Плутарх - Алкивиад и Гай Марций Кориолан

XXXIX. ПОСЛЕ возвращения Марция с войсками в Антий Тулл, давно ненавидевший его и не терпевший его из чувства зависти, стал немедленно искать случая убить его - он думал, что, если его не убить теперь, ему нельзя будет захватить его в свои руки вторично. Собрав вокруг себя многих и вооружив их против него, он объявил, что Марций должен сложить с себя звание полководца и дать вольскам отчет. Марций боялся, однако, сделаться частным человеком, пока Тулл будет носить звание вождя и пользоваться огромным влиянием среди сограждан, поэтому заявил вольскам о своей готовности сложить с себя команду по общему требованию этого, так как он принял ее с их общего согласия, и сказал, что не отказывается дать антийцам подробный отчет теперь же, если ктолибо из них требует его. В Народном собрании вожаки по заранее обдуманному плану стали возбуждать народ против Марция. Он поднялся с места, и страшно шумевшая толпа стихла из уважения к нему и позволила ему свободно сказать слово. Лучшие из граждан Антия, всего более радовавшиеся заключению мира, явно выказывали намерение доброжелательно слушать его и беспристрастно судить о нем. Тулл боялся защиты Марция, замечательного оратора; кроме того, прежние его заслуги превышали его последнюю вину; мало того, все обвинение, возведенное на него, говорило лишь о благодарности за его подвиг: вольски не могли бы жаловаться, что не покорили Рима, если бы они не были близки покорить его благодаря Марцию. Заговорщики решили, что не следует медлить и склонять народ на их сторону. Самые дерзкие из них стали кричать, что вольски не должны слушать и терпеть в своей среде изменника, стремящегося к тирании и не желающего сложить с себя звания полководца. Толпа их напала на него и убила, причем никто из окружающих не защитил его. Что это произошло против желания большинства, видно из того, что тотчас же стали сбегаться граждане различных городов - взглянуть на труп. Они торжественно предали его земле и украсили могилу его, как героя и полководца, оружием и предметами добычи, взятой у неприятеля. Римляне при известии о его смерти не оказали ему никаких почестей, но и не сердились на него. По желанию женщин им позволено было носить по нему траур в продолжение десяти месяцев, как это делала каждая из них по своему отцу, сыну или брату. Срок этого самого глубокого траура установлен Нумой Помпилием, о чем мы имели случай говорить в его жизнеописании.

Вскоре положение дел у вольсков заставило их пожалеть о Марции. Сперва они поссорились со своими союзниками и друзьями, эквами, из-за начальства над войсками. Ссора перешла в кровопролитное сражение. Затем римляне разбили их в битве, где пал Тулл и погибла почти вся лучшая часть войска. Вольски должны были принять в высшей степени позорный мир, признать себя данниками римлян и исполнять их приказания.

[СОПОСТАВЛЕНИЕ]

XL (I). РАССКАЗАВ о тех делах Алкивиада и Кориолана, которые, по нашему мнению, заслуживали быть упомянутыми, стоили внимания, мы видим, что относительно военных подвигов ни один из них не имел перевеса над другим. Оба они выказали много раз чудеса смелости и храбрости на полях сражений, много раз - искусство и предусмотрительность во время командования войсками. Алкивиада можно считать более талантливым полководцем потому разве, что он остался победителем, во многих сражениях на суше и на море разбив неприятелей. Общее между ними то, что своим присутствием и начальством они всегда и очевидно для всех поправляли дела своего отечества, как, с другой стороны, еще очевиднее становился вред от них, когда они переходили к неприятелям. В отношении государственных дел умные люди сторонились от Алкивиада за его не знавшее меры нахальство, грубость и пошлую лесть, которою он желал понравиться народу; римляне, напротив, ненавидели Марция за его крайнюю суровость, высокомерие и деспотизм. В этом отношении ни один из них не заслуживает похвалы. Вое же льстящие народу, заискивающие у него не стоят такого упрека, как те, кто оскорбляет народ, чтобы не прослыть его льстецом. Подло льстить народу для приобретения себе влияния, но и подло и бесчестно приобретать себе влияние, делаясь грозой для народа, чтобы давить и угнетать его.

XLI(II). ЧТО МАРЦИЙ был прост и прям, Алкивиад как государственный человек лжив и неискренен, в этом не может быть никаких сомнений. Более всего его обвиняют в том, что он коварно устроил ловушку и обманул, как рассказывает историк Фукидид, спартанских послов и этим нарушил мир. Правда, он втянул государство в новую войну, но он же сделал республику сильною и страшною - союзом с Мантинеей и Арголидой, союзом, созданием его, Алкивиада. Но, по рассказу Дионисия, и Марций посредством хитрости возжег войну между римлянами и вольсками, оклеветав последних, когда они приехали в Рим посмотреть на игры. Еще гнуснее становится его поступок, если обратить внимание, что вызвало его. Не из честолюбия, не из-за политического соперничества, как Алкивиад, а просто для удовлетворения чувства мести, страсти, которая не чувствует, по выражению Диона, никакой благодарности, он нарушил мирное течение жизни во многих частях Италии и разрушил, из злобы к своему отечеству, множество ни в чем не повинных перед ним городов. Но и Алкивиад под влиянием гнева принес своим согражданам большие несчастия. Узнав, однако, об их раскаянии, он смягчился. Хотя они оттолкнули его от себя вторично, он все-таки не оставил без внимания ошибок стратегов, не бросил их на произвол судьбы, когда они находились в опасности благодаря своему невежеству, нет, он поступил с тогдашними полководцами, своими недругами, так, как Аристид с Фемистоклом, Аристид, который заслужил себе этим горячие похвалы, - он явился к ним и научил их, что следует им делать. Марций, напротив, мстил, во-первых, всему государству, хотя его оскорбило не все государство, если лучшая и самая влиятельная часть граждан считала себя обиженною вместе с ним и делила его горе; во-вторых, не тронувшись, не смягчившись многими посольствами и просьбами, которыми старались утишить гнев и раздражение одного его, он доказал, что возжег грозную, кровавую войну не для того, чтобы вернуться в отечество, снова быть между своими, но для того, чтобы погубить отечество, прекратить его существование. Разница между ними в следующем. Алкивиад перешел на сторону афинян вследствие козней спартанцев, из страха и ненависти к ним; Марцию не было оснований уходить от вольсков, которые ничем не оскорбляли его. Они сделали его полководцем и, дав ему власть, вполне доверяли ему. Не то было с Алкивиадом - спартанцы скорей злоупотребляли, нежели пользовались им: сперва он бродил у них по городу, затем очутился в лагере, чтобы в конце концов искать покровительства у Тиссаферна. Если Алкивиад льстил ему, то, конечно, потому, что не желал видеть окончательного падения Афин.