Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

Во время своей весьма дружественной беседы с Джонсоном Каупервуд держался так подкупающе просто, как если бы он и впрямь решил ничего не скрывать от своего собеседника. Однако про себя он подумывал, что перехитрить такого дельца будет нелегко! А как раз такой человек был бы ему очень кстати вместо старика Сиппенса – вот только как это устроить? Осторожно прощупав Джонсона со всех сторон и убедившись, что при всей своей сдержанности англичанин явно готов пойти ему навстречу, Каупервуд спросил его прямо – не согласится ли мистер Джонсон стать его главным поверенным и финансовым агентом при проведении всех необходимых переговоров и заключении сделок, которые помогут им добиться объединения всех линий и участков для постройки единой лондонской сети? Он чистосердечно признался Джонсону, что покупка линии Чэринг-Кросс сама по себе не представляет для него ни малейшего интереса, если он не сможет воспользоваться ею как отмычкой, которая откроет ему доступ к другим линиям.

– Признаться вам откровенно, мистер Джонсон, – сказал он самым деловитым тоном, – я, прежде чем приехать сюда, довольно подробно ознакомился с положением на вашей подземке. И не хуже вас понимаю, что ваша центральная кольцевая линия – это, в сущности, ключ ко всей сети в целом. Кроме того, мне известно также, что вы, как и лорд Стэйн, принадлежите к основному ядру крупных пайщиков «Районной». Так вот я желал бы знать: есть ли какая-нибудь возможность с вашей помощью добиться объединения Чэринг-Кросс с Метрополитен, Районной и прочими линиями?

– Это отнюдь не легкое дело, – с глубокомысленным видом протянул Джонсон. – У нас большую роль играют традиции, и англичане очень держатся за них. Если я вас правильно понял, вы имеете в виду такую систему, которая объединила бы вашу линию с другими и, в частности, с центральной кольцевой линией, и чтобы вы, разумеется, возглавили все это.

– Правильно, – отвечал Каупервуд, – и, смею вас заверить, вы об этом не пожалели бы.

– Вам нет надобности говорить мне это, мистер Каупервуд, – сказал Джонсон. – Но мне надо основательно подумать, выяснить разные обстоятельства, навести кое-какие справки. И вот, когда я все это взвешу, тогда мы с вами можем еще раз вернуться к этому вопросу.

– Конечно, – отвечал Каупервуд. – Я вас вполне понимаю. Да я и сам думаю уехать куда-нибудь ненадолго. Давайте встретимся недели через полторы, через две?

На этом они расстались, крепко пожав друг другу руки. Джонсон возвращался к себе в сильно приподнятом настроении, воодушевленный мечтами о крупной деятельности и не менее крупных доходах. Пожалуй, ему несколько поздновато праздновать победу в этом деле, которому он посвятил всю свою жизнь. Но сейчас, по-видимому, успех обеспечен.

А Каупервуд, оставшись один, погрузился в практические размышления о предстоящих ему финансовых операциях. В конце концов волшебное заклинание «Сезам, откройся» на сей раз оказывалось проще простого: выложить достаточное количество фунтов стерлингов. Потрясти полной мошной перед глазами ссорящихся между собой пайщиков, и, какие бы у них там ни были разногласия, можно наверняка поручиться: все они ухватятся за эту мошну и забудут, о чем спорили. Предложить этим несговорчивым директорам и акционерам, скажем, два, три или даже четыре фунта стерлингов за каждый фунт акций, имеющихся у них на руках. Прибыль, которая в избытке потечет к нему от его дочерних компаний, и самый рост движения на подземке в таком громадном и быстро расширяющемся городе, как Лондон, безусловно, не только покроют эту баснословную цену, которую он готов им предложить, но со временем принесут ему такие проценты, какие этой публике и не снились. Итак, прежде всего – получить в руки контроль. А затем объединить все линии, каких бы денег это ни стоило. Время и все возрастающие мировые финансовые обороты постепенно окупят все это с лихвой.

Но конечно, ему отнюдь не улыбается финансировать все эти предварительные расходы из собственного кармана, и придется, пожалуй, в ближайшее время поехать в Соединенные Штаты. Там уж он постарается изобразить это предприятие в самых заманчивых красках: нелегкое дело выцарапывать из банков, синдикатов и у отдельных капиталистов, чьи алчные повадки он хорошо изучил, солидные займы для будущей контролирующей акционерной компании; но это даст ему возможность совершить оборот – завладеть лондонской подземкой, а потом, со временем, и вернуть долг своим заимодавцам-акционерам из расчета по меньшей мере два-три доллара за доллар.

Однако сейчас ему прежде всего надо отдохнуть и съездить куда-нибудь с Беренис. А когда он вернется, тогда можно будет еще раз побеседовать с Джонсоном и встретиться с этим лордом Стэйном, потому что, несомненно, от этих двоих многое зависит.

Поглощенный всеми этими делами и хлопотами, Каупервуд едва урывал время, чтобы повидаться со своей возлюбленной. Эйлин между тем уехала в Париж, а Беренис с матерью перебрались в Прайорс-ков. Беренис, по-видимому, была тоже очень занята – ездила по магазинам, обставляла дом. Она с увлечением покупала всякие изящные пустячки, и это в глазах Каупервуда придавало ей еще больше очарования. «Сколько в ней жизни! – часто думал он. – Какая жажда нового, какая способность радоваться – она и меня заражает ею. Ее решительно все интересует, и поэтому вполне естественно, что и с ней всем интересно».

Приехав к ней впервые в Прайорс-ков, Каупервуд обнаружил, что у них уже все налажено. В доме целый штат прислуги: повар, горничные, экономка, дворецкий, не говоря о садовниках и пастухах, которых держал лорд Стэйн. И Беренис радовалась и от души наслаждалась прелестями сельской жизни; но искренне ли это было или, может быть, только поза, Каупервуд наверное не мог сказать. Правда, она, видимо, по-настоящему любила природу, даже как-то особенно чувствовала ее: какая-нибудь птичка, цветок, дерево, бабочка могли ее растрогать и потрясти. Если и это было игрой, пожалуй, сама Мария-Антуанетта могла бы позавидовать такому мастерству. Когда Каупервуд приехал, Беренис стояла во дворе с пастухом, который пригнал стадо овец, чтобы показать ей ягнят. Увидев коляску Каупервуда, подкатившую по главной аллее, Беренис схватила на руки самого маленького, самого курчавого ягненка. Эта прелестная картинка восхитила, но нимало не обманула Каупервуда. «Позерство, – подумал он, – впрочем, ведь это для меня».

– Пастушка со своими овечками! – шутливо приветствовал он ее и, наклонившись, погладил ягненка у нее на руках. – Прелестные создания – появятся на свет и тут же исчезают, как весенние цветы.

Он сразу заметил ее изысканное летнее платье, но промолчал, подумав, что даже самый экстравагантный наряд на ней будет казаться вполне естественным. У нее был какой-то особый дар входить в любую принятую ею на себя роль с такой непринужденностью, что трудно было сказать, поза это или просто у нее так получается само собой.