Финнуала Кирни - Ты, я и другие

Она не сводит с меня взгляда, однако ответить мне нечего. Нечего.

Мег вонзает в цыпленка здоровенную разделочную вилку.

— Ну, скажи что-нибудь. А то я решу, что пришла зря.

— Ты делаешь инъекции гормонов? — Не самый лучший способ сменить тему, но другого у меня нет.

Она кивает.

— Да, каждый день приходит медсестра, колет.

Четыре дня до пересадки.

— Мама точно успеет к началу операции?

— Уж не волнуйся.

— Хорошо. — Меня не приглашают. — Поешь со мной?

Я стараюсь, чтобы голос звучал ровно. Разговор дается тяжело.

Она колеблется.

— Только суп. Мне надо идти.

За окном начинает падать мелкий снег. Он ровным слоем оседает на узких деревянных перилах балкона.

В глубине души я надеюсь, что снегу навалит как следует и нас здесь засыплет. Тогда Мег никуда не денется.

Возможно, если бы я сумел заставить ее меня выслушать…

Через несколько минут мы сидим у стойки и прихлебываем суп. Вкусно.

— Как мама съездила в Лос-Анджелес, не знаешь?— Совершенно фантастическая поездка. Ее та-ак встретили! — Мег болтает ложкой в тарелке, потом снова начинает есть. — Конечно, когда позвонили из больницы, настроение у нее испортилось. Расстроишься тут.

— Извини. Должно быть, она испугалась. Мне очень неприятно, что ее побеспокоили во время поездки.

— Было понятно, что с тобой не произошло ничего страшного. Мы обе, и я, и мама, независимо друг от друга, разговаривали с лечащими врачами.

Я доедаю суп. Бросаю, стараясь не показать обиды:

— Должно быть, они удивились, почему ни одна из вас так и не пришла.

Мег еле заметно улыбается, пожимает плечами:

— Я спросила, есть ли угроза твоей жизни, и мне сказали: «Нет». Мама спросила то же самое. Если уж я не выбралась навестить тебя из Клэпхема, шансов на то, что она примчится из Лос-Анджелеса, не было вообще.

— Разумеется…

Мег уносит грязные тарелки и ставит моего цыпленка.

— Ну, вот, наслаждайтесь друг другом, а я пошла.

Накидывает на плечи пальто, надевает шерстяную шляпку с мягкими полями.

— Почему ты не рассказал нам о своем сыне, папочка?

Вероятно, в этом вопросе — истинная причина ее прихода. Та Мег, которую я знаю, всегда хотела знать, что и почему.

Папочка, а почему на деревьях растут листья ?

Папочка, а почему мальчишки не такие, как девочки?

Откуда взялись разные цвета, папочка?

Почему числа именно такие, а не другие?

Почему ты такой лживый ублюдок, папочка?

Ее пронизывающий взгляд встречает мой с таким напором, что я отвожу глаза.

— Если о чем-то молчишь, то проблемы будто и не существует. — Дерьмовое объяснение, если честно.

— Мама ведь все равно узнала об этой… как ее…

Кире? И о залете? Хотя, если вспомнить, сколько ты мне мозги компостировал про безопасный секс…

Она права. Я не только лгун, но еще и ханжа.

— Может, я бы обрадовалась, что у меня есть брат?

— Это убило бы твою мать. Убило бы нас с ней, нас двоих. Убило бы меня и тебя, нас с тобой.

Она качает головой.

— Но все стало известно так или иначе, после многих лет вранья.

— Нам не дано знать, что было бы, если… Я поступил так, как поступил, поскольку думал, что так будет лучше для всех.

— Не-ет. Ты поступил так, как поступил, поскольку это было лучше для тебя.

Поднимаюсь, на плечи давит тяжесть. Последний укус самый болезненный. Мег, наверное, никогда не понять, как ложь порождает ложь. Первая ведет ко второй, потом к третьей, потом к тридцатой.

— Возможно. — Не буду спорить.

Она пришла, да, но до прощения еще очень далеко.

— Приятного аппетита, — говорит Мег, распахивая входную дверь. И уходит. Не поцеловав на прощание, не обняв.

Я смотрю на тарелку с цыпленком и понимаю, что ему прямая дорога в мусорный бак.

— Ты уверена? — спрашивает Жиль. Хмурое выражение лица его старит.

Киваю в ответ. Я уже на работе, хотя еще не пришла в себя от разницы часовых поясов, и, по-хорошему, мне бы остаться в постели, но я настроена решительно.

— Чтобы выставить дом на продажу, нужно согласие Адама.

— Получим.

Жиль улыбается. Перспектива поработать с продажей моего прекрасного дома приводит его в возбуждение.

Именно поэтому я сначала уселась за стол и только потом сказала ему. Не хочется ни поцелуев, ни объятий. Не стоит давать повод для неправильных выводов. Не представляю, как бы помягче сказать, что у нас с Жилем отношений не будет, но сколько можно с этим тянуть?

Что я знаю точно, знаю после лос-анджелесского «романа» с Пинком, — никогда больше не захочу заурядного, обычного секса. С Пинком… это было блистательно. Накал страстей, острота переживаний еще и от того, что рядом другой мужчина, не Адам.

Все это произошло только единожды и не повторится никогда. А связь с Жилем будет нечестной по отношению к нам обоим.

— Поужинаем сегодня? — спрашивает он.

— Не могу, сегодня придет Карен.

Она действительно придет, я не обманываю.

Лучше бы я отправилась домой, брякнулась в постель и заснула. Однако Карен настойчива.

— Тогда завтра?

— Жиль, не сердись, я еще даже чемоданы не разобрала.

Плюс завтра Мег ложится в больницу.

Я никому не рассказывала деталей, Жилю в том числе, мол, дочери нужно пройти некую процедуру.

Никто не знает, что это попытка спасти жизнь ее брата — брата, о котором она прежде не слышала, потому что отец предпочел все от нас скрыть.

Жиль разочарован. Надо полагать, удивляется, каким образом нераспакованные чемоданы могут помешать ужину. Впрочем, он согласно кивает и удаляется.

Надо все-таки с ним поговорить откровенно.

Только не сегодня.

Просматриваю расписание. Плотный день. Первая встреча через десять минут: специалист по проведению инвентаризации в квартире Киры Пью. Я подхватываю сумку и выхожу.

О ней я стараюсь не думать. Женщина, много лет назад переспавшая с моим мужем, женщина, которая, пока я умоляла Адама пойти на прием к специалисту для спасения нашего брака, вынашивала его ребенка.

Прохожу мимо стойки консьержа, и все внутри сжимается от неясной тревоги. У двери я сначала стучу, потом позволяю себе достать ключи и войти.

Кира Пью стоит в центре гостиной.

— Я перенесла инвентаризацию, специалист придет позже. Я хотела увидеть вас, у нас есть возможность.

..

Мои ноги словно прирастают к паркету. Я смотрю вниз и думаю: а ведь эти узкие плашки были когда-то деревом…

— Мне не о чем с вами разговаривать.

Она кивает:

— Я совершенно уверена, что сказать вам есть много чего, но не позволяет воспитание.

— Вы меня не знаете.

— Не знаю. Просто хочу поблагодарить. Спасибо за то, что позволили дочери сделать то, что она делает. У Ноя, несмотря на обстоятельства зачатия, тоже есть семья. Мы все очень любим его, а Мег… она дает ему реальный шанс.