Джеймс Клавелл - Сёгун (части 3-4)

Вскоре все собрались - пятьдесят старших генералов и семь дружественно настроенных дайме из мелких северных провинций. Все были встревожены и нервно ерзали на своих местах.

- О чем пойдет разговор? - мрачно спросил Ябу, заняв свое место.

Генерал пожал плечами:

- Возможно, о походе на Осаку.

Другой изучающе посмотрел по сторонам:

- Или планы изменились, а? Он собирается объявить "Малиновое... ".

- Извините, но вы витаете в облаках. Наш господин решил: он едет в Осаку, и все. А вы, Ябу-сама, когда приехали сюда?

- Вчера. Больше двух недель торчал со своими самураями в маленькой грязной деревне, Иокогаме, - чуть южнее ее. Порт прекрасный, но клопы! Ужасные москиты и клопы - в Изу таких злых сроду не было.

- Вы уже знаете новости?

- Вы имеете в виду - плохие? Выезжаем через шесть дней, да?

- Да. Ужасно! Позор!

- Конечно, но сегодня вечером - еще хуже, - мрачно сказал генерал. - От меня никогда не требовали оставлять мечи, никогда!

- Это оскорбление! - не без умысла добавил Ябу. Все посмотрели на него.

- Я тоже так думаю, - нарушил общее молчание генерал Кьесио. Серата Кьесио был седой, резкий человек, командующий Седьмой армией. - Я еще ни разу не появлялся на людях без мечей. Я похож на какого-то вонючего торговца! Я думаю... Э-э-э... приказ есть приказ, но некоторые приказы лучше бы не отдавать.

- Совершенно верно, - поддакнул кто-то. - Что бы сделал Железный Кулак, если бы он был здесь?

- Он распорол бы себе живот, прежде чем оставил свои мечи! Сделал бы это сегодня же вечером на переднем дворе! - предположил Серата Томо, молодой человек, старший сын генерала, помощник командира Четвертой армии. - Хотел бы я, чтобы здесь был Железный Кулак! Он мог бы сразу понять... он первым вскрыл бы себе живот!

- Я думал над этим, - Генерал Кьесио хрипло откашлялся. - Кто-то должен отвечать - выполнять свой долг! Кто-то должен сказать, что сюзерен - это значит ответственность и долг!

- Простите, но вам лучше придержать язык, - посоветовал Ябу.

- Какая польза в языке для самурая, если ему запрещено быть самураем?

- Никакой, - подтвердил Исаму, старый советник. - Я согласен - лучше умереть.

- Простите, Исаму-сан, но это в любом случае наше ближайшее будущее, выразил свое мнение Серата Томо. - Мы подсадные голуби для какого-то подлого ястреба!

- Пожалуйста, придержите все же языки, - повторил Ябу, пряча свое торжество, и осторожно добавил: - Он наш сюзерен, и, пока господин Судару или Совет открыто не возьмут на себя ответственность, он останется сюзереном и мы обязаны ему повиноваться.

Генерал Кьесио посмотрел на него, невольно пытаясь нащупать рукоятку меча:

- Что вы слышали, Ябу-сама?

- Ничего.

- Бунтаро-сан сказал, что... - начал советник. Генерал Кьесио вежливо прервал его:

- Простите меня, пожалуйста, Исаму-сан, но что сказал или не сказал генерал Бунтаро - это неважно. Верно то, что говорит Ябу-сама. Сюзерен есть сюзерен. При этом у самурая есть свои права и у вассала есть своя права. Даже у дайме, не так ли?

Ябу оглянулся на него, определяя серьезность этого вызова.

- Изу - провинция господина Торанаги. Я больше не дайме Изу - только ее управляющий. - Он осмотрел огромное помещение: - Все здесь, да?

- Кроме господина Нобору, - уточнил генерал, - он имел в виду старшего сына Торанаги, которого все не любили.

- Да, так и есть. Ничего, генерал, китайская болезнь скоро прикончит его и мы навсегда распрощаемся с его грязными шутками, - заметил кто-то.

- И этой вонью.

- Когда он возвращается обратно?

- Кто знает? Мы даже не знаем, почему Торанага-сама отправил его на север. Лучше бы он оставался там.

- Если бы вы были с такой болезнью, вы бы так же плохо шутили.

- Да, Ябу-сан. Да, я бы тоже. Жаль, что он болеет сифилисом, он хороший генерал - лучше, чем Холодная Рыба, - добавил генерал Кьесио, назвав тайную кличку Судару.

- Э-э-э, - присвистнул советник. - Это дьяволы воздуха заставили вас распустить языки. Или саке?

- А может, китайская болезнь? - съязвил генерал Кьесио с горьким смехом.

- Спаси меня Будда от этого! - поостерегся Ябу. - Если бы только господин Торанага передумал насчет Осаки!

- Я бы покончил с собой, если бы его это устроило, - заявил молодой человек.

- Не обижайся, сынок, но ты витаешь в облаках. Он никогда не передумает.

- Да, отец. Но я совершенно не понимаю его...

- Мы все поедем с ним? Тем же составом? - осведомился Ябу немного погодя.

Исуми, старый советник, внес полную ясность:

- Да. Мы поедем как сопровождающие. И две тысячи человек с полным парадным снаряжением и обмундированием. Чтобы добраться туда, нам потребуется тридцать дней. Выезд через шесть дней.

- Времени немного. Не так ли, Ябу-сама? - спросил генерал Кьесио.

Ябу не ответил. В этом не было необходимости - генерал и не ждал ответа. Все примолкли и погрузились в размышления. Открылась боковая дверь, вошел Торанага, сопровождаемый Судару. Все принужденно поклонились, Торанага поклонился в ответ и сел лицом к присутствующим. Судару, как предполагаемый наследник, сел немного впереди него, также лицом к остальным. Нага вошел через главную дверь и закрыл ее.

Мечи были только у Торанаги.

- Мне сообщили, что кое-кто из вас говорит об измене, думает об измене и замышляет измену, - холодно сказал он.

Никто не ответил и не двинулся с места. Медленно, неумолимо Торанага переводил взгляд с одного на другого. Все сидели без движения. Потом генерал Кьесио заговорил:

- Могу ли я почтительно спросить у вас, господин, что имеется в виду под изменой?

- Любые сомнения в приказе, решении, позиции любого сюзерена в любое время являются изменой, - бросил ему Торанага.

Спина генерала напряглась:

- Тогда я виновен в измене.

- Тогда выйдите и совершите сеппуку - сразу же.

- Я это сделаю, господин, - гордо отвечал старый солдат, - но сначала я публично напоминаю о своем праве произнести речь перед вашими преданными вассалами, офицерами и...

- Вы лишаетесь всех прав!

- Очень хорошо. Тогда я, как хатамото, заявляю о своей воле умирающего - за мной двадцать восемь лет безупречной службы!

- Говорите, но покороче.

- Я скажу, господин. - В голосе генерала Кьесио звучал холод. - Прошу разрешения заявить следующее. Первое: поездка в Осаку на поклон к этому крестьянину Ишидо - измена вашей чести, чести вашего клана, чести ваших преданных вассалов, вашей традиции и вообще Бусидо. Второе: я обвиняю вас в этой измене и утверждаю, что вы в связи с этим лишаетесь права быть нашим сюзереном. Третье: я заявляю, что вы должны немедленно отречься в пользу господина Судару и достойно уйти из этой жизни - или побрить голову и удалиться в монастырь, это как вам будет угодно. - Генерал чопорно поклонился и снова сел на землю.