Марио Льоса - Вожаки (рассказы) (-)

* Хамайкино - выходец с Ямайки (исп. Jamaica).

- Правда? - равнодушно отзывается мужчина. - Кстати, а Нума когда придет?

- Нума?

- Полно, сеньора Мерседитас, вы просто невозможны! Хватит притворяться, что ничего не понимаете. Так во сколько он придет?

- Ты грязный черномазый Хамайкино. Нума тебя убьет.

- Ох, не пугайте меня, сеньора Мерседитас! - Мужчина зевает. - Ладно, похоже, время у нас есть. До ночи, по крайней мере. Как насчет поспать?

Мужчина встает и выходит. Он направляется к козе. Животное смотрит на него недоверчиво. Негр отвязывает козу и возвращается в лавку, насвистывая и на ходу завивая веревку спиралью. Женщины нет. Движения мужчины сразу утрачивают свою чувственную медлительность. Бормоча проклятия, он большими шагами обегает двор. Потом кидается в лес. За ним увязывается коза. Она и обнаруживает женщину под кустом, подбегает и начинает лизать ее лицо. Хамайкино смеется, видя, какие злобные взгляды бросает на козу хозяйка. Один взмах его руки - и донья Мерседитас плетется обратно к лавке.

- Нет, все-таки вы ужасная женщина. Что это вам в голову взбрело!

Он связывает сеньоре Мерседитас руки и ноги. Потом поднимает ее и укладывает на прилавок. Некоторое время насмешливо поглядывает на нее, а потом вдруг начинает щекотать ей широкие потрескавшиеся подошвы ног. Женщина трясется от хохота, в глазах у нее отчаяние. Прилавок довольно узкий: ерзая от смеха, донья Мерседитас постепенно сползает к самому краю и наконец тяжело обрушивается на пол.

- Ну что за ужасная женщина, честное слово! - смеется гость. Притворяется, что без сознания, а сама подсматривает одним глазом. Вы просто неисправимы, сеньора Мерседитас!

Коза, просунув голову в дверь, внимательно смотрит на хозяйку.

* * *

Темнеет. О наступлении вечера возвещает конское ржание. Сеньора Мерседитас поднимает голову и, широко раскрыв глаза, напряженно вслушивается.

- Это они, - говорит Хамайкино.

Он вскакивает. Кони ржут и бьют копытами.

Хамайкино истерически вопит с порога лавки:

- Вы что, с ума сошли, лейтенант? Вы с ума сошли?

Из-за скал появляется лейтенант; он маленький и коренастый, в сапогах для верховой езды. Лицо у него вспотело. Лейтенант осматривается.

- Вы с ума сошли, что ли? - твердит Хамайкино. - Что с вами?

- Ты на меня не ори, черномазый, - отвечает лейтенант. - Мы только что пришли. А в чем дело?

- Как это "в чем дело"? Прикажите своим людям увести лошадей. Вы что, первый день служите?

Лейтенант багровеет.

- Тебя пока еще не выпустили, черномазый, - говорит он. - Так что повежливее!

- Спрячьте лошадей или отрежьте им языки, если хотите. Но чтобы тихо было! И ждите. Я подам знак. - Хамайкино растягивает губы в наглой ухмылке. - Сейчас вам меня надо слушаться.

Лейтенант несколько секунд раздумывает.

- Если он не придет, пеняй на себя, - наконец говорит он и, повернув голову, приказывает: - Сержант Литума, спрятать лошадей!

- Слушаюсь, мой лейтенант! - отвечают из-за камней. Слышен топот копыт. Потом - тишина.

- Вот это другое дело, - говорит Хамайкино. - Надо слушаться. Прекрасно, генерал! Браво, командир! Мои поздравления, капитан! Сидите тихо. Я подам знак.

Лейтенант грозит ему кулаком, потом исчезает за скалами. Хамайкино возвращается в лавку. Глаза женщины полны ужаса.

- Предатель, - шепчет она. - Ты привел полицию. Будь ты проклят!

- Боже мой, как вы дурно воспитаны, сеньора Мерседитас! Я не приводил полиции. Я пришел один. А с лейтенантом мы встретились уже здесь. Это же ясно.

- Нума не придет, - говорит женщина. - А тебя полицейские отправят обратно в тюрьму. А когда выйдешь оттуда, Нума тебя убьет.

- Вы меня явно недолюбливаете, сеньора Мерседитас. Что вы мне тут напророчили!

