глаза. Несмотря на уверенность в том, что я спасся, мое тело сотрясают конвульсии, которые я не могу унять. Потому что я предчувствую, что это бегство не останется безнаказанным.

Когда я прихожу к Джонсу, хозяин уже поднялся. Значит, провел ночь в одиночестве. Моя подруга не присоединилась к нему. Но я помню ее вчерашнюю стычку с Мартеншей. Она сказала, что проведет здесь ночь. Неужели Джонс не пригласил ее? Или прогнал? Я испытываю страшное желание спросить, не здесь ли она, не спит ли наверху, пока я готовлю завтрак. Два тоста. Крепкий чай. Я едва удерживаюсь от того, чтобы выжать сок из лимонов, которые по дороге купил у китайца.

— Нет передает тебе привет. Она сегодня ушла пораньше.

Я выдыхаю.

— Приготовь мне на вечер суп, пожалуйста. Легкий. Мне нужно немного похудеть. Я расплылся.

Я чувствую, как он улыбается за моей спиной. Он хочет ей нравиться. Он, фаранг, который своими деньгами соблазнит любую девушку из Патпонга. Я незаметно бросаю на него взгляд — нельзя оценивающе смотреть на хозяина.

Я вижу его в профиль, он повернулся к окну, выходящему к бассейну. Он повернулся к голубому квадрату, в котором видны деревья и цветы. Пинг, дочь садовника, может целыми днями неподвижно на них смотреть. У Джонса, несмотря на его сорок лет, кожа еще гладкая. Худое сильное лицо тщательно выбрито. Он кажется высоким, даже когда сидит. Я думаю, он хорошо физически развит благодаря баскетболу. Он часто по воскресеньям играет в баскетбол со своими друзьями, тоже фарангами . Мне не кажется, что он растолстел. Разве что немного постарел. В уголках глаз навсегда залегли морщинки, ямочка на подбородке углубилась, словно колодец, в котором спрятались слова. На белой коже следы времени виднее.

— Ладно, я пошел. Двести бат хватит на покупки?

Я успеваю отвести взгляд, чтобы не встретиться с ним глазами:

— Да, сударь.

Его костюм блестит, как лакированный.

— Хорошо. Я вернусь не поздно. До вечера.

Я киваю головой, и он уходит, оставив после себя свежий запах, который всегда витает в ванной комнате. Запах одеколона после бритья, очень дорогого. Услышав, как закрывается дверь, я начинаю убирать со стола. Разделаюсь с посудой сразу же.

Потом я привожу в порядок гостиную, поправляю обтянутые красным шелком подушки, на которых хочется поваляться, выбиваю пыль из дивана, протираю деревянную мебель тряпкой, которая всегда висит у меня на поясе. Работа привычная, поэтому я делаю ее быстро и хорошо. Покончив с пылью, я подметаю везде пол и наконец поднимаюсь в спальню. Там веет холодный сухой ветерок. Господин Джонс забыл выключить кондиционер. Розовая фланелевая простыня валяется кучей у входа в ванную. Одеяло отброшено к ногам кровати.

Я представляю, как Нет, в порыве стыдливости, тянет ткань на себя, делает из нее тогу и, словно богиня, скользит в ванную, как Джонс откидывает одеяло, обнажая свое голое тело, которое кажется ему «расплывшимся», и приглашает любовницу присоединиться к себе.

Я трясу головой и шепотом ругаю себя: «Ты здесь не для того, чтобы воображать себе их любовные утехи, ты должен постель убирать. За дело!» Я поднимаю простыню с пола и сразу же вижу на ее краю черный след, словно от туши для ресниц. Ну и ладно. Я постираю постельное белье. Я все равно собирался устроить сегодня стирку. Держа простыню в руке, я иду к кровати, чтобы сдернуть с матраса вторую простыню и снять с подушек наволочки. И только в этот момент я замечаю нечто необычное.

На столике.

Я подхожу к нему с бьющимся сердцем.

Я напрягаю память.

Я считаю и пересчитываю.

Четыре маленькие серебряные шкатулки размером с зажигалку «ЗИППО».

Каждая покрыта лаком, на крышке — рисунок. Все рисунки изображают разных птиц. Не хватает майны и пеликана. Овальной шкатулки и круглой. Я застываю от страха. Я их не брал. Они мне кажутся такими ценными, что я даже боюсь прикасаться к ним. Я никогда ничего не крал. Никогда. Но Джонс, конечно, подумает, что это я.

Нет. Может быть, хозяин их убрал, переставил, унес в другое место. Может быть, он решил подарить их кому-нибудь. Почему не самой Нет…

Воспоминания мелькают передо мной, я слышу слова, оказавшиеся ложью. Забытый браслет. Я чувствую, как во мне рычит слепая ярость. Я проклинаю свою наивность. Я доверился ей. Но несмотря на гнев, я не ощущаю в себе смелости донести на нее, рассказать Джонсу об исчезновении двух птиц, двух серебряных шкатулок, похищенных изящной рукой с красными ногтями.

Внезапный громкий звонок в дверь прекращает мои попытки найти решение. Может быть, это она вернулась? Что она забыла на этот раз? Серьги? Конечно, в ее коллекции не хватает еще двух шкатулок. Я быстро оглядываю комнату, чтобы убедиться, что она ничего, якобы случайно, не оставила перед тем, как уйти «пораньше».

Я спокойно спускаюсь с лестницы, готовя речь.

— Здравствуйте. Пхон, правильно?

Глубокий синий взгляд, белокурые волосы, приглаженные и более темные, чем вчера. Протянутая рука. Передо мной стоит фаранг, его прекрасные губы сияют улыбкой.