Пак Мингю - Коврижка

— Уважаемые, нет больше универа.

— Вот оно что! Я гляжу, нынче многое исчезло.

В тот день мы втроем пили пиво. День выдался ледяной, и так совпало, что это был последний день года и столетия. «Вон оно как! И что, положил как слона? — продавец дисков воодушевился. — Не зря ведь я говорил, что моя записка тебе поможет. Вот это да… Оказывается, бывают в жизни чудеса!»

Да. Век минувший был богат на события. Был последний день года и столетия, и по этой причине мы — каждый по-своему — предавались сантиментам. «Говорят, что первыми футбольными хулиганами были Гитлер и Муссолини». — «Разве?» — «Да вроде. Однако, парень, что ты думаешь делать с Китаем?» — «При чем здесь Китай?» — «Ты не знаешь?» — «Чего?»

— Того, что планета расколется, если все китайцы разом возьмут и прыгнут.

«Что?! Надо спасать Землю!» — пронзила мое сознание мысль, и в тот же момент Китай оказался в моем холодильнике. Это судьбоносное переселение исчерпало возможности холодильника. Для двоих из миллиарда двухсот шестидесяти восьми миллионов ста тысяч китайцев не хватило места. Мы сразу узнали об этом, поскольку обозленная парочка заявилась в пивную и закатила истерику. «Тисе! Тисе!» — хозяин пивной в отчаянии предложил китайцам пива, и их гнев немного утих. Делать нечего, я определил этих китайцев в огромный холодильник, который был в «Пивной на холме». «Так тоже можно? Потрясающе», — сказал хозяин пивной, вытирая испарину со лба.

Тем вечером, прежде чем разойтись по домам, мы выпили очень много.

Я вернулся к себе ближе к полуночи. Ревел холодильник, дожидавшийся меня в темноте. В его реве я ощутил надорванность. «Провести чистку целого столетия — непростое для холодильника дело», — думал я, снимая пальто. Я переоделся в домашнее, умылся, почистил зубы, подошел к холодильнику, протянул руку и тут же отдернул, еще раз протянул и снова отдернул. И все-таки открыл холодильник. Так я и думал: за исключением вчерашней парочки внутри расположилось все несметное население Китая. Дал маху… — думал я грустным смайликом. Все перемешалось. Теперь даже я совершенно не мог разобрать, что есть что. То есть…

Это был целый мир.

Я лег в расстеленную постель. Через щель между оконными рамами проникал зябкий сквозняк. Последняя ночь столетия, таким образом она охлаждала наш мир. Сегодняшняя ночь, — думал я, — хотя бы ненадолго приостановит загнивание этого мира.

Мне не спалось. «Грядущий век тоже будет богат на события. Многие умрут, многие родятся , — бесконечным вихрем кружились в голове мысли. —

Куда уходят души умерших?

Наверное, в космос. Ведь души…

Сохраняют свежесть в холодильнике-стратосфере.

А в урочный час они вновь возвращаются к нам.

По этой причине…

Всех людей, что в веке грядущем придут в этот мир…

Мы должны обогреть.

Ведь озябли они.

Ведь продрогли они…»

В конце концов, на северное полушарие моего мозга упал длинный и красивый, как грандиозный метеоритный поток, сон. Там была пустыня Гоби, по ней шли верблюды. Взглянув на рой падающих звезд, прочертивших в небе длинные хвосты, верблюды бессильно уронили головы.

В темноте… холодильник ревел необычно громко…

Была последняя ночь столетия.

Я проспал до самого утра. Как всегда, меня разбудил пустой желудок и полный мочевой пузырь. «Обычное пробуждение. Но что-то немного не так. Может, это чувство вызвано сменой веков? — думал я. — Вряд ли. Тогда что?» Я сходил в туалет, умылся, вернулся в комнату и только тогда понял, в чем дело.

Холодильник утих.

Что случилось? Я приложил к нему ухо, но из глубин его утробы доносилось лишь мерное, едва слышное гудение. Что с тобой? Мое сердце мгновенно оборвалось. Что с твоим миром? Китай? Америка? Родители!!! Я распахнул холодильник.

Холодильник был на удивление пуст.

Лишь в центре холодильной камеры…

На самом почетном месте сияло белоснежное блюдце.

На блюдце —

Кусочек коврижки.

Я осторожно поднял коврижку,

Словно в моих руках был целый мир.

Руки, глаза на самом деле чувствовали…

На удивление теплый,

Мягкий и идеально ровный параллелепипед.

Я откусил чуть-чуть.

Через рот и нос до самых евстахиевых труб…

Распространился чудный, нежный аромат.

Всё…

Мог искупить этот вкус.

Как ни странно —

Жуя мягкую и теплую коврижку, я…

Плакал.

«Мое почтение, дружище». На этом месте я резко оборвал стёб, который лился на меня без малого три минуты. Я сделал это не потому, что был зол на В , и даже не потому, что его насмешки перешли все границы. Причиной тому был донесшийся через три ряда столов и скопление оргтехники голос тим-менеджера Сон Джон Су. Полный энтузиазма стажер отдела коммуникаций, стремглав летящий на этот зов с криком: «Уже иду!» — это я. Без малого три месяца! Даже на мой взгляд…

Это достойно уважения. Шутка ли — три месяца беспробудного прогибательства. Стажеров всего восемь, то есть меня подпирают семь конкурентов. Зарплаты — почти ноль, едва хватает на дорогу. Работы — день пахать и ночь не спать, но по окончании шестимесячного испытательного срока лишь одному из нас светит официальное трудоустройство. Что с остальными? Не обессудьте. Здешний начальник отдела кадров сказал: «Считайте, что приобретете полезный опыт». Ага, опыт пролетания!

Я рву жилы, и остальные семеро тоже. Можно спятить. Нет ни минуты отдыха. Среди конкурентов две девушки, они на хорошем счету благодаря высоким баллам по TOEIC [3] Test of English for International Communication (TOEIC) — тест на знание английского языка на уровне международного делового общения для тех, у кого английский не является родным языком. , к тому же — те еще гадюки. Атмосфера — как будто на кону вопрос жизни и смерти. Еще четверо — натуральные чмошники, а один — дебил, но по энтузиазму все ровня. Винить некого, кусать локти некогда. Уже… до нас так устроен мир.

Ничего не попишешь. В универе я — знаменитость: все знают солиста рок-группы «Сэм’з сан», — а здесь я… итак, даже я прогибаюсь. Целый день мне приходится рыть материалы, снимать копии, подшивать в папки, отвечать на звонки, проводить опросы и подтаскивать кофе. Вчера я вместо начальника отдела отдувался на сборах по гражданской обороне. «Ничего себе работенка для рокера, скажите?! Мое почтение, дружище!» — Ударнику В явно было над чем смеяться, вытирая слезы.

— Вы меня звали?

— Угу. Сдается мне, ты дока в таких делах, — с улыбкой сказал Сон Джон Су. — Короче, хочу запустить вот эту программу, и никак.

Значит, надо подсобить немного тим-менеджеру, — успокаиваю я себя. До этого дня меня всегда отталкивало сверхнепроницаемое выражение его лица. А сегодня здесь обстановочка — жуть, мрак. Команда Сон Джон Су провалила важную презентацию.