Марио Льоса - Вожаки (рассказы) (-)

- Отличный ты старик, а вот плавать не умеешь, - сказал Рубен. - Хочешь брать у меня уроки?

- Мы уже слышали, - подхватил Зубрила. - Ты победил на соревнованиях по плаванию, ты у нас чемпиончик, и все девчонки по тебе с ума сходят.

- Никакой он не чемпиончик, - с трудом выговорил Мигель. - Чистый блеф!

- Да ты уже готов, - сказал Рубен. - Хочешь, детка, я провожу тебя домой?

- Я не пьян, - заверил его Мигель. - А ты - чистый блеф!

- Ты кипятишься из-за Флоры, - сказал Рубен. - Просто подыхаешь от ревности. Думаешь, я не понимаю?

- Чистый блеф! - твердил Мигель. - Победу тебе приписали, и все потому, что твой отец - президент федерации. Это всем известно. Он смухлевал, чтобы тебя объявили победителем.

- По крайней мере, я плаваю лучше тебя, - сказал Рубен, - ты даже не умеешь плыть на волне.

- Ты плаваешь лучше? - спросил Мигель. - Ты - чистый блеф! Любой тебя обойдет.

- Любой, - поддержал Папуас. - Даже Мигель.

- Позвольте мне усмехнуться, - сказал Рубен.

- Позволяем, - сказал Тобиас. - Усмехайся на здоровье.

- Все вы такими бойкими стали, потому что сейчас зима, - сказал Рубен. - А не то я вызвал бы вас на пляж, и уж тогда я посмотрел бы, каковы в воде...

- Ты победил только из-за отца, - сказал Мигель. - Ты - чистый блеф! Когда захочешь поплавать со мной, только скажи. На пляже, у террас, где угодно.

- На пляже, - предложил Рубен. - И немедля.

- Чистый блеф, - твердил Мигель.

Лицо Рубена внезапно оживилось, его взгляд, до того угрюмый, стал вызывающим.

- Давай поспорим, кто первый доплывет до волнореза.

- Чистый блеф, - твердил Мигель.

- Если ты победишь, - сказал Рубен удовлетворенно, - обещаю тебе: не трону Флору. А если выиграю - катись в другую сторону, и под музыку!

- Да ты что воображаешь? - забормотал Мигель. - Сукин ты сын, что ты воображаешь?

- Грифы! - воскликнул Рубен, вытянув вверх руки. - Я вызываю.

- Мигель сейчас не в форме, - заметил Зубрила. - Лучше разыграйте Флору в орла и решку.

- А ты чего лезешь, - оборвал Мигель. - Принято. Пошли на пляж.

- Вы сдурели, - сказал Франсиско. - Я не пойду на пляж в такую холодину. Давайте другое пари.

- Он согласился, - сказал Рубен. - Пошли.

- Когда гриф бросает вызов, все помалкивают в тряпочку, - сказал Папуас. - Пошли на пляж. И если они раздумают лезть в воду, мы их просто сбросим.

- Оба они пьяны, - возразил Зубрила. - Вызов не считается.

- Хватит, Зубрила! - заорал Мигель. - Я уже взрослый, могу обойтись без няньки.

- Валяй, - сказал Зубрила, пожав плечами. - Тебе же хуже.

Они вышли на улицу. Их встретил тихий серый день. Мигель глубоко вдыхал свежий воздух, ему стало лучше. Впереди шли Франсиско, Папуас и Рубен. Позади - он и Зубрила. На авениде Грау* прохожих было мало; чаще попадались служанки в крикливых нарядах, отпущенные на воскресенье. Какие-то сомнительные личности с жирно напомаженными волосами шныряли вокруг, алчно разглядывая их; женщины смеялись, поблескивая золотыми зубами. Грифы ни на кого не обращали внимания. Они быстро шли вперед, захватываемые возбуждением.

* Авенида Грау - Мигель Грау (1834-1879) - перуанский морской офицер, капитан корабля, погибший во время войны с Чили.

- Ты что, уже отошел? - спросил Зубрила.

- Да, - ответил Мигель. - На воздухе легче.

На углу авениды Пардо они свернули. Наподобие марширующего взвода, они шагали под фикусами, могучие корни которых местами вздымали плиты тротуара, а местами, словно когти, прорывались на поверхность. Спускаясь по авениде Диагональ, они встретили двух девушек. Рубен церемонно поклонился.

- Привет, Рубен, - пропели те дуэтом.

Тобиас передразнил их, пропищав:

- Привет, Рубен, великий, несравненный.

Авенида Диагональ упирается в неглубокий овраг, который рассекает улицу на две части: отсюда в одну сторону простерся Малекон - набережная, асфальтированная и роскошная; в другую - уходит дорога, огибающая холм и полого спускающаяся к морю. Дорогу так и называли - Спуск на пляж; ровная мостовая до блеска отполирована шинами автомобилей и ногами купальщиков, лето за летом проходящих здесь.

- А ну, разогреемся, чемпионы! - крикнул Папуас, пускаясь бегом.

Остальные помчались за ним. Они бежали против ветра с моря, несшего с собой туманную дымку, целиком отдавшись волнующей радости бега; воздух врывался в уши, в рот и в нос, проникал в легкие, очищая их, и по всему телу разливалась свежесть, а склон становился все круче, и ноги повиновались лишь одной неведомой силе, как бы исходившей из глубин земных. На языке уже ощущалась соль. Размахивая руками, грифы во всю прыть сбежали по спуску и вылетели на полукруглую платформу, идущую по крыше здания с кабинами. Метрах в пятидесяти от берега море утопало в густой завесе тумана, казалось, готового поглотить крутой склон и высокие темные скалы, окружающие залив.