- Предатель! - твердит женщина; ей удалось сесть и теперь она держится очень прямо. - Думаешь, Нума такой дурак?

- Дурак? Ничего подобного. Он хитер, что твой попугай. Но вы не отчаивайтесь, сеньора Мерседитас. Он обязательно придет.

- Не придет. Он - не то, что ты. У него есть друзья. Они предупредят его, что здесь полиция.

- Вы думаете? А я сомневаюсь: времени не хватит. Полицейские подошли с другой стороны, из-за гор. Через пески пришел я один. И везде, где проходил, справлялся: "А что, сеньора Мерседитас все еще держит лавку?" И еще говорил: "Меня только что выпустили. Пойду сверну ей шею". Человек двадцать, не меньше, должны были помчаться и доложить об этом Нуме. И вы все еще думаете, что он не придет? Господи, ну и рожу вы скроили, сеньора Мерседитас!

- Если с Нумой что-нибудь случится, - хрипло бормочет женщина, - ты будешь жалеть об этом всю свою жизнь, Хамайкино.

Тот только плечами пожимает, закуривает сигарету и насвистывает. Потом подходит к прилавку, берет масляный фонарь, зажигает его и прицепляет к тростниковой занавеске.

- Уже темнеет, - говорит он. - Идите-ка сюда, сеньора Мерседитас. Хочу, чтобы Нума увидел, как вы сидите у двери и поджидаете его. Ах да! Вы же не можете двигаться. Извините, я такой забывчивый.

Он наклоняется и берет ее на руки. Потом сажает на песок перед входом в лавку. При свете фонаря лицо женщины кажется мягче и моложе.

- Зачем ты это делаешь, Хамайкино? - слабым голосом спрашивает донья Мерседитас.

- Зачем? - переспрашивает Хамайкино. - Вы ведь никогда не сидели в тюрьме, не правда ли, сеньора Мерседитас? Дни идут, а ты не знаешь, чем заняться. Там очень тоскливо, уверяю вас. И еще - очень хочется есть. Кстати, я кое о чем забыл сказать вам. Не вздумайте кричать, когда появится Нума. Держите рот закрытым, а не то муха влетит.

Он смеется. Оглядывает комнату, находит какую-то тряпку и завязывает рот донье Мерседитас. Некоторое время рассматривает ее. Это явно его развлекает.

- Позвольте вам заметить, сеньора Мерседитас, что вид у вас презабавный. Даже не знаю, на кого вы похожи!

* * *

В глубине темной лавки Хамайкино, гибкий и бесшумный, замер, как змея перед броском. Он стоит подавшись чуть вперед и упираясь руками в прилавок. В двух метрах от него, в конусе света, неподвижно сидит женщина. Она вытянула шею, как будто принюхивается: она тоже слышала. Звук легкий, но очень четкий доносится откуда-то слева и явно выделяется из хора сверчков. Вот опять, на этот раз - дольше. В лесу трещат ветки - к лавке кто-то подбирается. "Он не один! - шелестит Хамайкино. - Черт побери!" Он сует руку в карман, достает свисток и подносит его к губам. Выжидает. Женщина начинает ерзать, и Хамайкино ругается сквозь зубы. Сеньора Мерседитас ерзает, качает головой, как маятник, пытаясь освободиться от повязки. Шума больше не слышно. Значит, они уже на песке: он гасит шаги. Женщина смотрит влево, чуть шею не вывернула, глаза у нее, как у раздавленной игуаны, вылезают из орбит. "Она их видит", - бормочет Хамайкино. Он трогает свисток кончиком языка холодный металл слегка царапает. Донья Мерседитас продолжает мотать головой, рыча от бессилия. Тихо блеет коза, и Хамайкино вздрагивает и съеживается. Несколько секунд спустя он видит тень, наплывающую на сидящую женщину, и голую руку, которая тянется к повязке у нее на лице. Хамайкино изо всей мочи дует в свисток и прыгает на пришедшего. От свиста, как от горящей спички, занимается вся ночь, она взрывается проклятиями то справа, то слева, сотрясается от торопливых шагов. Оба мужчины валятся на сеньору Мерседитас. Лейтенант действует быстро: когда Хамайкино встает на ноги, полицейский одной рукой уже крепко держит Нуму за волосы, а другой сжимает револьвер, приставленный к его виску. Их окружают четверо солдат с винтовками.