Мишель Фейбер - Сто девяносто девять ступеней. Квинтет «Кураж»

Уже засыпая, Кэтрин подумала, что видит сон: ей слышались какие-то странные звуки изнутри своего тела, звуки томящейся в плену твари, которая рвется на волю, разрывая ее плоть и мечтая о глотке свежего воздуха. Затем внезапно ее разбудил вполне реальный крик, доносившийся извне. Детский крик, испуганный и бессловесный. Она подумала сначала, что это Аксель, но какой-то инстинкт подсказал ей, что это Дагмар, которая столкнулась с чем-то таким, с чем она не в состоянии справиться в одиночку.

Роджер спал как убитый; Кэтрин не стала будить его, набросила халат и выбежала из спальни.

— Hilfe! [37] На помощь! ( нем. ). — кричала Дагмар из последних сил.

Кэтрин вбежала в спальню немки, но увидела там только Акселя, который вопил и корчился на расправленной постели.

— На помощь!

Кэтрин метнулась в соседнюю комнату — спальню Бена. Бен лежал, раскинув руки, на полу, рядом с узкой кроватью, полы пижамы разошлись, демонстрируя его большой бледный живот. Дагмар, склонившись над ним, судя по всему, целовала его в губы. Затем, откинувшись назад, она оперлась руками на его приподнятую грудь, положив одну загорелую ладонь поверх другой, и всем своим весом навалилась на его грудную клетку, так, что на руках у нее выступили жилы.

— Дыхательные пути. Закупорка, — сказала она, тяжело дыша от усилия и продолжая массировать то место на туловище Бена, где, по ее предположениям, скрывалась грудина. Огромная грудная клетка баса возвышалась над полом так сильно, что при каждом нажатии колени Дагмар отрывались от пола.

Кэтрин пересекла комнату одним прыжком и склонилась к голове Бена.

— Роджер! Джулиан! — завопила она, а затем прижалась своими губами к губам Бена. В паузах между ритмическими движениями Дагмар она вдувала из всей мочи воздух в легкие певца. У нее уже начало колоть в боках, а она все продолжала и продолжала делать искусственное дыхание.

«Ну, пожалуйста, прошу тебя, дыши!» — мысленно умоляла она Бена, но тот так и не задышал.

Джулиан ворвался в комнату и в то же мгновение уставился в изумлении на женщин: Дагмар, совершенно голая, и Кэтрин, в распахнутом халате, склонились над распластанным на полу телом Бена.

— Э-э-э… — замычал он, выпучив глаза, пока до него наконец не дошло, в чем дело. Тогда он, завывая, выскочил из комнаты и заметался по дому, пытаясь отыскать в темноте телефон.

В последний день пребывания «Квинтета Кураж» в «Шато де Лют» гостиная была залита мягким, неярким светом. Погода наконец сменилась. Багаж, сваленный в прихожей, напоминал уродливую авангардную скульптуру, насильно впиханную в исторический интерьер со всеми его старинными прялками, продольными флейтами, фолиантами в кожаных переплетах и лютнями.

Ян ван Хёйдонк должен был прибыть с минуты на минуту в бананово-желтом микроавтобусе, а затем, после того как дом опустеет, наверняка явится Джина, чтобы сделать уборку. Пара предметов в прихожей были сильно повреждены санитарами, когда они выносили тело Бена через узкий дверной проем, но владельцы шато, разумеется, примут во внимание исключительные обстоятельства. В конце концов, нелепо ожидать, чтобы предметы антиквариата существовали вечно — рано или поздно время все равно возьмет свое.

Стоя у окна и глядя незрячим взором на то, как миллионы крошечных градинок стучат в оконное стекло, Роджер наконец решился заговорить на тему, избежать которой было невозможно.

— Мы должны решить, что нам теперь делать, — сказал он спокойно.

Дагмар отвернулась в сторону и стала разглядывать своего малыша, лежавшего у нее на руках. Она уже приняла решение по этому поводу, но пока не собиралась делиться им с Роджером Куражом.

