Эрскин Колдуэлл - Дженни. Ближе к дому

Долго он этак кричал, а в конце концов взял да и выпалил, что она блудница. Когда проповедник так ее обозвал, я не вытерпела и сказала, что не очень-то вежливо называть так хорошенькую девушку, которая имеет высшее образование и новенькую четырехместную машину, и никогда худого слова никому не сказала, сколько я ее знаю. Он опять взбеленился и заплевал себе весь подбородок и сказал, что как бы я ее ни называла, все равно она развратная женщина, с его точки зрения. Он еще и разное другое про нее говорил, мне уж и повторять совестно, даже и вам, хотя бы зажмурившись и в темноте. Я таких словечек не слыхивала с тех пор, как война кончилась и закрыли казармы в Саммер-Глэйде.

Судья Рэйни достал из кармана сюртука сигару и закурил ее.

— Откуда у проповедника Клу такие обширные сведения по этой части, Дженни? — спросил он.

— Я его и об этом спрашивала, Майло. Он сказал, что один из его прихожан держит мотель «Приятное времяпрепровождение» на шоссе милях в трех от города и он будто бы видел на прошлой неделе, что Бетти три раза входила в три разные комнаты с тремя разными мужчинами.

Судья Рэйни, выпустив к потолку струю сигарного дыма, наблюдал, как дым расходится по комнате.

— Лучше бы они переменили название пансионата на какое-нибудь другое, не столь завлекательное, а человеческую природу изменить не старались. По правде говоря, каждый раз как я проезжаю мимо пансионата «Приятное времяпрепровождение», у меня всегда возникают самые игривые мысли. И под присягой мне пришлось бы сознаться, что я не раз давал крюку, лишь бы позволить себе это удовольствие.

— Но ведь проповедник Клу вовсе не шутил, Майло. Он по-настоящему разозлился и вышел из себя. Он говорил, а сам все время хмурился, вытирая заплеванный подбородок, и топал ногами. Он сказал, что считает своим долгом натравить закон на меня и Бетти и положить конец ее безобразному поведению.

— Дженни, сколько человек себя помнит, уже не говоря о писаной истории, всегда существовали привлекательные молодые женщины, такие, как Бетти Вудраф, и, поскольку их права твердо определены законом, всегда найдется кто-нибудь, вроде меня, для защиты их интересов. И можете быть уверены, что пути закона мне известны, поскольку всю мою сознательную жизнь я провел либо в судейском кресле, либо стоя перед ним. Закон есть несгибаемое орудие, управляемое гибкими умами. В пояснение позволю себе привести один-два примера.

Если Джон Доу взял у Ричарда Роу сто долларов с обязательством уплатить по первому требованию и не уплатил и у Ричарда имеется на руках долговая расписка, а Джон по какой бы то ни было причине не может выполнить свое обязательство по отношению к Ричарду и если Ричард обращается за помощью в суд, то суду, естественно, полагается выдать законный ордер на арест Джона в том случае, если Джон откажется выполнить предписание об уплате, и, следовательно, как полагается по закону, суд более чем вероятно принудит Джона выплатить долг Ричарду, даже если для погашения долга придется продать все имущество должника с публичного аукциона. Теперь, если вы меня слушали, вам ясно, что я имею в виду, называя закон несгибаемым орудием.

С другой стороны, однако, в суде имеется человеческая сторона, иначе говоря, гибкий ум. При условии, что дело подготовлено и ведется надлежащим образом, суд обычно признает тот факт, что природой одному полу дано право привлекать другой пол и сожительствовать с ним в приемлемых для них обоих условиях. Лично я сказал бы, что не дело суда определять такого рода условия и налагать ограничения и запреты. В это время и мысли и внимание обеих сторон бывают достаточно заняты и незачем принуждать их копаться в куче судебных постановлений. Как бы то ни было, суд почти всегда проявляет достаточную гибкость мысли, сталкиваясь с такими случаями, и обычно выносит решение, что всякие действия этого рода по самой своей природе совпадают и потому не подчиняются юрисдикции современных судов.

Судья Рэйни протянул руку и потрепал Дженни по плечу.

— Так что не огорчайтесь, Дженни. Не думайте, что я только теоретик, но не практик. Я как раз настроился на эти аспекты закона и не могу остановиться, пока завод не кончится.

Что касается вас, Дженни, то надо вам знать, я отнюдь не склонен недооценивать опасность влияния фанатиков в религии и политике. Положитесь на меня как на своего поверенного и пусть вас не беспокоят сегодняшние угрозы проповедника Клу и всех прочих. Я двадцать лет просидел в судейском кресле, пока не ушел с государственной службы и не занялся частной адвокатской практикой, и потому вы спокойно можете доверить мне защиту ваших интересов. В сущности мне даже не терпится этим заняться.

— Так, значит, мне не надо говорить Бетти, чтобы она укладывалась и съезжала с квартиры?

Он торжественно наклонил голову.

— Вот об этом я и толкую все время, Дженни.

— Даже если еще раз придут и станут грозить мне арестом и тюрьмой?

— Нет, — сказал он, опять наклонив голову. — Нет.

— Ну, у меня большое бремя с души скатилось, — сказала она, благодарно улыбаясь. — Пока вы все это говорили вот сейчас, мне не очень-то было понятно, что значат все эти громкие слова. — Она глубоко вздохнула от облегчения. — Я бы ничего не имела против того, чтобы сидеть в хорошей тюрьме новой постройки, но не в этом же свинарнике позади здания суда. Там у них в городской тюрьме просто приткнуться негде. Тюремщики со всей ихней сворой расхаживают взад и вперед целый день и глядят на тебя, что бы ты ни делала, а ночью отпирают дверь камеры и входят без приглашения. А почему я столько знаю про нашу городскую тюрьму, так это потому, что как-то раз — много лет тому назад — у нас избрали новую шайку политиканов управлять городом. И не успела я с ними хорошенько познакомиться, как они прикрыли мой пансион и посадили меня в эту самую тюрьму. Мне влетело в двести долларов выбраться оттуда и снова открыть свое заведение. Вот теперь вы знаете, Майло, какое бремя у меня с души скатилось. Теперь-то я почтенная женщина на покое и мне уж не к лицу опять садиться в эту тюрьму.

— И я рад, что сумел успокоить вас, — сказал судья Рэйни, глядя на часы. — Если вы меня угостите хорошей порцией обыкновенного пшеничного виски, я подкреплюсь, прежде чем выйти на холод. В такую погоду надо же мне чем-нибудь согреться.

Дженни выбежала из гостиной и очень скоро вернулась с бутылкой виски, двумя стаканами и кувшином воды. Судья Рэйни щедрой рукой налил виски в оба стакана, но когда Дженни хотела подлить воды из кувшина, он сурово нахмурился и резким движением отодвинул стакан.

— Нет, Дженни, нет, — сказал он твердо, все еще хмурясь. — Первый стакан мы выпьем за крепкую дружбу, а ее может укрепить только чистое виски.