Элизабет Арним - Колдовской апрель

Они вошли в столовую. Миссис Фишер прошла во главу стола – значит, дом принадлежит ей? Он этого не знал и вообще ничего не понимал, потому что Роуз из-за своего прежнего сопротивления миссис Фишер заняла другой конец стола, а поскольку было непонятно, где у стола конец, а где начало, то непонятно и кто во главе. Роуз указала ему на место подле себя. Если б только он мог побыть наедине с Роуз, еще хоть пять минут наедине с Роуз, он мог бы спросить у нее…

Впрочем, вполне возможно, что он у нее ничего бы так и не спросил, а продолжал ее целовать.

Он огляделся. Рыжеволосая молодая женщина сказала человеку, которого они называли Бриггсом, сесть подле миссис Фишер – тогда, получается, это дом рыженькой, а не миссис Фишер? Он не знал, он вообще ничего не знал, потому что рыженькая сама села с другой стороны от Роуз и оказалась напротив него, Фредерика, рядом с радушным мужчиной, который заявлял «вот и мы», хотя всем было понятно, что мы, то есть они, на самом деле вот, присутствуют.

Между Фредериком и Бриггсом оставалось одно свободное место, явно для леди Каролины. Леди Каролина не подозревала о присутствии Роуз в жизни Фредерика, в равной степени как и Роуз не подозревала о присутствии в жизни Фредерика леди Каролины. Что каждая из них подумает? Он не представлял, он вообще ничего не понимал. Нет, кое-что он все-таки понял – что его жена внезапно, чудесно, необъяснимо и божественно вернулась в его жизнь. Все остальное было совершенно непонятно. И он чувствовал, что вряд ли справится с этой ситуацией. Она может завести куда угодно. А ему остается лишь плыть по течению.

В молчании Фредерик ел свой суп, а выразительный, но вопросительный взгляд молодой женщины напротив сопровождал каждое его движение. Большие глаза рыженькой были весьма умными и симпатичными, и в них, помимо вопроса, читалась доброта. Наверное, ему следовало бы о чем-то говорить, но если б она знала, что происходит, она бы вряд ли захотела его слушать. Бриггс тоже молчал. Бриггсу было не по себе. А что такое с этим Бриггсом? Роуз тоже помалкивала, но это как раз вполне естественно. Она никогда не была разговорчивой. На лице у нее было очаровательное выражение. Как долго оно продержится после появления леди Каролины? Он не знал, он вообще ничего не знал.

Но гостеприимный джентльмен слева от миссис Фишер говорил за всех. Этому парню следовало бы быть проповедником. С таким голосом хорошо вещать с амвона – и полугода не пройдет, как его введут в сан епископа. Он объяснял Бриггсу, который все ерзал на стуле – почему Бриггс ерзает на стуле? – что тот наверняка прибыл тем же поездом, что и Арбатнот, а когда Бриггс, хоть и молча, с помощью жестов, выразил несогласие, принялся доказывать ему свою правоту длинными законченными предложениями.

– Кто этот человек с голосом? – шепотом спросил Фредерик у Роуз, и молодая женщина напротив, у которой слух оказался острым, как у дикого зверя, ответила:

– Это мой муж.

– Тогда по всем правилам, – сказал Фредерик с приятной улыбкой – он постарался все-таки овладеть собой, – вы не должны сидеть рядом с ним.

– Но мне так хочется. Мне нравится сидеть с ним рядом. До того, как приехать сюда, я с ним рядом не сидела.

Фредерик не знал, что на это ответить, поэтому просто улыбнулся.

– Это место здесь такое, – сказала она, кивая. – Начинаешь многое понимать. Даже представить невозможно, сколько всего не понимаешь, пока сюда не приедешь.

– Надеюсь, что так оно и есть, – с искренним энтузиазмом ответил Фредерик.

Суп убрали, подали рыбу. Бриггс по другую сторону пустого стула впал в еще большее беспокойство. Да что ж такое с этим Бриггсом? Он что, рыбу не любит?

Фредерик подумал, что бы творилось с Бриггсом, окажись он в его ситуации. Фредерик часто вытирал усы и не поднимал взгляда от тарелки, но это было все, в чем выражалась его неловкость.

Но хотя он и уставился к себе в тарелку, он чувствовал, что глаза молодой женщины напротив внимательно его изучают, Роуз тоже смотрела на него, но в ее прекрасном взгляде не было ничего вопрошающего, она смотрела так, будто благословляла его. Долго ли она будет смотреть на него так после появления леди Каролины? Он не знал, он ничего не знал.

Он в двадцатый раз вытер усы нетвердой рукой, женщина напротив заметила, что рука у него дрожит, и продолжала его изучать. Почему она так настойчиво его разглядывает? Он не знал, он ничего не знал.

И вдруг Бриггс вскочил. Да что такое с Бриггсом?

О, все понятно: вошла она.

Фредерик вытер усы и тоже встал. Он был готов ко всему. Абсурдная, фантастическая ситуация. Что ж, что бы ни случилось, он ничего поделать не может, он может только плыть по течению и выглядеть в глазах леди Каролины полным ослом, и лживым к тому же – и не только ослом, но еще и рептилией, потому что она подумает, что там, в саду, он над ней насмехался, когда сказал голосом несомненно дрожащим – вот ведь болван и осел! – что при-ехал, потому что не смог удержаться, но кем он будет выглядеть в глазах его дорогой Роуз, когда леди Каролина представит его… Когда леди Каролина представит его как своего друга, которого она пригласила на ужин?! О, один Господь знает, что случится!

Итак, он встал и вытер усы в последний раз перед неминуемой катастрофой.

Но он не принял в расчет Скрэп.

Эта умудренная опытом молодая женщина проскользнула к стулу, учтиво отодвинутому для нее Бриггсом, и в этот момент Лотти, наклоняясь через стол и до того, как кто-то успел вымолвить хоть слово, воскликнула: «Каролина, только представь, как быстро муж Роуз добрался сюда!», а Скрэп, повернувшись к нему, без тени удивления на очаровательном лице, протянула ему руку и произнесла голосом юного ангела: «А я опоздала в ваш первый же вечер!»

Истинная дочь Дройтвичей…

В этот вечер наступило полнолуние. Сад стоял в лунном свете, словно заколдованный, и казалось, что в нем есть только белые цветы. Лилии, волчья ягода, флердоранж, белые левкои, белые гвоздики, белые розы – их было видно как днем, а другие цветы ощущались лишь по запаху.

Три молодые женщины вышли после ужина в верхний сад и уселись на парапете. Роуз сидела чуть в стороне и наблюдала, как огромная луна медленно проплывает над местом, где Шелли [35] В 1822 г. поэт Перси Биши Шелли и его жена, писательница Мэри Шелли, жили с друзьями на вилле возле Специи. 8 июля 1822 года он утонул в Средиземном море между Специей и Ливорно. сто лет назад провел последние месяцы своей жизни. По морю бежала лунная дорожка. Звезды трепетали и подмигивали. Вдали таинственно синели горы с россыпью огоньков в тех местах, где при свете было видно россыпи домиков. Цветы стояли, гордо вытянувшись, в неподвижном воздухе. Сквозь застекленные двери столовой лился свет от зажженных свечей, со стола убрали все, кроме цветов – на этот раз настурций и бархатцев – и столовая казалась таинственной, насыщенной теплым цветом и светом пещерой, а трое мужчин, сидевших и куривших вокруг стола, отсюда, из прохлады, покоя и тишины, казались персонажами анимационного фильма, потому что из-за закрытых дверей не было слышно ни звука.