Джим Кокорис - Богатая жизнь

— Привет, Тео-о-о-о, — сказал он тоненьким голоском. Потряс грудями и похлопал ресницами. — Давай попробуем мой пирог! От пирогов сиськи у меня растут еще быстрее.

Реакция у папы была замедленной. Сначала он просто смотрел на Томми с улыбкой на лице, с этой же улыбкой повернулся к миссис Уилкотт. Затем улыбка исчезла, он чуть отпрянул к стене. По его лицу было видно, что он не верит своим глазам. Я думал, что он сейчас сползет по стене вниз, когда миссис Уилкотт схватила его за руку и сделала то, что на тот момент стало моим самым большим разочарованием в жизни. Она рассмеялась.

— О, Тео, — сказала она. — Да встань же. Выпрямись, вот так.

Томми скинул туфли и побежал наверх.

— С тобой все в порядке? — спросила миссис Уилкотт папу. Она не отпускала его руку, держа ее в своей.

— Да, все в порядке. Просто это меня поразило. Прости. Томми вел себя очень некрасиво. Очень грубо. Я прошу прощения, я не…

Миссис Уилкотт стояла совсем близко к нему и гладила его по волосам, нежно прижимая их к голове по бокам.

— О, Тео, это ерунда! Я же вырастила троих детей. От пятилетнего мальчугана можно ожидать и не такого. — Затем, повернув ко мне лицо, она продолжила: — Я знаю, что Тедди не сделает ничего подобного, в его возрасте так себя не ведут, так ведь, солнышко? — Она улыбнулась мне. Но ее улыбка была не такой, как обычно. Я почувствовал, как лицо у меня заливается краской.

— Как бы то ни было; мне, в самом деле, очень жаль, — сказал папа. — Я обязательно поговорю с Томми об этом. — И он пошел провожать миссис Уилкотт. Когда открылась дверь, я услышал, как заработал автомобильный двигатель, и через окно гостиной заметил, как мимо нашего дома проехал красный пикап.

— Наверное, миссис Роудбуш наняла кого-то для работы в саду, — сказала миссис Уилкотт, когда они с папой вышли на парадное крыльцо. — Всю неделю вижу, как этот старый грузовичок то подъезжает к ее дому, то отъезжает от него.

Я тоже вышел на крыльцо.

— Наверное, наняла, — рассеянно ответил папа. Он, не отрываясь, смотрел на миссис Уилкотт, а на лице его блуждала улыбка. Я был в ярости, не мог понять, как он так быстро пришел в себя. В другое время от такого переживания у него случился бы затяжной приступ прочистки горла, который бы длился несколько часов, если не дней.

— Нет, не наняла, — сказал я, желая выбить папу из его транса. — Этот грузовик преследует меня.

— Что? — переспросил папа.

— Этот грузовик все время едет за мной, когда я иду из школы.

— Что ты имеешь в виду? — спросил папа. — Как так едет за тобой?

— Все время его вижу. — Я наслаждался выражением озабоченности на его лице.

— Ты уверен? — спросила миссис Уилкотт.

— Да. Чарли тоже его видел. И Джонни Сеззаро.

— Сколько раз ты его видел? — спросил папа.

— Несколько раз. У него номера Теннеси.

— Теннеси, — повторил папа. Когда я это произнес, плечи у него напряглись. — Ты знаешь, кто он? Может быть, это чей-то папа или брат? Брат кого-нибудь из школы?

— Нет.

— О, Тео, возможно, это просто еще один из репортеров, — заметила миссис Уилкотт.

— Сначала тоже так подумал, но сейчас думаю по-другому. Репортеры не ездят на грузовиках, — сказал я. — Он махал мне рукой и пытался со мной заговорить.

— Кто пытался?

— Тот, кто за рулем. У него длинные светлые волосы.

Папа повторил мои слова, потом стал неотрывно смотреть на улицу за моей спиной. Стоял, ничего не говоря. Мы все просто стояли и молчали.

— Тео, — спросила миссис Уилкотт. — Что-нибудь не то?

Папа не отрывал глаз от улицы. Он смотрел на что-то, что приближалось к нам издалека, на что-то, что мог видеть только он.

— Нет-нет, все в порядке, — произнес он почти шепотом. — До свидания.

Когда мы вернулись в дом, папа сказал мне, чтобы я шел к себе в комнату. Потом услышал, как он запирает входную дверь.

Морис Джексон серьезно подумывал о том, чтобы принять ислам, но в конце концов решил этого не делать. Я точно не знал, что это значит, но слышал, как он сказал, что ему потребовались годы, чтобы понять, что у него нет ни нужного благочестия, ни дисциплинированности, чтобы стать последователем такой строгой религии. Я слышал, как он говорил:

— У меня не такая сильная воля, чтобы исповедовать эту религию, знаю свой предел.

— Ну, что же, — ответил ему папа.

Я сидел на своем насесте на лестнице и слушал, как разговаривают папа, дядя Фрэнк и Морис, который собирался работать у нас. Его работой, по словам тети Бесс, будет беречь Томми и меня от похитителей, чтобы нас не похоронили заживо в каком-нибудь лесном заповеднике, пока будут собирать выкуп.

— Такое случается, милый, — прошептала тетя Бесс, сидя рядом со мной на лестнице, — такое случается.

Мориса решили нанять частично из-за красного пикапа, частично из-за Эдвины Харт, старухи с оранжевыми волосами, которая приковала себя наручниками к нашему крыльцу и потребовала, чтобы папа отдал все деньги на то, чтобы защитить полярную ледовую шапку от таяния. Все утро она не уходила с крыльца и кричала: «Спасите шапку!» Как только тетя Бесс увидела ее, она вызвала полицию.

— У нас на крыльце какая-то полоумная, — сказала она в телефонную трубку. Меня удивило, насколько спокойно вела себя тетя в этой ситуации, особенно если учесть, что дома не было ни папы, ни дяди Фрэнка, которые могли бы защитить нас от Эдвины, с ее шокирующего цвета волосами и противогазом на лице, застывшей в весьма вызывающей позе.

— Все с ума посходили, — сказала тетя Бесс, наблюдая за Эдвиной через окно. — Все чокнутые.

Полиция долго не приезжала, и в конце концов тетя Бесс предложила Эдвине кофе, который та с благодарностью приняла.

— Должны были прийти и другие, но, наверное, заблудились, — сказала она. Слегка подула на кофе. — Хороший кофе. Он без кофеина, дорогая?

— Да, мы пьем только такой.

Какое-то время спустя Эдвина перестала кричать «Спасите шапку!» и в ожидании приезда полиции и того, что полицейские снимут с нее наручники, села на ступеньки крыльца. Она заявила, что проглотила ключ.

— Боже мой, вы же могли подавиться и задохнуться, — сказала тетя Бесс. — Большой он был?

— Ключ? Нет, не очень, — ответила Эдвина. — Я проглатывала и более крупные предметы. — Она порылась в коричневой брезентовой сумке, вытащила оттуда большую футболку с надписью «Спасите шапку!» и отдала тете Бесс. Тетя Бесс приложила футболку к своей груди. Под словами был рисунок, на котором таяло нечто, напоминавшее куб изо льда.

— У вас есть больший размер? — спросила тетя Бесс.

Когда наконец приехала полиция, Эдвина с радостью поехала с ними. Она была разочарована тем, что никто с телевидения так и не появился и не снял ее арест. Ей хотелось поскорее очутиться дома и продолжить свой крестовый поход.