- Давайте вернемся, - предложил Франсиско. - Что-то холодно.

По краю платформы тянется ограда, кое-где в пятнах мха. В одном месте она прерывается, и здесь начинается лестница, почти вертикально спускающаяся на пляж. Стоя у лестницы, грифы смотрели вниз на узенькую полоску чистой воды, выделявшуюся за мутной, бурливой поверхностью, где пена прибоя смешивалась с туманом.

- Я уйду, если этот тип сдастся, - сказал Рубен.

- Кто сдастся? - отозвался Мигель. - С чего ты взял?

Рубен чуть не слетел с лестницы, прыгая через три ступени, на бегу расстегивая рубашку.

- Рубен! - закричал Зубрила. - Рехнулся? Вернись!

Но Мигель и другие уже спускались к морю, и Зубрила последовал за ними.

От террасы длинного узкого здания с кабинами, прижавшегося к холму, до косой линии моря лежала наклонная полоса серых и бурых каменных плит, где летом люди обычно загорали. Маленький пляж кишел с утра до вечерних сумерек. Теперь эту полосу залило водой, и не было вокруг ни разноцветных зонтиков, ни гибких загорелых девушек, не раздавались пронзительные голоса детей и женщин, когда волна успевала догнать их, прежде чем откатиться назад, с грохотом волоча за собой камни и гальку; сейчас не оставалось ни кусочка пляжа - вода доходила даже до мрачных колонн, поддерживающих здание, а в момент отлива едва приоткрывались деревянные ступени и незаметные опоры, разукрашенные известковыми наростами и водорослями.

- Волнореза не видно, - сказал Рубен. - Как быть?

Они стояли в левой галерее, в женском секторе; лица у них были серьезные, деловые.

- Подождите до завтра, - предложил Зубрила. - К полудню прояснится. Тогда мы сможем судить.

- Ну нет, раз уж мы пришли, пусть плывут сейчас, - сказал Папуас. Сами себя будут судить.

- Я согласен, - сказал Рубен и повернулся к Мигелю: - А ты?

- Я тоже.

Когда они разделись, Тобиас пошутил насчет голубых вен, просвечивающих на животе Мигеля. Они спустились к воде. Деревянные ступени, уже несколько месяцев непрерывно омываемые водой, были гладкими и очень скользкими. Ухватившись за деревянные перила, чтобы не упасть, Мигель почувствовал, как дрожь пробежала от босых ступней до затылка. Он подумал, что в какой-то степени туман и холод работают на него, успех зависит теперь не от мастерства, а прежде всего от выдержки, вон у Рубена кожа тоже покраснела и покрылась бесчисленными мельчайшими пупырышками. Стройное тело Рубена наклонилось и замерло: он ожидал, когда откатит одна волна и подойдет следующая, и она шла плавно, не спеша, выбрасывая впереди себя стаю пенных брызг. Когда гребень волны был метрах в двух от лестницы, Рубен прыгнул волосы взметнулись, руки вытянуты, точно копья; не опуская головы, не сгибая ног, тело его разрезало воздух и сразу вошло в воду, на мгновение погрузилось, а потом, использовав накат, скользнуло вперед; его руки мелькали над кипящей водой и уходили вниз, ноги чертили быстрый четкий след. Мигель в свою очередь спустился еще на ступеньку и подождал волну. Он знал, что здесь неглубоко и надо прыгать почти горизонтально, напрягшись, не шевеля ни одним мускулом, иначе расшибешься о камни. Он закрыл глаза, прыгнул - дна, правда, не достал, но тело его, ото лба до коленей, плашмя ударилось о воду; он ощутил жгучую боль, однако изо всех сил взмахивал руками, стараясь вернуть телу тепло, разом отнятое водой. Он находился в той странной прибрежной части бухты Мирафлореса, где встречаются прилив и отлив, возникают водовороты и встречные течения, а последнее лето как будто так давно миновало, что Мигель уже забыл, как справляться с прибоем, забыл, что надо расслаблять тело и покорно отдаваться течениям, а работать руками следует лишь тогда, когда преодолеваешь волну и лежишь на гребне, этом жидком утюге, покрытом пеной и проходящим над течениями. Ему не пришло в голову, что надо выносить терпеливо и даже с неким злорадством первую встречу с бешеным прибрежным морем, которое тянет вглубь за ноги и за руки, которое заливает рот и глаза; что не надо сопротивляться, лучше подражать пробке; нужно набирать воздух всякий раз, когда волна приближается, и нырять - неглубоко, если она рассыпалась вдали и теперь идет беззлобно, или до самого дна, если она обрушится поблизости, - а затем уцепиться за какой-нибудь камень и внимательно слушать ее глухой грохот, чтобы затем сразу вынырнуть и продолжать плыть вперед, притворяясь беспечным, ритмично взмахивая руками до встречи с новым препятствием, а тогда снова расслабиться, не бороться с водоворотами, вращаясь в медленной спирали, и, выбрав подходящий момент, одним взмахом руки вырваться из нее. Как-то внезапно открылась спокойная поверхность, колеблемая безобидными перекатами; вода здесь прозрачна, лишь кое-где мутно темнеют подводные камни.