Джулит Джедамус - Роман потерь

— Это госпожа Хэн, она опять бродила. — И пока я шла по коридору до своих комнат, меня преследовал их смех.

Она явилась без предупреждения, вечером, когда я писала письмо Масато. Услышав, что она разговаривает с Юкон, я резко повернулась и опрокинула кувшин, в который макала кисти. Вода пролилась на бумагу и стала стекать с края доски. Я схватила испорченное письмо, смяла его, но выпачкала чернилами пальцы и края рукавов.

— Пришла Изуми, — сказала Юкон, высунув наполовину свое горбоносое лицо из-за ширмы. — Можно ей войти?

Не успела я ответить, как она была уже в комнате: взгляд такой же темный, как ее узорчатое платье, губы дрожали.

— Вы будете рады услышать, что он болен.

Я отослала Юкон, которая подслушивала, стоя за ширмой.

— Кто болен?

— Вы отлично знаете, кто. Я только что получила от него письмо. Он остановился около Отоко и пробудет там, пока не почувствует себя лучше. У него лихорадка. — Она укоризненно посмотрела на меня. — Это ваших рук дело, не правда ли?

— Ничего подобного.

— Вы сделали это назло мне. Вы хотите сделать меня такой же несчастной, какой он сделал вас.

— Вы злюка и лгунья! — Слова вылетали из меня прежде, чем я могла остановиться. — Вы украли его у меня и лгали, когда я спрашивала вас о нем. Все то время, когда вы были любовниками, все то время, когда вы притворялись моим другом, вы смаковали обман. А теперь вы посмели прийти ко мне с обвинениями! Уходите. Меня тошнит от вас.

— Я уйду не раньше, чем вы услышите то, что я хочу сказать. Я не крала его у вас. Это он вас оставил. Он бы порвал с вами, даже если бы не встретил меня.

Я постаралась не показывать ей, насколько уязвлена, чтобы не доставить ей такого удовольствия.

— Вы, видимо, полагаете, что я доверяю вашему мнению?

— Это не мое мнение. Я услышала это от него. Мы абсолютно откровенны друг с другом. Не беспокойтесь, — сказала она, уловив выражение моего лица, — когда-то он немного любил вас.

Как наслаждалась она этим своим последним ударом — ударом острого лезвия.

— Уходите, — повторила я.

— Еще одно. Скажите этому своему мужчине, чтобы он прекратил заниматься магией.

— Какому мужчине? Какая магия?

— Вы прекрасно знаете, кого я имею в виду. — Ее голос был холоден, как холодны были мои руки. — Если бы вы хотели защитить его, вам следовало быть более острожной. — Она с ненавистью посмотрела на меня. — Он дал вам это, ведь так?

— Дал мне что?

— Вашу драгоценную книгу. Вы вместе задумали передать ее Канецуке, верно? Скажите, почему вы хотели, чтобы я передала ему книгу? Вам доставляло удовольствие думать, что вы используете меня для осуществления своего замысла?

— Не было никакого замысла.

— Он обучил вас этим ритуалам, заклинаниям и магическим формулам. Он дал вам это средство, которое вы держите около своей постели. Вы думаете, я не слышала о ваших тайных визитах к нему домой, о том, как вы бродите по улицам и паркам? Разве вы не догадываетесь, что думают об этом люди? Какие женщины разгуливают по городу в разгар эпидемии? Какие женщины запираются среди бела дня с книгами и магическими инструментами? Вы сумасшедшая, именно так о вас говорят.

— Кто говорит, что я сумасшедшая?

Она недоверчиво посмотрела на меня.

— Кто этого не говорит? Я никогда не думала, — сказала она, — несмотря на все, что вы совершили в прошлом, что вы способны причинить вред ребенку.

Значит, она обвиняет меня в страданиях Рейзея. Это привело меня в ярость!

— Именно вы задумали эту интригу и преподнесли ее императрице, именно вы сказали, что я виновата в несчастье.

Она засмеялась. Ее начерненные зубы блестели.

— Зачем бы мне это делать? Зная, что вы собой представляете, никто не нуждается в доказательствах.

— Но если я, как вы говорите, сумасшедшая, зачем стараться разубеждать меня?

— Затем, что я люблю Канецуке и не позволю вам причинить ему вред, как вы причинили его другим.

— У меня нет причин желать ему зла. Когда-то я любила его больше, чем вы.

— Но сейчас вы его не любите. Послушайте меня. — Она подошла ко мне так близко, что я почувствовала запах ее пота и приторный аромат розы. От гнева ее губы раскрылись как бы в припадке страсти. Как часто, должно быть, он целовал их. — Если случится так, что его болезнь станет серьезной, если ему станет хуже, если он будет страдать, вы ответите за это. И прекратите слоняться около моих комнат. Я не стану объектом ваших колдовских манипуляций.

Всю ночь после этого разговора я лежала на полу и передо мной стояло ее лицо: тонкие темные брови, полные злобы глаза, припухшие, как будто от укусов любовника, губы. Не имеет значения, кто распустил слухи в связи со смертью Рейзея. Неважно, сошла я с ума или здорова. Мне определена роль, и я должна ее сыграть. Я не свободна в своем выборе; даже побег является частью ее плана.

Буду краткой, иначе она может застать меня за доской для письма. Слишком опасно действовать открыто.

Ему стало хуже, и ее ненависть возросла. Я ощущаю это даже во сне. Она давит на меня сильнее, чем вода. Тонуть было бы легче.

Она говорит обо мне своим друзьям, а те пересказывают своим. Слухи множатся, меня засасывает поток их ненависти. Скалы нависают с обеих сторон, оставляя мне лишь узкую светлую линию неба, и я несусь в бесконечность.

Где я упаду? У бездны нет дна. Прошлой ночью исчезло даже это глубокое ущелье, и у меня остались только ощущения. Я падала и падала в пустоту, образованную моим движением. Я несла свои страхи сквозь пустое пространство, и звезды за моей спиной не освещали мне путь.

Я должна закончить писать до ее прихода. Только вчера я видела ее. Я приоткрыла один глаз — она думала, что я сплю, — и увидела руку, задвигавшую занавеску. Как она быстро повернулась, когда увидела, что я проснулась! Ее одежда прошуршала по полу, как крылья насекомого; но ее выдал запах духов.

Я должна как можно скорее предупредить его о ее намерениях, прежде чем он начнет падать, как я. Я видела, как он балансировал над краем. Когда-то мы оба упали в бездну — бездну любви, в это черное беспамятство, но я не позволю ему упасть снова из-за ее ненависти.

Далеко ли то место, которое я ищу? Там холмы или долины? Когда-то я была долиной, моя белая кожа была покрыта трепещущими листьями, тело терялось в изобилии азалий.

Неужели я опять потеряю себя? Длинноствольные буки будут приветствовать меня. Каштаны раскроют надо мной свой шатер. Священные груши выгнут ветви над моей головой.

Все неизведанное откроется мне. Деревья гинкго распустят свои бледно-зеленые веерообразные листья. Раковины раскроют свои сокровища. Песня зяблика станет понятной для меня, слова, запечатленные в камнях и деревьях, откроют свои значения.