Сюсаку Эндо - Посвисти для нас

— Простите… — услышал Одзу и открыл глаза.

— Вы еще здесь побудете?

Это была одна из подруг Айко. Судя по виду, лет ей было прилично, но Одзу показалось, что когда-то он уже видел это лицо.

— Да, конечно.

— Мы хотим обзвонить людей, сообщить, что Айко умерла. Вернемся через полчасика… Это будет очень любезно с вашей стороны.

Когда Одзу встал со стула, женщина удивленно посмотрела на него:

— Извините… вы, случайно, не учились в школе Нада?

— Учился.

— Вы меня не помните? Мы с Айко всегда ездили на электричке в гимназию из Асия. Меня зовут Накамура.

Одзу мигнул и затряс головой. Перед глазами встало рыбье лицо Хирамэ.

Женщины вышли. Одзу положил руки на колени и стал смотреть на дымок, поднимавшийся от ароматических палочек, затем перевел взгляд на колеблющееся пламя свечей. Палочки и свечи — единственное, что символизировало здесь траур по Айко.

Скоро явится человек из похоронного бюро и увезет тело. Может статься, покойная и не вспомнила бы сидящего сейчас у ее останков человека, думал Одзу.

Да… Ведь он не входил в круг ее друзей. И все же в эту ночь он несет вахту у ее остывшего тела. Это не простая превратность судьбы. Одзу чувствовал, что за всем этим кроется смысл жизни.

«Что означала для меня и Хирамэ эта женщина?» — размышлял Одзу, рассматривая сцепленные пальцы рук.

Бывают люди, не оставляющие в душе никакого следа, сколько с ними ни встречайся. А попадаются и такие, кто лишь раз коснется вашей жизни, но останется в памяти до конца дней. Для Хирамэ таким человеком оказалась эта женщина, а для Одзу таким другом был Хирамэ.

«Но тебе и Хирамэ, и я вряд ли были интересны, — говорил Одзу, обращаясь к Айко. — Наверное, мы тебе все время мешали. Ты уж прости нас за это».

У Одзу не хватало слов, чтобы выразить переполнявшие грудь чувства.

«Если бы не было войны, Хирамэ мог бы жениться, стать отцом нескольких ребятишек».

Незаметно для самого себя он стал произносить про себя теснившиеся в душе слова на кансайском [42] Диалект японского языка, распространенный в районе Кансай — регионе в западной части о. Хонсю, где расположены, в частности, крупнейшие торгово-промышленные центры Осака и Кобэ, а также две древние столицы Японии — Киото и Нара. диалекте, на котором он говорил, когда учился в школе Нада:

«Если бы не война… может быть, тебе не пришлось бы умирать вот так, в одиночестве…»

Вот почему я не могу думать о вас с Хирамэ по отдельности, говорил Одзу Айко. Вы разделили одну судьбу. Я еще живу, а Хирамэ умер, а теперь ушла и ты.

«Я тоже когда-нибудь присоединюсь к вам в вашем мире».

В пустых бетонных стенах не нашлось ни одного цветка, чтобы украсить останки Айко. В тишине Одзу закрыл глаза, и по щекам его медленно потекли слезы. Слезы, которые поколение Эйити никогда не сможет понять. Они понятны лишь поколению, потерявшему в войне родных и любимых.

«Какое жалкое помещение, — проговорил Одзу, обращаясь к Хирамэ. — Ни цветов, ни семьи».

«Раз так… — прошептал Хирамэ. Его лицо плавало в слезах Одзу, — может, посвистишь для нас? В школе у тебя классно получалось. Для нее и для меня».

Одзу вытянул губы трубочкой и попробовал свистнуть. Но с губ сорвался лишь слабый оборванный звук.

Заведующий отделением Утида сидел в том же конференц-зале, где они недавно встречались с сотрудником фармацевтической компании. Барабаня пальцами по столу, он пытался собраться с мыслями, но переполнявшая грудь тревога не проходила.

В дверь постучали.

— Войдите.

Появились Курихара и Эйити, оба в белых халатах. Они поклонились и, не говоря ни слова, сели за стол друг против друга.

— Никто вас не заметил? — спросил завотделением, не переставая выбивать дробь по столу.

— Нет, мы незаметно.

— М-м… — Утида помолчал. — Опаздывает Старик…

— Думаю, будет с минуты на минуту…

Повернулась дверная ручка, и вошел профессор Ии. В руке он держал трубку. Все трое встали, приветствуя его.

Завотделением склонил перед профессором голову:

— Просим извинить нас за непростительный промах.

— Не надо. — Старик пожевал потухшую трубку. — Лучше обрисуйте ситуацию.

— Несколько раз звонил этот журналист, Югэ. Я не могу бесконечно от него бегать, хочу сегодня вечером с ним встретиться.

— И?..

— Хотелось бы знать ваше мнение, что я должен ему сказать…

— Да-а… — Профессор Ии вздохнул и закрыл глаза. — Сначала я хотел бы послушать, какие у тебя мысли.

— Во-первых, можно настаивать, что смерть пациентки не вызвана новым препаратом. Но проблема в том, что это не обязательно разрешит ситуацию.

— То есть?

— Газетчиков куда больше причины смерти пациентки волнует то, что мы использовали новый препарат без ее согласия.

— А ты можешь им сказать, что у нас было ее устное согласие?

— Я думал над этим, — кивнул Утида, — но не вызовет ли это еще больше проблем, если они начнут копаться в том, почему мы исключили другие противораковые препараты и оставили только новый.

— Думаешь, они полезут в эту тему?

— Этот Югэ очень дотошный малый… Он уже обошел многих медицинских авторитетов, понабрался знаний по предмету.

Курихара и Эйити слушали их разговор молча. Им было совершенно очевидно, что профессор Ии находится в замешательстве. Заметив, что трубка погасла, он достал из кармана зажигалку, повертел в руках.

— И мы никак не можем помешать, чтобы он это напечатал?

— Мы и так и эдак пробовали… — Утида слегка покачал головой. — Ничего не выходит.

— Ах ты!..

— В терапевтическом уже, похоже, что-то разнюхали. Радуются, наверное. Видно, надеются перехватить у нас контроль над онкологическим центром.

О соперничестве за контроль над онкологическим центром университетской больницы, которое велось между клинико-хиругическим и терапевтическим отделением, знали все. Если случай с Айко Нагаямой будет предан гласности, это, конечно, нанесет удар и по профессору Ии, и по всей хирургии. Одной этой мысли было достаточно, чтобы вызвать радость в терапевтическом отделении. Утида боялся, что его отделение потерпит поражение в этой борьбе.

Все четверо молчали. Молчали и думали об одном и том же выходе из положения. Однако никто не решался первым заговорить об этом.

— Курихара! — не выдержал Утида. — А ты… что думаешь? — Он посмотрел на него пристальным испытующим взглядом. Это был сигнал Курихаре огласить то, о чем все они сейчас думали.

— Сэнсэй! — Курихара поднял со стула свое массивное тело и заговорил. Голос его звучал немного резко. — Я… если позволите… Этот препарат произведен компанией моего отца. То есть бо́льшая часть вины лежит на отцовской компании. В этом смысле…