— Фестиваль еще не начался, — сказала она, покачиваясь на абсурдно большом пластиковом чемодане, принадлежавшем Кэтрин.

— Знаю, но рано или поздно он все же начнется, — сказал Роджер.

— Дай нам прийти в себя, Роджер, — тихо посоветовал Джулиан, который, склонившись над пианино, прикасался к клавишам тонкими пальцами, не нажимая на них.

Роджер сморщился, устыдившись того, что он вот-вот должен был сказать — чего он просто не мог не сказать, подчиняясь велению своего личного, особенного Бога.

— Мы можем справиться с этой ситуацией, — сказал он наконец. — Басовая партия в партите очень простая, чтобы не сказать больше. Я знаю одного баса по имени Артур Фалкирк, это старый приятель Бена, Они вместе пели в Кембридже…

— Прекрати, Роджер!

Это сказала Кэтрин. Ее лицо, красное и распухшее от слез, было попросту неузнаваемым. Перед тем как, поближе к утру, она наконец успокоилась, она плакала с такой неукротимой силой, с какой не плакала с семилетнего возраста. Она завывала, а потоки дождя омывали «Шато де Лют», и звуки ее плача вплетались в симфонию, состоявшую из поскрипывания старого фундамента, журчания воды льющейся по водосточным трубам и желобам, звонками телефона. От долгих слез голос ее охрип так сильно, что вряд ли кто-нибудь догадался сейчас, что она поет сопрано.

Роджер нервно откашлялся.

— Бен был очень ответственным человеком, — сказал он. — Ему бы понравилось…

— Прекрати, Роджер! — повторила Кэтрин.

Тут вновь зазвонил телефон, и Кэтрин сняла трубку прежде, чем ее муж успел сдвинуться с места.

— Да, — просипела она. — Да, это «Квинтет Кураж». Вы говорите с Кэтрин Кураж. Да, я все понимаю, мы вам очень признательны. Нет, разумеется, мы не будем исполнять «Partitum Mutante». Надеюсь, мистеру Фугацци удастся найти другой ансамбль. Времени осталось так мало, что я бы посоветовала ему подготовить фонограмму, но я думаю, он сам как-нибудь разберется с этой проблемой… Посвящение? Очень любезно с вашей стороны, но я не думаю, что Бену эта идея понравилась бы. Хорошо, я подумаю о такой возможности. Позвоните мне по лондонскому номеру. Но не сразу, конечно, через несколько дней. Да. Не за что. До свидания.

Роджер стоял у окна спиной к Кэтрин, сложив за спиной руки. На фоне продолжавшего падать за окном града можно было рассмотреть только его силуэт. Снаружи хлопнула дверь автомобиля: никто не услышал, как к дому подъехал микроавтобус с Яном ван Хёйдонком за рулем.

Кэтрин уселась рядом с Дагмар на чемодан: он был таким бессмысленно огромным, что на нем нашлось место для них обеих.

— Спасибо тебе, что едешь вместе с нами, — шепнула она на ухо немке.

— Ничего, — безо всякого выражения отозвалась Дагмар. Слезы катились у нее по щекам и падали на ребенка. Она позволила Кэтрин взять себя за руку — за эти смуглые и сильные пальцы, которым тем не менее не удалось вернуть к жизни тело Бена Лэма.

Скрип разбухшей от дождя входной двери, на которую кто-то навалился плечом, вывел их всех из транса. Поток влажного, пропитанного ароматами земли воздуха ворвался в дом, а следом за ним на пороге появился Ян ван Хёйдонк. Не говоря ни слова, он прошел в гостиную, взял два чемодана — Роджера и Бена — и поволок их к двери. Дагмар и Кэтрин соскочили с чемодана и позволили Роджеру поволочь его к выходу, хотя его вместе со всем содержимым легко можно было бы бросить в Бельгии. Чемодан был битком набит одеждой, которая ей не пригодилась, и пищей, которую она не съела. В будущем, если ее вообще ждет будущее, Кэтрин решила никогда не брать с собой столько всякого барахла.