Арсен Коцоев - Саломи

— А какие у тебя свиньи!

— Я купил племенного хряка.

— Словом, Ислам, ты можешь закинуть ногу за ногу и жить в изобилии.

— А ты разве плохо живешь?

— Работаю — значит, живу неплохо… А знаешь ты, зачем я к тебе пришел?

— Скажи — тогда буду знать.

— Наточи, пожалуйста, мне топор! Иступил его о камень, поточи! Хороший у тебя точильный камень?

— Поточу, почему же и нет!

Ислам пошел в сарай, за ним побрел и Тотырбек.

Ислам тем временем сбросил шубу и присел у точильного колеса.

— Ну, крути, Тотырбек!

— Это я с удовольствием: крутить колесо нетрудно. Ты только так топор наточи, чтобы им можно было брить голову.

Ислам умело прижимал топор к колесу, время от времени пробуя его лезвие пальцем. С руками, вымазанными в тесте, вышла из кухни и заглянула в сарай жена Ислама — Соня. Казалось, что от ее приветливого взора посветлел весь двор.

— Кончайте работу. Испекла я чудесные пироги из муки нового помола! — сказала Соня, смеясь.

— А что, выпить будет? — шутя спросил Тотырбек и начал еще быстрее крутить колесо.

— Все есть, торопитесь!

Радостная и смеющаяся, Соня ушла на кухню.

Ислам попробовал топор пальцем.

— Ну, теперь хватит.

Тотырбек взял топор, тоже попробовал его.

— Нет, надо еще поточить!

— Ну хорошо, я его наведу еще.

Тотырбек опять закрутил колесо, Ислам прижал к колесу топор.

— Что ты взял, Ислам, в магазине? — спросил Тотырбек. — Моя хозяйка говорила мне, что ты шел из магазина.

— Да, да, был я в магазине, взял велосипед для сына, мануфактуру, две железные кровати…

«Все сошлось, как говорил Джанаспи», — подумал Тотырбек и сказал:

— Хороша железная кровать, но кажется мне, что нет для тебя лучшей постели, чем земля!

Ислам удивился словам Тотырбека и посмотрел на него снизу вверх. Ислам передал топор Тотырбеку и сказал:

— Непонятные вещи ты говоришь, Тотырбек… Ну-ка, попробуй свой топор!..

Тотырбек взял топор и попробовал его лезвие пальцем.

Ислам сидел на земле.

— Таким топором голову можно брить! — сказал Тотырбек. — Побреет топор голову Ислама за то, что он ходит к чужим женам.

Молнией блеснуло в голове Ислама страшное подозрение, хотел он встать, хотел что-то сказать, но было уже поздно.

На предсмертный крик мужа вбежала Соня. Ислам, раскинув руки в стороны, лежал на полу сарая в луже крови.

Соня кинулась к Тотырбеку:

— Что ты сделал?

Тотырбек толкнул Соню, она упала на землю около столба сарая и лишилась сознания.

На шум, на крик прибежали люди, но спасать было некого, некого было успокаивать. Кровь на полу сарая уже темнела.

Женщины обтирали лоб и лицо Сони холодной водой, мужчины вязали Тотырбека. Тотырбек кричал:

— Пустите меня к моей жене! Она больше всех виновата, пустите!

В дверях кто-то закричал:

— Николай идет! Держите Николая!

В воротах показался молодой человек среднего роста, лет двадцати; коричневая черкеска и черный бешмет, перехваченный поясом с золотым убором, плотно облегали его стройный стан. На поясе висел кинжал, украшенный серебром.

Это был единственный сын Ислама — Николай.

Полчаса тому назад отец его послал по какому-то делу в верхнюю часть села. Сейчас он ничего не понимал и спрашивал:

— Что такое, что случилось?

Четверо мужчин преградили дорогу Николаю, и старик сказал ему:

— Случилось великое несчастье, Николай, но ты сумей взять себя в руки. Тотырбек убил Ислама.

— Так что же вы стоите передо мной?!

— Не ходи туда, Николай!..

— Не бойтесь, я не стану мстить кровью за кровь! Пустите, я посмотрю на отца!

Люди схватили Николая за руки, но он сказал твердым голосом:

— Говорю вам, я не стану мстить. Я комсомолец. Не воскреснет отец, если я отомщу убийце.

Николая пропустили. Он вошел в сарай, склонился над отцом, посмотрел ему в лицо, но не заплакал. Только две крупные слезы покатились по его щекам и упали на гозыри. Николай давно считал, что мужчине не идет плакать: мужчина должен владеть собой.

Народ смотрел на него. Многие дивились тому, что он так спокоен; другие думали, что он для того сдерживает себя, чтобы, улучив подходящий момент, убить Тотырбека.

День становился все пасмурнее. Начал идти дождь со снегом.

Весть о несчастье разнеслась по всему селу. Люди шли в одиночку и группами, удивляясь тому, как неожиданно и странно погиб Ислам.

Ислама и Тотырбека в селе все уважали как правдивых, трудолюбивых людей. Все знали, что их жены жили в большой дружбе, — и тем более для всех было непостижимо, почему произошло такое страшное убийство, почему Тотырбек убил друга!

Пришел председатель правления колхоза, Асланбег. Он нагнулся, взглянул на Ислама, потом подошел к Николаю, взял его за руку и сказал:

— Спасибо, Николай, я вижу — ты настоящий комсомолец.

Пришел председатель сельсовета Бимболат.

К этому времени Соня пришла в себя; она начала рвать на себе волосы, кричать:

— Зашло для меня мое ясное солнышко!.. Пропала я, пропала!..

Заплакали вокруг нее другие женщины. Бимболат сказал дружиннику:

— Позвони в район по телефону, сообщи, что случилось. — Потом посмотрел на покойника и сказал: — Покройте его чем-нибудь!

Тотырбек стоял связанный, лицо его было бледно, глаза блуждали.

Во двор с громким плачем вбежала Тамара; не глядя на людей, бросилась к отцу, обхватила его и зарыдала:

— Бедный мой отец, что с тобой случилось? Почему затмился твой разум? Зачем погубил ты два дома?!

Тотырбек всхлипнул и ответил дочери:

— Успокойся, Тамара, я сделал то, что надо было сделать!..

Бимболат отвернулся от отца и дочери и сказал, обращаясь к народу:

— Люди добрые, несчастье постигло не только Тезиевых и Ардыаговых. Тень пала на все наше село… Погиб один из лучших колхозников, а другой опозорил навек и погубил себя. Скажите, что между ними случилось?

Все молчали. Молчал и Тотырбек.

В это время в сарай вошел Джанаспи, одетый в бешмет; на поясе висел черный кинжал.

Зарыдал Джанаспи:

— Ай-ай-ай! Что за несчастье нас постигло!.. Что приключилось? Ведь это же мои ближайшие соседи. Я хорошо их знал. Между ними никогда не было никакого недоразумения. Жили они дружно.

— Разве мы этого не знаем сами! — прервал кто-то причитания Джанаспи. — Не было в нашем селе двух семей, которые бы дружили больше, чем семья Ислама и семья Тотырбека.

Опять заплакали женщины. Начала причитать Соня.

Бимболат попросил женщин успокоиться, потом спросил Тотырбека:

— Скажи, Тотырбек, что ты наделал? Ведь вы жили дружно.

— Не спрашивай меня, Бимболат… Хотите убить — убивайте, в тюрьму хотите бросить — бросайте… Но не расспрашивайте, — все равно я ничего не скажу.

— Надо сказать, Тотырбек. Ты убил своего приятеля, соседа — это неспроста. Скажи нам, что случилось?