Уильям Сароян - Приключения Весли Джексона

Я промолчал, и тогда сержант добавил:

- Ты только что из больничного отпуска, так что давай пройди в амбулаторию к врачу.

Я пошел в амбулаторию и просидел на скамейке три часа в ожидании. Без четверти двенадцать прибыл военный врач и осмотрел всех ребят, заявивших о болезни. Их было там человек тридцать. Он стал опрашивать одного за другим, кто на что жалуется, но так как он очень спешил, то ему отвечали коротко: "кашель", или "ухо", или "желудок", а один парень ответил так, что доктор ужасно рассердился.

Парень сказал:

- Кошмары.

- Кошмары? - воскликнул военный врач, - Это еще что за выдумки? Марш обратно в свое подразделение. Живо!

Парень поторопился уйти, а врач повернулся к одному из солдат, который ему помогал, и сказал:

- Узнайте, кто он такой. Мы избавим его от кошмаров.

Тут он подошел ко мне. Я ему доложил, что только что вернулся к служебным обязанностям из больничного отпуска после того, как месяц пролежал в госпитале с пневмонией.

- А теперь вы здоровы?

- Не знаю, сэр. Сержант приказал мне показаться врачу.

- Отлично, - сказал он. - Явитесь в свое подразделение.

Я пошел обратно к сержанту.

- Все в порядке? - спросил он.

- В каком смысле?

- Был у врача?

- Я просидел там три часа, - говорю. - Пришел военный врач и спросил меня, как я - здоров или нет, а я сказал - не знаю. Тогда он приказал мне явиться в свое подразделение.

- Так. У врача ты был, - сказал сержант, - Все, значит, в порядке. - Он удивленно и сердито покачал головой.

- А какое мое подразделение? - спросил я.

- Пока не знаю. Ротный командир ознакомился с твоей личной карточкой. Он хочет поговорить с тобой еще раз.

Я хотел было подойти к столу ротного, но сержант меня остановил:

- Погоди, не сейчас. Я скажу, когда он сможет тебя принять.

- Я проголодался, - сказал я. - Можно я схожу пока позавтракаю?

- Лучше подожди, - ответил сержант.

Я сел на скамейку. Немного погодя пришел Виктор и присел рядом со мной. Я рассказал ему, что случилось, а он и говорит:

- Вот сукин сын, вот ублюдок! Я пойду за тебя в караульный наряд, ты еще слишком слаб после болезни.

Но я сказал, что не позволю ему идти вместо меня. Это хорошо, говорю, что я начал так неудачно, потому что мне все равно нужно привыкать тянуть лямку, и, по-моему, чем скорей я начну, тем лучше. Все-таки Виктор спросил у сержанта, нельзя ли ему пойти в караульный наряд, потому что я только что перенес пневмонию, но сержант сказал: нет. Виктор сел на место и стал разглядывать через перила ротного командира.

- Ей-богу, я убью этого сукина сына, - сказал он.

Я засмеялся и напомнил ему, что мы с ним договоргилиеь все терпеть до конца, и тогда он сказал:

- Ну хорошо, хорошо, увидимся дома.

Я прождал ротного командира еще час, но тут он встал и отправился завтракать. Сержант сказал мне, чтобы я тоже позавтракал, но не мешкал, потому что, если меня не окажется под рукой, когда ротный командир захочет меня видеть, он очень рассердится.

Я на это возразил, что мне полагается на завтрак часовой перерыв, как и всякому другому, но сержант настаивал, чтобы я вернулся как можно скорее. Я хотел было позавтракать в нашей столовой, чтобы посмотреть, как там кормят, но дневальный у дверей сказал, что завтрак от половины двенадцатого до часу, Я ему говорю - еще без трех минут час, но он говорит - уже поздно, и я тогда вышел на улицу и нашел ресторанчик в двух кварталах от нас. Я присел за столик, чтобы позавтракать, но был так зол на свою судьбу и так сильно проголодался, что совсем не мог есть, а только выпил две чашки черного кофе и пошел обратно в канцелярию.

Ротный командир вернулся после завтрака без четверти три. С ним пришли трое других офицеров, все тоже в розовых штанах. Они, как и говорил мне Виктор, называли друг друга по имени и, вспоминая в разговоре разных других счастливчиков, веселились вовсю. Они болтали почти целый час. Сержант только поглядывал то на них, то на меня, а меня прямо тошнило от всего этого. Я ужасно устал, и мне было совсем не весело.

Но вот приятели ротного командира ушли, и я уже думал, что теперь- то наконец отделаюсь, но тут он начал звонить по телефону. Сперва он позвонил своей матери, которая недавно приехала в Нью-Йорк, чтобы быть к нему поближе, и долго с ней разговаривал. Потом позвонил какой-то девушке или женщине, по имени Стелла. Он разговаривал с ней так, как люди его сорта говорят со знакомыми женщинами - живо и остроумно, пересыпая разговор шутками, сплетнями, смехом, - и то и дело повторял: "Послушайте".

Я спросил у сержанта, в котором часу отбой, и он сказал, что в шесть вечера, но сегодня суббота и поверки, вероятно, не будет.

- Мне что-то нездоровится, - сказал я. - Придется, видно, лечь и отдохнуть.

- С чего бы это?

- Я быстро устаю после воспаления легких, - сказал я.

- А где твоя койка?

- Мне еще не назначили.

- Где же ты собираешься лечь в таком случае?

- Дома.

- Дома? - сказал сержант. - Это где же?

- Мы с Виктором Тоска снимаем комнаты в "Большой Северной".

Сержанту это, видно, не очень понравилось, но он, наверно, вспомнил, что все, кому это было по средствам, жили не в казарме, так что он придираться не стал.

- Ладно, - сказал он. - Но чтобы ты мне был в столовой ровно в четыре утра, ни минутой позже, иначе будет считаться самовольная отлучка, а это тебе так легко не пройдет.

- Буду точно, - сказал я. - Можно теперь идти?

- Ты с ума сошел, - сказал сержант. - Конечно, нет. Тебя ротный командир к себе вызвал.

А ротный командир все еще разговаривал по телефону со Стеллой и все уговаривал, чтобы она слушала. "Послушайте, Стелла", - повторял он без конца и смеялся. Я редко на кого-нибудь злюсь, но этого сукина сына я просто возненавидел.

Было уже почти половина шестого, когда ротный командир кивнул наконец сержанту, и сержант мне сказал, что я могу явиться к командиру. Я снова проделал всю эту дурацкую церемонию, и этот человек, который был только что так очарователен по телефону со Стеллой, стал опять ужасно воинственным, готовым встретить грудью немцев. Он ни на минуту не отвлекался от мысли о том, какое трудное время переживает наша страна, с каким страшным врагом приходится нам сражаться и какие тяжелые испытания нас еще ожидают.

- Я просмотрел вашу карточку, - сказал он, - и, говоря по чести, не знаю, на что вы нам вообще нужны.

Я мог бы многое ему ответить, если бы я не был в армии, но я был в армии и поэтому промолчал.

- Полагаю, - продолжал он, - вам известно, что каждый солдат нашей армии готов лишиться глаза, лишь бы попасть в нашу часть, и, надеюсь, вы понимаете, как вам повезло, что вы здесь.

Я не считал, что мне так уж повезло, но держал язык за зубами.

- Ибо, - сказал он, - характер нашей работы здесь таков, что нашим людям даны привилегии, которыми солдаты регулярной армии не пользуются и не будут пользоваться до тех пор, пока их не демобилизуют - если им посчастливится дождаться демобилизации, - надеюсь, вы понимаете, что я хочу сказать.