Странности любви

— Таня, как вы можете! Любовь — это же…

— Любовь? Любовь! — фыркнула Миронова. — Ой, держите меня пять человек — любовь!! Да кому она сейчас нужна, эта любовь? Техника, Полина Васильевна, простая техника. Вы что, не знаете, как это делается?

Полина покраснела.

— Нет, я не совсем то имела в виду, — виновато поправилась Миронова. — Любовь — это слишком утомительно. Зачем? В наш-то век? Век демократии и хозрасчета! "Без всяких эмоций", — как говорит Галкин.

— Демократия, — раздумчиво повторила Полина, с удовольствием отрываясь от клубней. — Трудновато дается нам сия наука.

— Так мы ж и учиться уже разучились! А демократия — наука.

Она быстро швыряла тяжелую от налипшей земли картошку, не давая Полине передохнуть.

— Вы не устали, Таня? — забеспокоилась Полина, глядя, как быстро наполняется очередная корзина. — Отдохнуть не хотите?

— Нет! — резко ответила Миронова. — Я обязательно выполню норму! Сделаю им это чертово изобилие! И гляну, как они будут бороться…

"Изобилие для нас хуже голода", — вспомнила Полина какую-то телепередачу.

После холодного мрачного поля, после дождя и ветра возвращение в лагерь казалось светлым праздником. Наспех сполоснув в большом корыте перед столовой сапоги, не заходя в корпус, студенты бежали скорее внутрь — не столько к хитрому Петиному ужину, сколько к теплу, свету, цивилизации.

Сваленная в кучу мокрая одежда вскоре начинала дымиться густым терпко пахнущим паром. Все столпились у свежей "молнии", обсуждая последние новости.

— Опять Нефертити все рекорды перекрыла!

— Конкурс красоты отменяется, "Мисс Картошка" уже есть!

— Слушай, Тань, имей же совесть! С твоими темпами у начальства "Сюрпризов" не хватит!

— Хочешь всю Россию нитратами закормить?

— Наоборот! В мешках-то картошке сподручнее гнить! — взял Нефертити под защиту Боб Беспутнов: — Зря бочку на человека катите.

— Все мы под Бобом ходим, — не остались в долгу студенты.

Не успели рассесться за столами, как к зданию, коротко посигналив, подкатил забрызганный грязью голубой "Жигуль". Игорь Павлович вышел встречать гостя, секретаря парткома института.

— Жаль, скат подвел, — сокрушался секретарь, поднимаясь с командиром по лестнице. — Хотел на поле успеть.

— Главное — на ужин не опоздали.

Потирая руки — руль-то холодный! — секретарь прошел в столовую, сел за стол. Студенты с интересом наблюдали, как он отнесется к ужину — треске с вермишелевым гарниром.

— А что? Очень вкусная вермишель, — похвалил, набив рот. — А треска вообще блеск! Ее ведь почти всю уже выловили, так что скоро и такой не будет.

Но, когда студенты разошлись, в тесном кругу преподавателей стал снимать со всех стружку:

— Что ж это вы студентов вермишелью закормили? Уже жалобы посыпались: три раза в день вермишель да рыба, рыба да вермишель.

— Директор обещал мясом отоварить, но… — слабо защищался командир.

— Надо требовать!

— Директор говорит, надо зарабатывать.

— Так в чем же дело? — иронично улыбнулся секретарь. — В старые времена, когда — из-под палки — это еще понятно Но теперь-то сельхозработы на добровольной основе! По доброй воле поехали!

Несмотря на бурлящие вокруг перемены, парторганизация в их институте не утратила своей руководящей роли. Поэтому секретарь мог позволить себе и иронию и выговор — рядовые члены партии, он знал, сильно возникать не станут.

— Ну ладно, — произнес уже добродушнее, — пошли глянем, как студенты проводят досуг. К конкурсу-то готовятся?

На первом этаже народу было мало — студенты отдыхали в корпусах, набираясь сил для танцев в дискотеке. Галкин с Беспутновым настраивали свои "блиц-гитары", Нефертити вяло постукивала одним пальцем по клавишам старого пианино, кто-то смотрел телевизор. Натренированно-бодрым голосом диктор сообщал:

— …Перестраивается и оборонная промышленность, нацеливая свои мощности на переработку сельскохозяйственной продукции. Не крылатые ракеты, а чипсы, картофельные котлеты и другие изделия…

— Ой, опять про картошку! Надоело! — Зоенька подошла к телевизору, собираясь переключить программу.

— Оставь, интересно же! — попросила Нефертити и тут же, аккомпанируя себе на расстроенном пианино, стала импровизировать:

— Это, очевидно, называется "поэтом можешь ты не быть"? — улыбнулся Игорь Павлович, беря секретаря под локоть и направляясь с ним к двери.

— Постойте, постойте, — окликнула их Зоя. — Тут как раз про канадских фермеров передают. Они разоряются, потому что слишком много производят, девать некуда.

— Нам разорение не грозит, — подмигнул Зое командир.

— Оказывается, государство им доплачивает. И, как думаете, за что? За то, чтобы они меньше продукции выдавали. Каково?

— Надо же? — Галкин перестал бренчать на гитаре, прислушиваясь к разговору. — Платят, чтобы не работали!

— Вам, Галкин, за безделье никто платить не собирается, не волнуйтесь, — успокоил его командир и пошел к выходу догонять парторга.

— "У российских — собственная гордость", верно? — понеслось им вслед.

— Просто в Канаде едят мало, — попробовал кто-то объяснить причину разорения канадских фермеров, — а у нас тут…

— Нас тут совсем закормили! — усмехнулась Нефертити и заиграла в ритме марша: "Широка страна моя родная…" Она смогла извлечь вполне приличные звуки даже из этого рассохшегося ящика.

Командир и секретарь выходили из столовой, когда услышали надрывное коровье мычание. Прибежав во двор, увидели у фонарного столба, где секретарь поставил свою машину, привязанную к опоре породистую буренку. Корова мотала головой, буйствовала, норовя освободиться от пут, и грозила не только фонарному столбу, но и ни в чем не повинному "Жигуленку".

— Чьи шуточки? — строго допрашивал командир вызванных на место происшествия бойцов, пока секретарь отгонял машину в безопасное место.

— Кто-то из местных, — предположил Галкин.

Игорь Павлович строго глянул на говорившего:

— А где вы во время ужина были, Галкин? Ну, колитесь, куда шастали?

Друзья начали что-то врать насчет репетиции, но командира подобные отговорки не устроили, и они в конце концов сознались:

— Случайно, Игорь Палыч, ей-ей случайно. В темноте с бычком спутали.

— При чем тут бычок?

— При том, что Дормир… директор то есть, нам его обещал. Вот мы и решили, явочным порядком.

— А теперь тем же порядком — назад на ферму. Шагом марш!

— Так ведь обещал же! Хоть молока надоим… Ну, товарищ командир!

— Разговорчики в строю! — прикрикнул командир, отвязывая буренку и провожая взглядом Галкина и его дружка, суетливо подгонявших корову.